Для всех, кто планирует принять ребенка в семью
Мы собрали для Вас полезную информацию, которая поможет снять многие вопросы, касающиеся усыновления.
Но никогда не действуйте в одиночку!
Мы готовы всегда помочь и разъяснить любой момент: юридический или психологический.
ЗВОНИТЕ: (383) 344-92-03
Но никогда не действуйте в одиночку!
Мы готовы всегда помочь и разъяснить любой момент: юридический или психологический.
ЗВОНИТЕ: (383) 344-92-03
Можно ли усыновить здорового ребенка?
4 главных вопроса о группах здоровья
Гипердиагностика.
Что это?
Что это?
Задержка психического развития - не приговор
4 диагноза, которые не уйдут сами собой
Фетальный алкогольный синдром
Ребенок с ВИЧ. История мамы
6 вопросов о психическом здоровье детей
Формы семейного устройства детей-сирот
Памятка принимающим родителям (что нужно узнать о ребенке)
Памятка принимающим родителям, имеющим кровных детей
Отделы опеки и попечительства (контакты)
Кровная семья в жизни приемного ребенка
Как найти информацию о кровных родителях
Общение с кровными родителями. Рассказ приемной мамы
Льготы и пособия при усыновлении
Эмоциональное выгорание
История Анастасии
Наш, а чей же еще
Откуда пришла сама идея, я уже, толком, не помню. Но были обследования и лечения, которые должны были помочь, потом были новые лечения, потому что те не помогли. И руки уже опустились. И, казалось, что мечты о ребенке надо отложить на неопределенный срок, или просто отложить в сторону. И тут пришла мысль об усыновлении – вроде бы такая очевидная, но совсем не простая. И было, как и у всех – ночи в интернете, чтение тематических форумов, сайт «Дня Аиста». Для того что бы сделать первый шаг – просто записаться на школу усыновителей, потребовалось немало сил, сейчас даже смешно вспоминать, как страшно было. Да и муж был не в восторге от этих моих идей. Но, когда я предложила просто походить на школу – на удивление легко согласился, сказал, что знания точно не будут лишними.
Начались занятия. С каждым днем моя уверенность в том, что у нас будет приемный ребенок, крепла, хотя муж все еще не говорил ничего определенного. Самое важное, что дала мне школа – это понимание, что в усыновлении нет ничего из ряда вон выходящего, что есть много других семей, которые уже нашли своих деток. Возможно, это единственное чего мне действительно не хватало, что бы решиться – просто увидеть, что это самые обычные семьи.
Пока шли занятия я жила буквально от выходных до выходных, потому что остальное время мне было неимоверно скучно, а еще все время появлялись мысли, которые хотелось с кем-то обсуждать. Вечерами я продолжала читать форумы. И, однажды, открыв сайт «Дня Аиста», на главной странице увидела фотографию маленького мальчика. Раньше я не смотрела фотографии детей в галерее, считала, что пока рано смотреть этот раздел. Но эта фотография меня чем-то зацепила, я открыла ее и начала рассматривать. Такой серьезный малыш, а ему сейчас всего четыре месяца. Смотрел на меня с фотографии и как бы спрашивал, что же с ним случилось, хотя нет, никого он не спрашивал, а просто размышлял. Я показала эту фотографию мужу, ему она тоже очень понравилась. Потом мы просмотрели всю галерею, но другие детки не «зацепили». Хотя опять удивило, что это просто детки – хорошие, обычные детки.
Сказать, что я все время думала об этом мальчике, будет не правильно. Но я часто вспоминала о нем, иногда открывала фотографию и смотрела. Дела складывались так, что раньше, чем через пару месяцев мы все равно не можем начать собирать документы. Да и муж все еще не принял окончательное решение. Но мы говорили, что если, когда мы решимся, малыш еще не найдет своих родителей, то мы начнем поиски именно с него. Тут можно сказать, что из-за нашей нерасторопности ему придется просидеть в учреждении дольше, чем мог бы. Но мы были почти уверены, что для него обязательно найдутся родители, и даже не настраивали себя. Да и не до конца готовые к принятию родители – это тоже не правильно. А в тот момент, папа точно еще «недозрел».
Что послужило толчком к началу действий, я даже и сама не поняла. Просто пришло время. Мы уже договорились, что на следующей неделе возьмем отгул на работе, и сходим в опеку познакомиться. Но тут позвонила моя мама, которая изначальна не очень радостно относилась к нашей идее, и сказала, что она в опеку зашла и взяла бланки медицинских справок. Она тоже «дозрела».
Начали собирать документы. С работы мне пришлось уволиться, потому что мое начальство совершенно не хотело, что бы я по своим делам отлучалась в рабочее время, но что делать, для меня это была не слишком большая потеря. Документы мы собрали чуть больше, чем за неделю. Медицину сделали быстро и без проблем, хотя я боялась, что тут все может затянуться, потому что в августе все в отпусках. В нашей опеке нам сказали, что справку об отсутствии судимости они закажут сами, и сделали это чуть больше, чем за неделю. Правда, потом в Кировском районе сказали, что эта справка не подойдет и надо заказывать самим, но документы без нее приняли. Заключение нам тоже сделали быстро – меньше, чем за неделю. Показали общую городскую базу по детям, информации там совсем не много, да и детки, явно не все. Мы узнали, что понравившегося нам мальчика никто так и не забрал, и в диагнозах у него, вроде, все не страшно.
Поехали в Кировский район, где и находится мальчик. Написали заявление на подбор ребенка. Как и положено, написали в дополнительных пожеланиях «европейскую внешность». На что нам сказали, что тот мальчик совершенно не европейской внешности. А мы и не заметили сами. Посмотрели в базе всех детишек до года, понравился еще один мальчик, и тоже ни разу не европейской внешности. Ну да ладно. Взяли направление на того первого, с фотографии. Оказалось, что до нас его даже никто не смотрел (я вся в недоумении – как такой хороший мальчик и никому не понравился). Сразу поехали в дом ребенка. Там нам опять сказали, что он совсем не русский, но мы были уже готовы к этому. А вот к тому, что ребенок в больнице мы готовы не были. У него ветрянка и познакомиться мы сможем только, когда его выпишут, а когда это будет – неизвестно, и вообще в городе есть другие дома ребенка – туда и идите. Звоню в опеку, обещают выяснить, где он, и договориться, что бы мы съездили в больницу. Еще три дня ждем, потом получаем новое направление на знакомство, но уже в больнице.
Поехали в больницу. Там, конечно, ничего не знают о том, что за направление у нас в руках, но в итоге к ребенку пустили. Завели в палату, там стоит много кроваток с детками разного возраста, нам показывают в угол, мол, вон ваш. Я смотрю в пустую кроватку и ничего не могу понять – малыш забился в самый дальний уголок и спит. Его разбудили и нас оставили. Он был совсем маленький, хотя ему уже восемь месяцев, и весь в зеленке. Я сначала даже боялась его взять на руки, но потом осмелела, взяла его, и он мне улыбнулся. Совершенно довольный, уже тем, что на него кто-то обратил внимание. Долго нам общаться не дали, сказали, что сюда вообще посторонних пускать не велено.
И мы ушли думать. Хотя думать было особенно не о чем. С одной стороны, он и правда, какой-то не европейской внешности, да и не екнуло ничего особенно, с другой стороны – как мы можем пойти и отказаться от него. И мы решили – почему бы и не он будет нашим сыночком. Вот и весь «выбор ребенка». Пошли подписали согласие на, уже нашего, Дениску.
Тут нас опять «порадовали» в доме ребенка – оказывается, медкомиссию ребенка могут делать только в первый понедельник месяца, а сегодня как раз первый вторник. И ждать нам теперь еще месяц. И вообще они думали, что мы уже ушли, потому что целых пять дней им не звонили. Документы в суд нам разрешили подать и без этой медкомиссии. Все равно заседание назначат только через месяц.
Через полторы недели Дениску наконец-то выписали из больницы. Когда я пришла навещать его в дом ребенка, мне сказали, что у него опять бронхит, и вообще подозрение на бронхиальную астму, и «выберите себе что-нибудь другое». И его опять увезли в больницу, на этот раз с бронхитом. Его забирают в больницу, а он тянется и плачет «мама-мама», хотя, казалось бы, откуда ему знать это слово. Я попыталась лечь в больницу к нему, но мне не разрешили, сказали, что я ему пока никто. Так что просто ждем суда. Вот пришел день Х, на который назначен суд. Я волновалась, просто ужасно, хотя все меня успокаивали и говорили, что это просто формальность. Но эта формальность оказалась достаточно неприятной – судья посмотрела наши бумаги, проверила каждую закорючку, и сказала, что она не может давать детей кому попало, поэтому надо назначить второе заседание, что бы с нами получше познакомиться. И еще неделю ждем. За эту неделю Дениску перевели в пульмонологическое отделение и все-таки поставили диагноз бронхиальная астма. Когда мы утром, перед повторным заседанием суда пришли к Дениске, то он нас порадовал сразу несколькими вещами – у него вылезли сразу два зуба, а еще он первый раз встал на ножки, когда его поставили. Вдохновленные этим мы поехали в суд. На этот раз все прошло без накладок, хотя судья со всей дотошностью выясняла, имеет ли смысл принимать решение к немедленному исполнению. Все высказались «за», даже главврач дома ребенка, сказала, что мы ей глубоко симпатичны, и вообще ребенку с нами будет лучше (хотя по ее поведению я этого предполагать не могла). Решение изготовили только на следующий день. А еще на следующий день Дениску выписали, и мы забрали его домой.
Дома он тут же разговорился – на все смотрел и рассказывал на своем языке. Хотя до этого я боялась, что он вообще немой. С первого же дня понял, что это его дом, а еще, что на руках у мамы лучше, чем одному и никуда меня не отпускал.
За полтора месяца дома он начал узнавать маму и говорить «мама». Сидеть самостоятельно, и, даже, иногда садиться, стоять с поддержкой и ходить, когда мама держит за ручки, ползать по-пластунски, играть игрушками. Узнает папу и называет его «Абум-бам». Улыбается, когда его берут на ручки. Перестал сосать пальцы.
Папа души не чает в сыночке. Бабушка каждый день звонит, и говорит, что соскучилась. А я каждый раз удивляюсь, когда кто-то говорит, что думал, что «Дениска и вправду ваш». Наш, а чей же еще.
Начались занятия. С каждым днем моя уверенность в том, что у нас будет приемный ребенок, крепла, хотя муж все еще не говорил ничего определенного. Самое важное, что дала мне школа – это понимание, что в усыновлении нет ничего из ряда вон выходящего, что есть много других семей, которые уже нашли своих деток. Возможно, это единственное чего мне действительно не хватало, что бы решиться – просто увидеть, что это самые обычные семьи.
Пока шли занятия я жила буквально от выходных до выходных, потому что остальное время мне было неимоверно скучно, а еще все время появлялись мысли, которые хотелось с кем-то обсуждать. Вечерами я продолжала читать форумы. И, однажды, открыв сайт «Дня Аиста», на главной странице увидела фотографию маленького мальчика. Раньше я не смотрела фотографии детей в галерее, считала, что пока рано смотреть этот раздел. Но эта фотография меня чем-то зацепила, я открыла ее и начала рассматривать. Такой серьезный малыш, а ему сейчас всего четыре месяца. Смотрел на меня с фотографии и как бы спрашивал, что же с ним случилось, хотя нет, никого он не спрашивал, а просто размышлял. Я показала эту фотографию мужу, ему она тоже очень понравилась. Потом мы просмотрели всю галерею, но другие детки не «зацепили». Хотя опять удивило, что это просто детки – хорошие, обычные детки.
Сказать, что я все время думала об этом мальчике, будет не правильно. Но я часто вспоминала о нем, иногда открывала фотографию и смотрела. Дела складывались так, что раньше, чем через пару месяцев мы все равно не можем начать собирать документы. Да и муж все еще не принял окончательное решение. Но мы говорили, что если, когда мы решимся, малыш еще не найдет своих родителей, то мы начнем поиски именно с него. Тут можно сказать, что из-за нашей нерасторопности ему придется просидеть в учреждении дольше, чем мог бы. Но мы были почти уверены, что для него обязательно найдутся родители, и даже не настраивали себя. Да и не до конца готовые к принятию родители – это тоже не правильно. А в тот момент, папа точно еще «недозрел».
Что послужило толчком к началу действий, я даже и сама не поняла. Просто пришло время. Мы уже договорились, что на следующей неделе возьмем отгул на работе, и сходим в опеку познакомиться. Но тут позвонила моя мама, которая изначальна не очень радостно относилась к нашей идее, и сказала, что она в опеку зашла и взяла бланки медицинских справок. Она тоже «дозрела».
Начали собирать документы. С работы мне пришлось уволиться, потому что мое начальство совершенно не хотело, что бы я по своим делам отлучалась в рабочее время, но что делать, для меня это была не слишком большая потеря. Документы мы собрали чуть больше, чем за неделю. Медицину сделали быстро и без проблем, хотя я боялась, что тут все может затянуться, потому что в августе все в отпусках. В нашей опеке нам сказали, что справку об отсутствии судимости они закажут сами, и сделали это чуть больше, чем за неделю. Правда, потом в Кировском районе сказали, что эта справка не подойдет и надо заказывать самим, но документы без нее приняли. Заключение нам тоже сделали быстро – меньше, чем за неделю. Показали общую городскую базу по детям, информации там совсем не много, да и детки, явно не все. Мы узнали, что понравившегося нам мальчика никто так и не забрал, и в диагнозах у него, вроде, все не страшно.
Поехали в Кировский район, где и находится мальчик. Написали заявление на подбор ребенка. Как и положено, написали в дополнительных пожеланиях «европейскую внешность». На что нам сказали, что тот мальчик совершенно не европейской внешности. А мы и не заметили сами. Посмотрели в базе всех детишек до года, понравился еще один мальчик, и тоже ни разу не европейской внешности. Ну да ладно. Взяли направление на того первого, с фотографии. Оказалось, что до нас его даже никто не смотрел (я вся в недоумении – как такой хороший мальчик и никому не понравился). Сразу поехали в дом ребенка. Там нам опять сказали, что он совсем не русский, но мы были уже готовы к этому. А вот к тому, что ребенок в больнице мы готовы не были. У него ветрянка и познакомиться мы сможем только, когда его выпишут, а когда это будет – неизвестно, и вообще в городе есть другие дома ребенка – туда и идите. Звоню в опеку, обещают выяснить, где он, и договориться, что бы мы съездили в больницу. Еще три дня ждем, потом получаем новое направление на знакомство, но уже в больнице.
Поехали в больницу. Там, конечно, ничего не знают о том, что за направление у нас в руках, но в итоге к ребенку пустили. Завели в палату, там стоит много кроваток с детками разного возраста, нам показывают в угол, мол, вон ваш. Я смотрю в пустую кроватку и ничего не могу понять – малыш забился в самый дальний уголок и спит. Его разбудили и нас оставили. Он был совсем маленький, хотя ему уже восемь месяцев, и весь в зеленке. Я сначала даже боялась его взять на руки, но потом осмелела, взяла его, и он мне улыбнулся. Совершенно довольный, уже тем, что на него кто-то обратил внимание. Долго нам общаться не дали, сказали, что сюда вообще посторонних пускать не велено.
И мы ушли думать. Хотя думать было особенно не о чем. С одной стороны, он и правда, какой-то не европейской внешности, да и не екнуло ничего особенно, с другой стороны – как мы можем пойти и отказаться от него. И мы решили – почему бы и не он будет нашим сыночком. Вот и весь «выбор ребенка». Пошли подписали согласие на, уже нашего, Дениску.
Тут нас опять «порадовали» в доме ребенка – оказывается, медкомиссию ребенка могут делать только в первый понедельник месяца, а сегодня как раз первый вторник. И ждать нам теперь еще месяц. И вообще они думали, что мы уже ушли, потому что целых пять дней им не звонили. Документы в суд нам разрешили подать и без этой медкомиссии. Все равно заседание назначат только через месяц.
Через полторы недели Дениску наконец-то выписали из больницы. Когда я пришла навещать его в дом ребенка, мне сказали, что у него опять бронхит, и вообще подозрение на бронхиальную астму, и «выберите себе что-нибудь другое». И его опять увезли в больницу, на этот раз с бронхитом. Его забирают в больницу, а он тянется и плачет «мама-мама», хотя, казалось бы, откуда ему знать это слово. Я попыталась лечь в больницу к нему, но мне не разрешили, сказали, что я ему пока никто. Так что просто ждем суда. Вот пришел день Х, на который назначен суд. Я волновалась, просто ужасно, хотя все меня успокаивали и говорили, что это просто формальность. Но эта формальность оказалась достаточно неприятной – судья посмотрела наши бумаги, проверила каждую закорючку, и сказала, что она не может давать детей кому попало, поэтому надо назначить второе заседание, что бы с нами получше познакомиться. И еще неделю ждем. За эту неделю Дениску перевели в пульмонологическое отделение и все-таки поставили диагноз бронхиальная астма. Когда мы утром, перед повторным заседанием суда пришли к Дениске, то он нас порадовал сразу несколькими вещами – у него вылезли сразу два зуба, а еще он первый раз встал на ножки, когда его поставили. Вдохновленные этим мы поехали в суд. На этот раз все прошло без накладок, хотя судья со всей дотошностью выясняла, имеет ли смысл принимать решение к немедленному исполнению. Все высказались «за», даже главврач дома ребенка, сказала, что мы ей глубоко симпатичны, и вообще ребенку с нами будет лучше (хотя по ее поведению я этого предполагать не могла). Решение изготовили только на следующий день. А еще на следующий день Дениску выписали, и мы забрали его домой.
Дома он тут же разговорился – на все смотрел и рассказывал на своем языке. Хотя до этого я боялась, что он вообще немой. С первого же дня понял, что это его дом, а еще, что на руках у мамы лучше, чем одному и никуда меня не отпускал.
За полтора месяца дома он начал узнавать маму и говорить «мама». Сидеть самостоятельно, и, даже, иногда садиться, стоять с поддержкой и ходить, когда мама держит за ручки, ползать по-пластунски, играть игрушками. Узнает папу и называет его «Абум-бам». Улыбается, когда его берут на ручки. Перестал сосать пальцы.
Папа души не чает в сыночке. Бабушка каждый день звонит, и говорит, что соскучилась. А я каждый раз удивляюсь, когда кто-то говорит, что думал, что «Дениска и вправду ваш». Наш, а чей же еще.
История Ирины
История с продолжением
- Когда у меня появилась мысль об усыновлении, я не помню. Кажется, она была всегда, - рассказывает Ирина. - Я не плакала, когда смотрела мультфильм про мамонтенка, потому что твердо знала: да, так действительно не бывает, чтобы были потеряны дети, потому что мама придет и найдет! Я приду. Вырасту и приду. Не то, чтобы я думала об этом постоянно, нет. Просто это было частью моей жизненной программы: вырасти, выучиться, найти работу, родить ребенка или детей, усыновить ребенка, ну, или опять-таки детей. Кстати, была сильно удивлена, даже шокирована, когда выросла и узнала, что у нас в обществе, оказывается, отношение к усыновлению или негативное, или, наоборот, восторженно благоговейное. Для меня всегда это было просто нормально.
Перед Ириной, как перед многими женщинами, никогда не стоял вопрос: как уговорить мужа? Еще до рождения сына она сказала ему, что всегда хотела иметь и приемного ребенка. Муж без сопротивления принял часть ее жизненной программы и полностью поддержал.
Когда их сыну исполнилось четыре года, мальчик стал настойчиво требовать от родителей брата или сестренку. «Второй ребенок будет приемным», - не сомневались родители. Но Ирина боялась, что из-за стесненных жилищных условий - а живут они в однокомнатной квартире - ребенка им не дадут. После безуспешных попыток хоть как-то расширить жилплощадь, Ирина пошла в опеку с тем, что есть. К ее большой радости она получила «добро» на сбор документов. И уже в скором времени они были полностью готовы.
- Мы тогда искали мальчика 2-3х лет, но на нашей территории нет домов ребенка, и я искала в интернете. К сожалению, если у человека есть интернет, у него есть информация, если нет - то информацию найти очень сложно...Смотрела я в очередной раз фотографии детей и увидела девочку пяти лет. С экрана на меня глядело лицо, почти неотличимое от лица моего сына. И вот на этом я застряла и все..
Она показала фотографию девочки мужу. Несколько дней супруги жили словно в невесомости. «Это судьба, не иначе» - уверена Ирина. Ведь они планировали, что у них появится мальчик: мальчишкам в однокомнатной квартире будет комфортнее. Но потом поняли, что решение уже принято, а все продуманные аргументы лопнули как воздушный шар. Ирина купила билет... и вылетела в Новосибирск. Да, свою девочку они нашли в этом городе, за тысячу километров от Москвы.
- Хотя до этого мы не собирались никуда ехать. Зачем куда-то ехать, если детей много и в Москве, и в Подмосковье, и в Рязани? Но вот наша девочка и все! А за нашей девочкой - куда угодно! До Новосибирска часа 4 лету. Чего там лететь-то? А там "аисты". "Аисты" - это замечательные люди - организация «День аиста». Они всем помогают, кто хочет усыновить в Новосибирске детей.
- Фотография вызвала ощущение своего ребенка. А каким он оказался на самом деле?
- Ребенок оказался еще лучше, чем на фотографии. Живой и веселый. Фотография - она одна и статичная. В общем, если подумать, - авантюра абсолютная: лететь более 1000 км из-за одной только фотографии... Но интуиция не обманула. Действительно, наша девочка, многие черты находим схожие с нами.
Я, честно говоря, очень боялась не понравиться: все-таки 5 лет уже, не пупсик 2х-летний. Напрасно боялась. Она очень хорошо приняла. Я привезла с собой фотоальбом с фотографиями всех наших родственников, которых она скоро увидит, фотографии интерьера квартиры. У нее и так смена всего одновременно, поэтому хотелось, чтобы было хоть что-то уже знакомое, привычное, когда приедет. Я ей привезла этот альбом. Она его взяла, и смотрю на следующий день - у нее было две ее фотографии - она их туда вставила. Я подумала, что ребенок уже самоидентифицировался. Кстати, прошло приблизительно 2 недели, она эти фотографии вынула и попросила напечатать новые, где она уже дома. Мы хотели схитрить, потому что там очень симпатичные фотографии, одна, по которой мы ее нашли, другая, где она танцует в очень красивом платье. Мы хотели их поставить в конец альбома. Она их нашла, вынула, сказала убрать, не хочет смотреть на них.
- Я знаю, что у Вашей девочки целиакия...
- Ничего страшного в этом диагнозе нет! Звучит, конечно, страшно - "целиакия". Что-то непонятное, а на самом деле ребенку просто нельзя злаковые некоторые: пшеницу, рожь, овес, ячмень. Соответственно, все их производные: крахмал, продукты брожения, муку. Во-первых, в очень многих продуктах их нет, есть и колбаса, которая без крахмала, есть сардельки . Можно в Москве купить специальные продукты без глютена. Мука есть кукурузная, гречишная, рисовая. Макароны продаются рисовые. Даже в обычных магазинах вполне реально все это купить. Сладости многие можно. Вообще, если почитать, что можно есть целиакийщику, то это полезное здоровое питание: овощи, фрукты, мясо, рыба, молочно-кислые продукты, творог, сметана. Никаких проявлений эта болезнь не дает при соблюдении диеты.
Она маленького роста. Вот я сейчас покупала своим пятилеткам обновки, одному - шорты и майки на 6 лет, а другой - на 2-3 годика, потому что у нее рост 99 см, нам при выписке выдали вес 12.800, то есть действительно худенькая, одно теловычитание, никакого телосложения. Подвижная, очень активная, бойкая, гибкая, верткая, в общем, гимнастика по ней рыдает горючими слезами. Но уже стали щечки стали появляться, кругленькие, пухленькие, до этого одни скулы были.
-Вас, наверно, многие назвали бы героем...
-Странные люди, что я могу сказать... Мы хотели ребенка второго, и у нас теперь есть второй ребенок. Мы счастливы, надеюсь, ребенок тоже счастлив.
- А как ваш сын, единственный ребенок в семье.. Как он воспринял появление сестренки?
- Он очень хотел сестренку. Знаете, я честно говоря, опасалась, что он разочаруется несколько, но нет. Да, конечно, бывает, что они начинают делить игрушки: обязательно нужно каждому то, что у другого в руках. Тася у нас заболела, я ее забирала с дачи в Москву полечить, оба очень скучали, Никитка спрашивал: "Когда Тася приедет?" И Тася тоже: "Когда я к братику поеду?"
-То есть, он принял ее именно как сестренку?
- Именно как сестру, во дворе ото всех защищает. Все просто удивляются, так хорошо он к ней относится.
Я опасалась, что сын может разочароваться в том, что сестренка появилась. Он так ее ждал, но он же не мог точно себе представить, что это такое - постоянное наличие сестры рядом в доме, с ней надо делиться. Он же всегда был один, центр земли. Характер-то у него тот еще, сложный... Но где-то неделя прошла после ее появления, мы вместе гуляли в выходные, Тася шла с папой, Никита шел со мной и он спросил: "Мам, а ты из какого города сестренку привезла?" - Я говорю: "из Новосибирска". Он так подумал подумал: "А вот пусть братик тоже из Новосибирска будет!"
Перед Ириной, как перед многими женщинами, никогда не стоял вопрос: как уговорить мужа? Еще до рождения сына она сказала ему, что всегда хотела иметь и приемного ребенка. Муж без сопротивления принял часть ее жизненной программы и полностью поддержал.
Когда их сыну исполнилось четыре года, мальчик стал настойчиво требовать от родителей брата или сестренку. «Второй ребенок будет приемным», - не сомневались родители. Но Ирина боялась, что из-за стесненных жилищных условий - а живут они в однокомнатной квартире - ребенка им не дадут. После безуспешных попыток хоть как-то расширить жилплощадь, Ирина пошла в опеку с тем, что есть. К ее большой радости она получила «добро» на сбор документов. И уже в скором времени они были полностью готовы.
- Мы тогда искали мальчика 2-3х лет, но на нашей территории нет домов ребенка, и я искала в интернете. К сожалению, если у человека есть интернет, у него есть информация, если нет - то информацию найти очень сложно...Смотрела я в очередной раз фотографии детей и увидела девочку пяти лет. С экрана на меня глядело лицо, почти неотличимое от лица моего сына. И вот на этом я застряла и все..
Она показала фотографию девочки мужу. Несколько дней супруги жили словно в невесомости. «Это судьба, не иначе» - уверена Ирина. Ведь они планировали, что у них появится мальчик: мальчишкам в однокомнатной квартире будет комфортнее. Но потом поняли, что решение уже принято, а все продуманные аргументы лопнули как воздушный шар. Ирина купила билет... и вылетела в Новосибирск. Да, свою девочку они нашли в этом городе, за тысячу километров от Москвы.
- Хотя до этого мы не собирались никуда ехать. Зачем куда-то ехать, если детей много и в Москве, и в Подмосковье, и в Рязани? Но вот наша девочка и все! А за нашей девочкой - куда угодно! До Новосибирска часа 4 лету. Чего там лететь-то? А там "аисты". "Аисты" - это замечательные люди - организация «День аиста». Они всем помогают, кто хочет усыновить в Новосибирске детей.
- Фотография вызвала ощущение своего ребенка. А каким он оказался на самом деле?
- Ребенок оказался еще лучше, чем на фотографии. Живой и веселый. Фотография - она одна и статичная. В общем, если подумать, - авантюра абсолютная: лететь более 1000 км из-за одной только фотографии... Но интуиция не обманула. Действительно, наша девочка, многие черты находим схожие с нами.
Я, честно говоря, очень боялась не понравиться: все-таки 5 лет уже, не пупсик 2х-летний. Напрасно боялась. Она очень хорошо приняла. Я привезла с собой фотоальбом с фотографиями всех наших родственников, которых она скоро увидит, фотографии интерьера квартиры. У нее и так смена всего одновременно, поэтому хотелось, чтобы было хоть что-то уже знакомое, привычное, когда приедет. Я ей привезла этот альбом. Она его взяла, и смотрю на следующий день - у нее было две ее фотографии - она их туда вставила. Я подумала, что ребенок уже самоидентифицировался. Кстати, прошло приблизительно 2 недели, она эти фотографии вынула и попросила напечатать новые, где она уже дома. Мы хотели схитрить, потому что там очень симпатичные фотографии, одна, по которой мы ее нашли, другая, где она танцует в очень красивом платье. Мы хотели их поставить в конец альбома. Она их нашла, вынула, сказала убрать, не хочет смотреть на них.
- Я знаю, что у Вашей девочки целиакия...
- Ничего страшного в этом диагнозе нет! Звучит, конечно, страшно - "целиакия". Что-то непонятное, а на самом деле ребенку просто нельзя злаковые некоторые: пшеницу, рожь, овес, ячмень. Соответственно, все их производные: крахмал, продукты брожения, муку. Во-первых, в очень многих продуктах их нет, есть и колбаса, которая без крахмала, есть сардельки . Можно в Москве купить специальные продукты без глютена. Мука есть кукурузная, гречишная, рисовая. Макароны продаются рисовые. Даже в обычных магазинах вполне реально все это купить. Сладости многие можно. Вообще, если почитать, что можно есть целиакийщику, то это полезное здоровое питание: овощи, фрукты, мясо, рыба, молочно-кислые продукты, творог, сметана. Никаких проявлений эта болезнь не дает при соблюдении диеты.
Она маленького роста. Вот я сейчас покупала своим пятилеткам обновки, одному - шорты и майки на 6 лет, а другой - на 2-3 годика, потому что у нее рост 99 см, нам при выписке выдали вес 12.800, то есть действительно худенькая, одно теловычитание, никакого телосложения. Подвижная, очень активная, бойкая, гибкая, верткая, в общем, гимнастика по ней рыдает горючими слезами. Но уже стали щечки стали появляться, кругленькие, пухленькие, до этого одни скулы были.
-Вас, наверно, многие назвали бы героем...
-Странные люди, что я могу сказать... Мы хотели ребенка второго, и у нас теперь есть второй ребенок. Мы счастливы, надеюсь, ребенок тоже счастлив.
- А как ваш сын, единственный ребенок в семье.. Как он воспринял появление сестренки?
- Он очень хотел сестренку. Знаете, я честно говоря, опасалась, что он разочаруется несколько, но нет. Да, конечно, бывает, что они начинают делить игрушки: обязательно нужно каждому то, что у другого в руках. Тася у нас заболела, я ее забирала с дачи в Москву полечить, оба очень скучали, Никитка спрашивал: "Когда Тася приедет?" И Тася тоже: "Когда я к братику поеду?"
-То есть, он принял ее именно как сестренку?
- Именно как сестру, во дворе ото всех защищает. Все просто удивляются, так хорошо он к ней относится.
Я опасалась, что сын может разочароваться в том, что сестренка появилась. Он так ее ждал, но он же не мог точно себе представить, что это такое - постоянное наличие сестры рядом в доме, с ней надо делиться. Он же всегда был один, центр земли. Характер-то у него тот еще, сложный... Но где-то неделя прошла после ее появления, мы вместе гуляли в выходные, Тася шла с папой, Никита шел со мной и он спросил: "Мам, а ты из какого города сестренку привезла?" - Я говорю: "из Новосибирска". Он так подумал подумал: "А вот пусть братик тоже из Новосибирска будет!"
Наш Максим
Моя бабушка, Ульяна Тихоновна, была "мать-героиня 1 степени". У нее было десять детей. Несмотря на трудное время, "сталинщину", войну, жили они с дедом дружно и всех десятерых детей вырастили-выучили. Это была певучая и музыкальная, трудолюбивая, большая семья - с воскресными обедами под яблоней в саду, с весельем и подтруниванием друг над другом, с шумными праздниками, в общем, мне было, у кого учиться.
А у меня была только одна дочь. Я назвала ее в честь бабушки Ульяной. Замечательная дочка, которая росла-росла да и выросла. Одна.
А еще у меня были: диссертация, диплом доцента, вечерние лекции и семинары в институте, главы в книжках и статьи в журналах, методички-задачки и, конечно же, работа, работа и еще сто раз работа, чтобы не заскучать. Ну еще были собаки и цветы на даче, музыка, путешествия, рыбалки всякие, книжки и прочая мелочь для души.
И как-то стало мне всего этого МАЛО. А время все бежало, бежало, и я вдруг поняла - никакая следующая диссертация, диплом, статья, никакая покупка или путешествие не принесут мне особой радости. А хочу я себе маленького мальчика - сынишку, чтобы он тоже: рос-рос и вырос. Что у меня будет сын - я еще в детстве решила. Как же без мальчика? Чтобы он веником пол на кухне подметал, ну и для прочих домашних обязанностей. Для чего ж еще мальчики бывают нужны?
И вот наступил вдруг момент, когда я почувствовала, что если срочным образом у меня не появится мальчик, то я просто умру. От печали и невозможности и погладить детскую бестолковую голову и высморкать маленький сопливый нос. Раздумывала я не очень долго. Месяца два. К концу раздумий у меня были все документы на усыновление ребенка - всякие там медицинские заключения, справки, что я не умалишенная и не наркоман, что у меня есть жилье и постоянная работа и т.п. И, наконец, заключение органов опеки, позволяющее мне искать моего мальчика.
Хотя, если честно, то я ВСЕГДА знала, что у меня будет приемный ребенок. Так что эти два месяца я просто собирала документы и мучилась - как же я его найду? Как я узнаю, что вот это - МОЙ? А вдруг я ошибусь и не полюблю его так, как должна любить мама? И как это - пойти и...выбирать? Ну не рынок же рабов, в самом деле. Что ж, первого попавшегося хватать?
Это теперь, когда Максимке уже 3,5 года, я стала такая умная, я теперь все знаю про усыновление - как просто и быстро можно взять себе ребенка у нас в стране. Знаю, СКОЛЬКО брошенных, никому не нужных ПРЕКРАСНЫХ детей там, и каждый ждет свою МАМУ. Это иностранцы ждут годами, платят немалые деньги, чтобы получить разрешение взять ребенка. А нашим - приходи, бери, выбирай какого хочешь. Это теперь я знаю все. Ну или почти все. Как меняются дети, у которых нашлась мама: робкие и невзрачные мальчики превращаются в шумных шалунов-красавцев, несимпатичные серенькие малышки вдруг расцветают от маминой-папиной любви и становятся яркими барышнями - любимицами всего семейства.
В общем, это теперь я могу все рассказать в деталях. А тогда я пошла с документами на Шаболовку (такой был порядок), где мне сначала показали несколько фотографий, из которых ничего толком нельзя было понять, и сказали - ждите, покажем детей. Две недели ожидания довели меня до белого каления, которое, как я теперь думаю, было вовсе не зря - оно-то и выдернуло меня из этого ожидания и потащило туда, где был МОЙ СЫН. И я поехала наобум в первую попавшуюся опеку, в ведении которой был Дом ребенка (он был практически через дорогу от опеки). Туда мне и дали направление (без него в Доме ребенка детей не покажут).
Дом ребенка оказался похожим на обыкновенный детский садик. Типовой, каких полно в Москве. Во дворе гуляют дети и дети с мамашами (!). Доброжелательная заведующая, посмотрев документы, велела привести детей. Привели двух мальчиков. Мальчики как мальчики, двухлетки. Жалко их. Стыдно. Ужас. Там один был - Сережа, он у меня до сих пор перед глазами стоит. Он у них самым умненьким считался - в 2 года уже стихи вовсю читал - он стоит крепенький, светловолосый, на меня смотрит, все понимает, у него руки дрожат, сам надулся - понимает, что тетя ВЫБИРАЕТ, а тетя не знает, куда убежать от всего этого. И мальчики хорошие, но ...не мои. И как их тут оставить? Короче, я поняла, что вот так смотреть, когда детей к тебе приводят, нельзя, тяжело это очень, не каждый это выдержит. Сразу скажу, что этих двух мальчиков - и Толика, и Сережу - примерно через год усыновили, и я вздохнула спокойно. А то совесть меня все мучила - хоть иди и этих до кучи забирай.
Короче, в тот день я посмотрела у них много малышей, но уже так, что они меня не особо и видели. И к концу этого похода стало мне ясно - нет тут моего мальчика, ну нету и все. Говорю я виновато заведующей - можно ли еще прийти, и прочий бред. И уже уходить собираюсь. И тут вдруг видим через окно, что прямо к двери подъехала «Скорая помощь» и врач выносит какого-то малыша в комбинезоне (а дело было зимой). Заведующая удивилась - кого это привезли? А там в моем направлении был еще один мальчик - Максим - я его непонятно почему среди прочих взяла, фотография его в опеке была самая «никакая», младенческая еще. Так, на всякий случай. И про него сразу заведующая сказала - его нет, он еще две недели будет в больнице лечиться.
И вот тащат этого малыша в комбинезоне из машины, а заведующая шутит - «О, так это Максимка раньше времени из больницы вернулся! Неужели к маме спешит?». Вносят этого товарища в кабинет - в шапке-комбинезоне, одни глаза блестят - и я вижу - МОЙ. Ну вот мой и все тут. Ему еще шапку не сняли, а я уже знала - это именно МОЙ мальчик, и я говорю: «Это МОЙ, я беру!».
Ну а уж когда ему шапку сняли и шарф размотали - тут всем стало понятно, что это мой сын. Потому что он на меня похож. И у нас любовь с ним с первого взгляда. Это он так говорит. И это правда.
Ну а потом было все быстро и просто. Оформили документы, накупили ему одежек-игрушек, и в аккурат под Новый год привезли его домой. Познакомили с ним бабушку, которая сначала чуть в обморок не упала, потому как заранее ни о чем извещена не была (а чего пожилых людей зазря волновать?). Она пару дней считала, что это сумасшествие, но к вечеру второго дня поняла, что это ей на старости лет еще один внук случился и ей пришлось полюбить его всей душой. А куда же деваться? Теперь у них любовь-морковь, причем настоящая бабушкина любовь со всем прилагающимся - блинчиками внучку, чтением сказок, выговорами родителям и т.д. Бабушка наша (которая не собиралась никого усыновлять и вообще была противницей этого дела) удивляется - никакой разницы нет: как с любимой внучкой лет 20 назад нежничала, так теперь - с Максимкой. Он давно стал просто родным.
Так что дело это уже давнее. Сейчас Максиму уже три с половиной года, и он общий наш любимчик. Среди сверстников он один из самых развитых. Говорить начал рано, конструкторы всякие собирать, игры-развивалки - в общем, мальчик как мальчик. В меру послушный, в меру шалун. Любит книжки и краски. Гоняет на самокате. Правда, с веником пока неважно получается. Но какие наши годы?
А почему я вам об этом пишу? Напоминаю - Кодекс чести усыновителя диктует: «Хапнул самого лучшего ребенка себе - расскажи о нем другому. И еще одному. И еще». И если у вас есть знакомые бездетные страдальцы, уставшие от лечебниц и ЭКО, либо несчастные тетеньки, которые уже уморились от
безделья и все оплакивают свое одиночество - дайте им это почитать. Пусть пройдутся по ссылкам, почитают рассказы родителей, которые уже решились на этот шаг, причем сначала годами мучались и решались, а потом взяли ребенка и теперь все удивляются - чего тут было думать.
Ну и, наконец, еще парочка заповедей того самого Кодекса:
А у меня была только одна дочь. Я назвала ее в честь бабушки Ульяной. Замечательная дочка, которая росла-росла да и выросла. Одна.
А еще у меня были: диссертация, диплом доцента, вечерние лекции и семинары в институте, главы в книжках и статьи в журналах, методички-задачки и, конечно же, работа, работа и еще сто раз работа, чтобы не заскучать. Ну еще были собаки и цветы на даче, музыка, путешествия, рыбалки всякие, книжки и прочая мелочь для души.
И как-то стало мне всего этого МАЛО. А время все бежало, бежало, и я вдруг поняла - никакая следующая диссертация, диплом, статья, никакая покупка или путешествие не принесут мне особой радости. А хочу я себе маленького мальчика - сынишку, чтобы он тоже: рос-рос и вырос. Что у меня будет сын - я еще в детстве решила. Как же без мальчика? Чтобы он веником пол на кухне подметал, ну и для прочих домашних обязанностей. Для чего ж еще мальчики бывают нужны?
И вот наступил вдруг момент, когда я почувствовала, что если срочным образом у меня не появится мальчик, то я просто умру. От печали и невозможности и погладить детскую бестолковую голову и высморкать маленький сопливый нос. Раздумывала я не очень долго. Месяца два. К концу раздумий у меня были все документы на усыновление ребенка - всякие там медицинские заключения, справки, что я не умалишенная и не наркоман, что у меня есть жилье и постоянная работа и т.п. И, наконец, заключение органов опеки, позволяющее мне искать моего мальчика.
Хотя, если честно, то я ВСЕГДА знала, что у меня будет приемный ребенок. Так что эти два месяца я просто собирала документы и мучилась - как же я его найду? Как я узнаю, что вот это - МОЙ? А вдруг я ошибусь и не полюблю его так, как должна любить мама? И как это - пойти и...выбирать? Ну не рынок же рабов, в самом деле. Что ж, первого попавшегося хватать?
Это теперь, когда Максимке уже 3,5 года, я стала такая умная, я теперь все знаю про усыновление - как просто и быстро можно взять себе ребенка у нас в стране. Знаю, СКОЛЬКО брошенных, никому не нужных ПРЕКРАСНЫХ детей там, и каждый ждет свою МАМУ. Это иностранцы ждут годами, платят немалые деньги, чтобы получить разрешение взять ребенка. А нашим - приходи, бери, выбирай какого хочешь. Это теперь я знаю все. Ну или почти все. Как меняются дети, у которых нашлась мама: робкие и невзрачные мальчики превращаются в шумных шалунов-красавцев, несимпатичные серенькие малышки вдруг расцветают от маминой-папиной любви и становятся яркими барышнями - любимицами всего семейства.
В общем, это теперь я могу все рассказать в деталях. А тогда я пошла с документами на Шаболовку (такой был порядок), где мне сначала показали несколько фотографий, из которых ничего толком нельзя было понять, и сказали - ждите, покажем детей. Две недели ожидания довели меня до белого каления, которое, как я теперь думаю, было вовсе не зря - оно-то и выдернуло меня из этого ожидания и потащило туда, где был МОЙ СЫН. И я поехала наобум в первую попавшуюся опеку, в ведении которой был Дом ребенка (он был практически через дорогу от опеки). Туда мне и дали направление (без него в Доме ребенка детей не покажут).
Дом ребенка оказался похожим на обыкновенный детский садик. Типовой, каких полно в Москве. Во дворе гуляют дети и дети с мамашами (!). Доброжелательная заведующая, посмотрев документы, велела привести детей. Привели двух мальчиков. Мальчики как мальчики, двухлетки. Жалко их. Стыдно. Ужас. Там один был - Сережа, он у меня до сих пор перед глазами стоит. Он у них самым умненьким считался - в 2 года уже стихи вовсю читал - он стоит крепенький, светловолосый, на меня смотрит, все понимает, у него руки дрожат, сам надулся - понимает, что тетя ВЫБИРАЕТ, а тетя не знает, куда убежать от всего этого. И мальчики хорошие, но ...не мои. И как их тут оставить? Короче, я поняла, что вот так смотреть, когда детей к тебе приводят, нельзя, тяжело это очень, не каждый это выдержит. Сразу скажу, что этих двух мальчиков - и Толика, и Сережу - примерно через год усыновили, и я вздохнула спокойно. А то совесть меня все мучила - хоть иди и этих до кучи забирай.
Короче, в тот день я посмотрела у них много малышей, но уже так, что они меня не особо и видели. И к концу этого похода стало мне ясно - нет тут моего мальчика, ну нету и все. Говорю я виновато заведующей - можно ли еще прийти, и прочий бред. И уже уходить собираюсь. И тут вдруг видим через окно, что прямо к двери подъехала «Скорая помощь» и врач выносит какого-то малыша в комбинезоне (а дело было зимой). Заведующая удивилась - кого это привезли? А там в моем направлении был еще один мальчик - Максим - я его непонятно почему среди прочих взяла, фотография его в опеке была самая «никакая», младенческая еще. Так, на всякий случай. И про него сразу заведующая сказала - его нет, он еще две недели будет в больнице лечиться.
И вот тащат этого малыша в комбинезоне из машины, а заведующая шутит - «О, так это Максимка раньше времени из больницы вернулся! Неужели к маме спешит?». Вносят этого товарища в кабинет - в шапке-комбинезоне, одни глаза блестят - и я вижу - МОЙ. Ну вот мой и все тут. Ему еще шапку не сняли, а я уже знала - это именно МОЙ мальчик, и я говорю: «Это МОЙ, я беру!».
Ну а уж когда ему шапку сняли и шарф размотали - тут всем стало понятно, что это мой сын. Потому что он на меня похож. И у нас любовь с ним с первого взгляда. Это он так говорит. И это правда.
Ну а потом было все быстро и просто. Оформили документы, накупили ему одежек-игрушек, и в аккурат под Новый год привезли его домой. Познакомили с ним бабушку, которая сначала чуть в обморок не упала, потому как заранее ни о чем извещена не была (а чего пожилых людей зазря волновать?). Она пару дней считала, что это сумасшествие, но к вечеру второго дня поняла, что это ей на старости лет еще один внук случился и ей пришлось полюбить его всей душой. А куда же деваться? Теперь у них любовь-морковь, причем настоящая бабушкина любовь со всем прилагающимся - блинчиками внучку, чтением сказок, выговорами родителям и т.д. Бабушка наша (которая не собиралась никого усыновлять и вообще была противницей этого дела) удивляется - никакой разницы нет: как с любимой внучкой лет 20 назад нежничала, так теперь - с Максимкой. Он давно стал просто родным.
Так что дело это уже давнее. Сейчас Максиму уже три с половиной года, и он общий наш любимчик. Среди сверстников он один из самых развитых. Говорить начал рано, конструкторы всякие собирать, игры-развивалки - в общем, мальчик как мальчик. В меру послушный, в меру шалун. Любит книжки и краски. Гоняет на самокате. Правда, с веником пока неважно получается. Но какие наши годы?
А почему я вам об этом пишу? Напоминаю - Кодекс чести усыновителя диктует: «Хапнул самого лучшего ребенка себе - расскажи о нем другому. И еще одному. И еще». И если у вас есть знакомые бездетные страдальцы, уставшие от лечебниц и ЭКО, либо несчастные тетеньки, которые уже уморились от
безделья и все оплакивают свое одиночество - дайте им это почитать. Пусть пройдутся по ссылкам, почитают рассказы родителей, которые уже решились на этот шаг, причем сначала годами мучались и решались, а потом взяли ребенка и теперь все удивляются - чего тут было думать.
Ну и, наконец, еще парочка заповедей того самого Кодекса:
- Усыновляют не потому, что не могут иметь детей.
- Идя за ребенком в детский дом, ты делаешь это для себя, а не для него. И не для спасения человечества.
- Отношение к приемным и кровным детям не различается по принципу "родной - чужой".
- Быть счастливым очень просто - достаточно только себе это разрешить.
Рассказывает Вика
Тоника
Дети появляются в семье разными способами. Это я как биолог с университетским образованием точно знаю. Кого-то находят в капусте. Нашу младшую дочку принесли АИСТЫ (сем. Ciconiidae, аист белый Ciconia ciconia).
В посылке, предназначавшейся для отправки в этот раз, у Аиста было упаковано трое детишек. Двух знали и любили многие. Переживали за их судьбу, много писали. А третью гордая птица припрятала специально для нас. Про эту девочку никто не знал, это был подарок Ангела. Правда, очень маленький, бледный и неразговорчивый подарок. Не веривший уже ни во что хорошее в своей маленькой жизни, проведенной в больницах. Так мы встретились с Тоникой.
А теперь я буду стандартна и банальна. Об этом пишут все усыновители. Практически все. Что мысль о приемном ребенке была с детства. Дальше только вариации на заданную тему. Сбор документов, нервотрепки из-за бюрократов, сомнения, страх, адаптация. Потом начинается новая жизнь. С новыми друзьями, кругом общения, новыми горизонтами. С той только разницей, что в Новосибирске с Аистами у нас все прошло легко, и просто, и быстро. И теперь появились не только новые друзья, но и родственники.
Что рассказать про Тоню? Не знаю... Никак не получается отдельно про нее. Попробую "от печки" - про семью. Папа, мама, двое сыновей. «Самодельных» на усыновительском слэнге. А мечталось о девочке, чтобы косички и бантики, куколки и подружки, юбочки-носочки, воображули-сплетницы. Осуществили. Потом начались муки алчности - очень захотелось еще одну девочку. Для выравнивания полового состава семьи. Для того, чтобы у старшей дочери была сестра-подружка. Для того, чтобы... ну, не знаю для чего еще. Просто Аист летал над нами и подавал знаки. А Ангел уже приготовил свой подарок.
Не все было гладко вначале. Сейчас забылось, притерлось и влилось в русло обычной жизни. Потихоньку ушел дерматит. Закончились истерики вечерами, обиды и взаимные непонимания. Испарился страх кошек и собак, теперь даже самые страшные и большие собаки на выгуле - наши друзья. Мы с удовольствием ходим в садик и с удовольствием остаемся дома. Папа растекается сиропной лужицей, когда девки целуют и обнимают его, когда устраивают спектакли с танцами, когда вертихвостничают и щебечут. Вот ловлю себя на мысли, что не могу писать отдельно про каждую из дочерей. Сейчас они для нас - одно целое. Одно целое с нами, друг с другом, с нашей жизнью.
Да, остались проблемы. Тоне уже семь лет, а она не умеет читать и писать. И считать тоже. А мы и не печалимся нисколько. Еще годик посидим в садике и научимся! И на велосипеде кататься научимся, и плавать. Главное, что ребенок превратился из соломенного чучелка, не знавшего любви и тепла, в хорошенькую девочку, хохотушку и болтушку. Помощницу в доме!
Мы страшно необъективные родители. Нам кажется, что наши дети - лучшие и красивейшие дети во Вселенной. То, что иногда хочется поубивать или всех сразу, или по очереди, никак не уменьшает нашей любви. Ведь если нет проблем, нет и жизни?
Так хочется сказать людям: ваше счастье рядом, оно ждет вас. Выйдите за рамки стереотипов, откройте свои души навстречу. Разрешите себе стать счастливыми, если у вас нет детей. Стать еще более счастливыми, если у вас уже есть дети. Сделайте счастливыми одинокие маленькие сердца и мир вокруг станет лучше!
В посылке, предназначавшейся для отправки в этот раз, у Аиста было упаковано трое детишек. Двух знали и любили многие. Переживали за их судьбу, много писали. А третью гордая птица припрятала специально для нас. Про эту девочку никто не знал, это был подарок Ангела. Правда, очень маленький, бледный и неразговорчивый подарок. Не веривший уже ни во что хорошее в своей маленькой жизни, проведенной в больницах. Так мы встретились с Тоникой.
А теперь я буду стандартна и банальна. Об этом пишут все усыновители. Практически все. Что мысль о приемном ребенке была с детства. Дальше только вариации на заданную тему. Сбор документов, нервотрепки из-за бюрократов, сомнения, страх, адаптация. Потом начинается новая жизнь. С новыми друзьями, кругом общения, новыми горизонтами. С той только разницей, что в Новосибирске с Аистами у нас все прошло легко, и просто, и быстро. И теперь появились не только новые друзья, но и родственники.
Что рассказать про Тоню? Не знаю... Никак не получается отдельно про нее. Попробую "от печки" - про семью. Папа, мама, двое сыновей. «Самодельных» на усыновительском слэнге. А мечталось о девочке, чтобы косички и бантики, куколки и подружки, юбочки-носочки, воображули-сплетницы. Осуществили. Потом начались муки алчности - очень захотелось еще одну девочку. Для выравнивания полового состава семьи. Для того, чтобы у старшей дочери была сестра-подружка. Для того, чтобы... ну, не знаю для чего еще. Просто Аист летал над нами и подавал знаки. А Ангел уже приготовил свой подарок.
Не все было гладко вначале. Сейчас забылось, притерлось и влилось в русло обычной жизни. Потихоньку ушел дерматит. Закончились истерики вечерами, обиды и взаимные непонимания. Испарился страх кошек и собак, теперь даже самые страшные и большие собаки на выгуле - наши друзья. Мы с удовольствием ходим в садик и с удовольствием остаемся дома. Папа растекается сиропной лужицей, когда девки целуют и обнимают его, когда устраивают спектакли с танцами, когда вертихвостничают и щебечут. Вот ловлю себя на мысли, что не могу писать отдельно про каждую из дочерей. Сейчас они для нас - одно целое. Одно целое с нами, друг с другом, с нашей жизнью.
Да, остались проблемы. Тоне уже семь лет, а она не умеет читать и писать. И считать тоже. А мы и не печалимся нисколько. Еще годик посидим в садике и научимся! И на велосипеде кататься научимся, и плавать. Главное, что ребенок превратился из соломенного чучелка, не знавшего любви и тепла, в хорошенькую девочку, хохотушку и болтушку. Помощницу в доме!
Мы страшно необъективные родители. Нам кажется, что наши дети - лучшие и красивейшие дети во Вселенной. То, что иногда хочется поубивать или всех сразу, или по очереди, никак не уменьшает нашей любви. Ведь если нет проблем, нет и жизни?
Так хочется сказать людям: ваше счастье рядом, оно ждет вас. Выйдите за рамки стереотипов, откройте свои души навстречу. Разрешите себе стать счастливыми, если у вас нет детей. Стать еще более счастливыми, если у вас уже есть дети. Сделайте счастливыми одинокие маленькие сердца и мир вокруг станет лучше!
Ванечка
«Как назовешь-то, мамка, рыжего своего?» - спрашивает акушерка Надя, передавая мне крошечное тельце новорожденного первенца. «Иваном, - шепчу я, блаженно улыбаясь, - или...Дмитрием». Надя внимательно смотрит на малыша и уверенно заключает: «Дмитрий ему больше подходит». И так же уверенно добавляет: «А Ванька у тебя еще будет».
Ванечка родился ровно через год и десять месяцев. Но не я дала ему имя. Не я кормила и укачивала его по ночам. Не я пела ему колыбельные и купала в ромашковом отваре. И не ко мне были обращены его первые слова.
Должно было пройти еще почти восемь лет, чтобы я, наконец, увидела его - серьезного, сероглазого мальчугана с каким-то нездешним взглядом. Он смотрел на меня с фотографии, на которую я наткнулась почти случайно - решившись оформить опеку над ребенком, мы совсем не собирались искать его за тридевять земель...
Еще три недели мы пытались действовать по ранее намеченному плану, но дело не клеилось, а грустные Ванькины глаза снились мне по ночам. «В сущности, не так уж это и далеко», - сказал муж, и время начало новый отсчет.
Новосибирск встретил нас нудным дождем, задернувшим пеленой-занавесом декорации города. Сердце по-прежнему бешено колотилось, но тревога улеглась, как бывает, когда чувствуешь приближение родов и отдаешься на волю Провидения, готовящего самую важную Встречу в твоей жизни.
Ваня в школе. Нам показывают его кроватку и шкафчик, рисунки, поделки. Добрый, отзывчивый, любит помогать взрослым. «Но вы знаете..., - цепенею от ужаса, готовясь услышать то, о чем боялась думать все последние дни, - он может не согласиться...». Последние полчаса ожидания кажутся нам вечностью...
Теплая ладошка в моей руке. Он возьмет с собой только книги и собачку, он боится лететь на самолете, но если с папой, тогда ничего, он нарисует много-много рисунков, и мы украсим ими весь дом. «Маленький, какой маленький...», - от нежности щиплет глаза, я больше ни о чем не волнуюсь.
...Мы рисуем вазу с цветами. «Мам, а как это у тебя Поля зародилась?» - спрашивает мой младший сын, старательно вырисовывая крошечную голубую незабудку. Пробую объяснить, балансируя от физиологии к теологии. Получается не очень, но спрашивающий удовлетворен и резюмирует: «И Митю тоже Бог в тебя поселил». «Да, и тебя мне Бог помог найти, чтобы мы с тобой встретились», - добавляю я и вижу на детском лице улыбку. «Ну, конечно, мам, дети по-разному ведь приходят в семью - уж как Бог захочет, так и будет».
Смотрю на календарь - неужели мы так не долго вместе?! Невозможно поверить! Когда недавно меня спросили: «Трудно, наверное, полюбить чужого ребенка?», - я не сразу поняла, о чем речь. Мягкий взгляд из-под густых ресниц, шелковый ежик русых волос щекочет мне щеку: «Почитаешь сказку?» Ванечка был нам чужим, когда мы его не знали.
Как я и предполагала, трое детей - это проще, чем двое. Хотя бы потому, что больше рук на подхвате и никому не бывает скучно. «Кто любимый братик?» - «Ты меня сейчас задушишь!» - «Это я от любви!»
Только теперь я понимаю, какую нагрузку испытывает на себе единственный ребенок - все внутрисемейные отношения замыкаются на него, на его плечи ложатся все родительские ожидания и разочарования. Конечно, двое-трое детей - довольно ощутимое материальное бремя. Но новый ребенок не удваивает его. Вещи передаются по наследству, а прокормить троих немногим дороже, чем одного. На Ванькином месте раньше гулял сквозняк, а теперь нам тепло и уютно. Я смотрю в его серые лучистые глаза, и мне хочется верить, что ему хорошо.
P.S. Ниточки наших судеб связались в узелок - все, что казалось случайным, теперь видится предопределенным. Спасибо всем, кто помог нам встретиться и обрести друг друга, кто поддерживал нас в трудную минуту - сотрудникам Детского дома № 2 «Сибирячок» г. Новосибирска, Белоусовой Елене Анатольевне и Безбородовой Наталье Марьяновне, сделавшим все возможное, чтобы Ванечка оказался в семье, и замечательным, любимым «аистам», без которых (страшно представить!!!) вообще ничего бы не было!
Ванечка родился ровно через год и десять месяцев. Но не я дала ему имя. Не я кормила и укачивала его по ночам. Не я пела ему колыбельные и купала в ромашковом отваре. И не ко мне были обращены его первые слова.
Должно было пройти еще почти восемь лет, чтобы я, наконец, увидела его - серьезного, сероглазого мальчугана с каким-то нездешним взглядом. Он смотрел на меня с фотографии, на которую я наткнулась почти случайно - решившись оформить опеку над ребенком, мы совсем не собирались искать его за тридевять земель...
Еще три недели мы пытались действовать по ранее намеченному плану, но дело не клеилось, а грустные Ванькины глаза снились мне по ночам. «В сущности, не так уж это и далеко», - сказал муж, и время начало новый отсчет.
Новосибирск встретил нас нудным дождем, задернувшим пеленой-занавесом декорации города. Сердце по-прежнему бешено колотилось, но тревога улеглась, как бывает, когда чувствуешь приближение родов и отдаешься на волю Провидения, готовящего самую важную Встречу в твоей жизни.
Ваня в школе. Нам показывают его кроватку и шкафчик, рисунки, поделки. Добрый, отзывчивый, любит помогать взрослым. «Но вы знаете..., - цепенею от ужаса, готовясь услышать то, о чем боялась думать все последние дни, - он может не согласиться...». Последние полчаса ожидания кажутся нам вечностью...
Теплая ладошка в моей руке. Он возьмет с собой только книги и собачку, он боится лететь на самолете, но если с папой, тогда ничего, он нарисует много-много рисунков, и мы украсим ими весь дом. «Маленький, какой маленький...», - от нежности щиплет глаза, я больше ни о чем не волнуюсь.
...Мы рисуем вазу с цветами. «Мам, а как это у тебя Поля зародилась?» - спрашивает мой младший сын, старательно вырисовывая крошечную голубую незабудку. Пробую объяснить, балансируя от физиологии к теологии. Получается не очень, но спрашивающий удовлетворен и резюмирует: «И Митю тоже Бог в тебя поселил». «Да, и тебя мне Бог помог найти, чтобы мы с тобой встретились», - добавляю я и вижу на детском лице улыбку. «Ну, конечно, мам, дети по-разному ведь приходят в семью - уж как Бог захочет, так и будет».
Смотрю на календарь - неужели мы так не долго вместе?! Невозможно поверить! Когда недавно меня спросили: «Трудно, наверное, полюбить чужого ребенка?», - я не сразу поняла, о чем речь. Мягкий взгляд из-под густых ресниц, шелковый ежик русых волос щекочет мне щеку: «Почитаешь сказку?» Ванечка был нам чужим, когда мы его не знали.
Как я и предполагала, трое детей - это проще, чем двое. Хотя бы потому, что больше рук на подхвате и никому не бывает скучно. «Кто любимый братик?» - «Ты меня сейчас задушишь!» - «Это я от любви!»
Только теперь я понимаю, какую нагрузку испытывает на себе единственный ребенок - все внутрисемейные отношения замыкаются на него, на его плечи ложатся все родительские ожидания и разочарования. Конечно, двое-трое детей - довольно ощутимое материальное бремя. Но новый ребенок не удваивает его. Вещи передаются по наследству, а прокормить троих немногим дороже, чем одного. На Ванькином месте раньше гулял сквозняк, а теперь нам тепло и уютно. Я смотрю в его серые лучистые глаза, и мне хочется верить, что ему хорошо.
P.S. Ниточки наших судеб связались в узелок - все, что казалось случайным, теперь видится предопределенным. Спасибо всем, кто помог нам встретиться и обрести друг друга, кто поддерживал нас в трудную минуту - сотрудникам Детского дома № 2 «Сибирячок» г. Новосибирска, Белоусовой Елене Анатольевне и Безбородовой Наталье Марьяновне, сделавшим все возможное, чтобы Ванечка оказался в семье, и замечательным, любимым «аистам», без которых (страшно представить!!!) вообще ничего бы не было!
Рассказ Оли
Аня и Рита
Первые часы меня не покидало чувство, что я сделала что-то нехорошее: взяла то, что не принадлежит мне по праву, и что кто-то сейчас настигнет и заберет; и вся ситуация с приходом детей домой казалась какой-то "невзаправдашной". Когда мы вечером засыпали в общей постели и я, глядя, как вздрагивает ручонками Анютка (4 года), как жалко ежится трусишка Ритулька (8 лет), гладя их по спинкам и целуя в макушки, осознала во всей полноте, как правильно и ЧЕСТНО я поступила, насколько они нуждаются в том, чтобы их кто-то обнимал, гладил, накрывал по десять раз за ночь одеялком, отвечал на бесконечные: «А это це? А это зачем?», давал чувство защищенности. У меня щемит сердце, когда утром вижу молчаливо лежащую, всю мокрую от слез, Анютку: «Когда можно встать?» Хотя я с вечера объясняю, что вставать можно сразу же, как проснешься, и маму звать, когда тебе что-нибудь нужно, но пока она не привыкла к такой свободе.
А вообще-то, Анютка влилась в семью - как тут и была. Когда кто-нибудь спрашивает, хочет ли она обратно в детский дом (ну не у всех людей хватает мудрости!), она испуганно пятится за меня, мотая головой, приговаривая услышанное от меня: «Мама не отдаст!». Братья ею гордятся, всем хвастаются как она их веселит: заливисто хохочет, поет, пляшет, читает наизусть «Доктора Айболита», «Бармалея», «Муху-Цокотоху» . Мальчишки (16 и 18) стали как-то взрослей, ответственней, заботливей и благодарней, поддерживают меня, с удовольствием общаются с сестренками, отвечают на многочисленные вопросы, показывают перед сном диафильмы.
Младший, теперь вовсе даже средний, в своем переходном возрасте стал терпимее, мягче, добрее и с нежностью поглядывает на девчонок лопотушек-хохотушек-попрыгушек.
Я обожаю своих сыновей - они у меня вышли загляденье и умницы, но как-то всегда хотела быть «девочковой» мамой. И разве с сыновьями возможно перемерять весь гардероб, обвешаться побрякушками-стекляшками, перепробовать все помады-тени? А сегодня, когда я укладывала Анюту спать и гладила ее, как обычно, она сначала неуклюже, а затем все увереннее стала гладить мою руку. А днем, когда я ее, пробегающую мимо, чмокнула в макушку, она на лету умудрилась поцеловать мне руку. А Рита прижалась и так с чувством сказала: «Ты моя мамочка».
Я такая счастливая, что они у нас есть!!!
Девчонки помогают во всем с радостью: стелить и убирать постель, накрывать на стол, мыть посуду и т.д. Анечка вечером просит жалобно: «Можно пол подмести? А помыть?» Я сначала решила, пусть позабавится, потом исправлю за ней, но она, пыхтя, так лихо управлялась с длинной шваброй и так качественно прибрала! А целовашки-обнимашки! А «Ты хаёсяя! Я так тебя сильно-сильно люблю!» !
Рита в первый день: «Мне не верится, что я у вас. Я как будто сплю и мне снится сон!»
Рита поначалу доставала меня рассказами, как чудесно они жили дома, как мама дрессировала кошек, и они прыгали через обруч и вообще были замечательными и добрыми: ходили по столу, ели у детей из тарелок, а ваша злая. Воспоминания лились потоком. Увидела темноволосую женщину на улице - "у моей мамы такие волосы", - крапиву под забором - "меня папа наказывал крапивой", - море - "у нас раньше было море рядом с домом", ванную - "братик, купаясь, разлил воду, а папа выпорол меня ремнем как старшую" (Рите было тогда 5 лет). И выходило, что, хоть я и хорошая, но все же дома у нее как-то все лучше было: и крапива, и море, и кошки, и мама, само собой.
Я вела себя, как прочитала в одной из статей книги «К семье»: выслушивала без особых эмоций, кивая «угу», «а-а-а-..», «понятно» и оставляла без комментариев. Причем она целовала меня по собственной инициативе, признавалась в любви и, болтая с бывшей одногруппницей, гостившей у одной из сотрудниц ДД, по телефону, взахлеб: «Ну и повезло же нам, правда?!»
Примерно на пятый день она, рассказывая очередную историю, резюмировала: раньше у меня была другая мама, а потом она меня бросила! На десятый день, во время прогулки, опять возникла какая-то ассоциация с прежней жизнью, и она сказала: «Я теперь ту, другую маму, называю "тетя мама", потому что она уже не мама, а мама - это ты». «Да,- говорю я, - и мы всегда будем с тобой вместе!»
Я просто поражаюсь, как может так быть: столько счастья абсолютно даром - приходи и бери! А ведь там осталось еще много счастья: красавицы и умницы Наталка с Машуней, добрый, ласковый Васенька, замечательный помощник Димыч, трогательный Сереженька, мужественный Садык, кнопочка Дашенька, целовальница Верунчик, вдумчивый Димочка, резвушки Гутя и Ксюша. Мне теперь тяжело приходить вновь к ним, хотя они, маленькие мудрецы, не обвиняют, а просто интересуются, как поживают Аня с Ритой, я прекрасно понимаю, что происходит в их хрупких душах, я слышала это раньше, когда уезжали другие детки: «А ЧТО, Я ХУЖЕ???!!!» Милые мои дорогие детки, простите меня, что я, как ни старалась смягчить, все равно принесла вам боль! Простите все, кого я не забрала! Вы не хуже! Вы славные, чудные, замечательные, лучшие дети на свете, и мы с моими дочками каждый вечер молимся, чтобы ваши мамы поскорее нашлись и чтобы вы перестали плакать по ночам.
А вообще-то, Анютка влилась в семью - как тут и была. Когда кто-нибудь спрашивает, хочет ли она обратно в детский дом (ну не у всех людей хватает мудрости!), она испуганно пятится за меня, мотая головой, приговаривая услышанное от меня: «Мама не отдаст!». Братья ею гордятся, всем хвастаются как она их веселит: заливисто хохочет, поет, пляшет, читает наизусть «Доктора Айболита», «Бармалея», «Муху-Цокотоху» . Мальчишки (16 и 18) стали как-то взрослей, ответственней, заботливей и благодарней, поддерживают меня, с удовольствием общаются с сестренками, отвечают на многочисленные вопросы, показывают перед сном диафильмы.
Младший, теперь вовсе даже средний, в своем переходном возрасте стал терпимее, мягче, добрее и с нежностью поглядывает на девчонок лопотушек-хохотушек-попрыгушек.
Я обожаю своих сыновей - они у меня вышли загляденье и умницы, но как-то всегда хотела быть «девочковой» мамой. И разве с сыновьями возможно перемерять весь гардероб, обвешаться побрякушками-стекляшками, перепробовать все помады-тени? А сегодня, когда я укладывала Анюту спать и гладила ее, как обычно, она сначала неуклюже, а затем все увереннее стала гладить мою руку. А днем, когда я ее, пробегающую мимо, чмокнула в макушку, она на лету умудрилась поцеловать мне руку. А Рита прижалась и так с чувством сказала: «Ты моя мамочка».
Я такая счастливая, что они у нас есть!!!
Девчонки помогают во всем с радостью: стелить и убирать постель, накрывать на стол, мыть посуду и т.д. Анечка вечером просит жалобно: «Можно пол подмести? А помыть?» Я сначала решила, пусть позабавится, потом исправлю за ней, но она, пыхтя, так лихо управлялась с длинной шваброй и так качественно прибрала! А целовашки-обнимашки! А «Ты хаёсяя! Я так тебя сильно-сильно люблю!» !
Рита в первый день: «Мне не верится, что я у вас. Я как будто сплю и мне снится сон!»
Рита поначалу доставала меня рассказами, как чудесно они жили дома, как мама дрессировала кошек, и они прыгали через обруч и вообще были замечательными и добрыми: ходили по столу, ели у детей из тарелок, а ваша злая. Воспоминания лились потоком. Увидела темноволосую женщину на улице - "у моей мамы такие волосы", - крапиву под забором - "меня папа наказывал крапивой", - море - "у нас раньше было море рядом с домом", ванную - "братик, купаясь, разлил воду, а папа выпорол меня ремнем как старшую" (Рите было тогда 5 лет). И выходило, что, хоть я и хорошая, но все же дома у нее как-то все лучше было: и крапива, и море, и кошки, и мама, само собой.
Я вела себя, как прочитала в одной из статей книги «К семье»: выслушивала без особых эмоций, кивая «угу», «а-а-а-..», «понятно» и оставляла без комментариев. Причем она целовала меня по собственной инициативе, признавалась в любви и, болтая с бывшей одногруппницей, гостившей у одной из сотрудниц ДД, по телефону, взахлеб: «Ну и повезло же нам, правда?!»
Примерно на пятый день она, рассказывая очередную историю, резюмировала: раньше у меня была другая мама, а потом она меня бросила! На десятый день, во время прогулки, опять возникла какая-то ассоциация с прежней жизнью, и она сказала: «Я теперь ту, другую маму, называю "тетя мама", потому что она уже не мама, а мама - это ты». «Да,- говорю я, - и мы всегда будем с тобой вместе!»
Я просто поражаюсь, как может так быть: столько счастья абсолютно даром - приходи и бери! А ведь там осталось еще много счастья: красавицы и умницы Наталка с Машуней, добрый, ласковый Васенька, замечательный помощник Димыч, трогательный Сереженька, мужественный Садык, кнопочка Дашенька, целовальница Верунчик, вдумчивый Димочка, резвушки Гутя и Ксюша. Мне теперь тяжело приходить вновь к ним, хотя они, маленькие мудрецы, не обвиняют, а просто интересуются, как поживают Аня с Ритой, я прекрасно понимаю, что происходит в их хрупких душах, я слышала это раньше, когда уезжали другие детки: «А ЧТО, Я ХУЖЕ???!!!» Милые мои дорогие детки, простите меня, что я, как ни старалась смягчить, все равно принесла вам боль! Простите все, кого я не забрала! Вы не хуже! Вы славные, чудные, замечательные, лучшие дети на свете, и мы с моими дочками каждый вечер молимся, чтобы ваши мамы поскорее нашлись и чтобы вы перестали плакать по ночам.
Интервью с супругой губернатора Тверской области Аллой Зелениной
Супруги Зеленины долго не рассказывали, на какой поступок они решились. Только спустя год Алла Зеленина призналась "Известиям": "Мы усыновили двухгодовалого Рому. Сначала такой диковатый был, а теперь он нас даже больше остальных троих детей радует". О том, как непросто давалось им это решение, Алла Альбертовна рассказала обозревателю "Известий" Татьяне Витебской.
В: Знаете, Алла, перед тем, как встретиться с вами, я спрашивала многих людей, особенно мужчин, как бы они отнеслись к идее усыновить ребенка. Мне приводили массу доказательств того, что делать этого не надо: и наследственность непонятно какая, и - самый невероятный аргумент - каждому дается такая жизнь, которую он заслуживает. Мне кажется, в этом случае люди ищут отговорку, чтобы оправдать свое нежелание...
О: ...брать ответственность. Почему, например, Зеленину несложно было взять ребенка, а для кого-то другого это будет невозможным? Потому что один может взять ответственность за человечка, за регион. А другой - никогда не пойдет на это. Ну, и стереотипы в обществе есть. Вы же не зря сказали о наследственности.
В: А кто из вас двоих подал идею?
О: Изначально идея была моя. Однако трудно четко описать и как она родилась, и как окончательно сформировалась. Сначала проскальзывали какие-то мысли: "А может быть, стоит?" Я думаю, что в таком виде об усыновлении думают многие. Затем, конечно, идет огромная работа над собой, преодоление своих страхов. Как ребенок адаптируется в нашей семье? Сможем ли мы воспитать его? И сейчас я все еще не могу сказать, что у меня есть стопроцентная уверенность, что все будет прекрасно. Но я в это верю! Я убедилась на опыте других людей, что воспитание играет роль если не определяющую, то значительную. Особенно в жизни еще совсем маленького ребенка.
В: То есть никакие гены...
О: Вы знаете, есть гены. Но гена агрессии при отсутствии патологии нет. Когда человек - серийный убийца, это патология. И она заложена на генном уровне. Но вот в массе преступлений, которые совершаются ежедневно, виноваты воспитание и окружение. Если дети растут в семье, где мама пьет, а папа ворует, то они такими и вырастут...
"Я просто привела Рому в дом. И все"
В: Как Дмитрий Вадимович воспринял вашу идею?
О: Вообще-то, когда я в первый раз заговорила об усыновлении, он не отвергал моего предложения. Ну, может, не принимал так близко к сердцу. Хотя в начале нашей супружеской жизни мы строили планы и думали о большом числе детей. Потому что и ему, и мне нравятся семьи, где много детей. При этом, если говорить откровенно, то вряд ли современная женщина может позволить себе каждый год рожать. Поэтому я и предложила: почему бы вместе с нашими двумя дочками и сыном не жили приемные?
Когда я собралась с духом и приняла решение, когда уже выбирала ребенка и знакомилась с ним, именно муж меня очень поддержал. Сказал: "Не бойся, все будет хорошо. Мы сделаем все, что сможем".
В: Вы вместе искали Рому?
О: Нет, я сама. Просто я привела малыша в семью. И все. Я мужу только фотографии показывала, рассказывала, конечно, что за мальчик, как себя ведет. Но живьем он его не видел. Конечно, тяжело, когда на тебе такая ответственность. Но справились. И справились вместе!
В: Обычно первую встречу с ребенком, которого потом усыновляют, люди всегда описывают восторженно. А как произошло ваше знакомство с Ромой?
О: Поскольку я возглавляю тверской благотворительный фонд "Доброе начало", мне приходится бывать во многих детдомах. К сожалению, полностью здоровых детей там практически нет. На 100 малышей едва ли два-три будет, у кого здоровье покрепче. Так что я понимала, что все это ерунда, когда говорят, что увидел малыша - и сердце сразу шепнуло: вот твой ребенок! Ничего там с сердцем не происходит. Тем более что сразу встает масса бюрократических вопросов.
В: Что вы имеете в виду?
О: Ну, например, маленькие дети, как правило, находятся в домах ребенка временно. И такое размещение может длиться годами. Если родитель хоть раз там появляется, ребенка можно взять только под опеку. И мало кто на это решается. Потому что биологические родители могут вдруг очнуться и заявить, что хотят сами воспитывать малыша, и ребенка у вас отберут. А это самое ужасное: ты прикипел душой, а надо расставаться!
Наш мальчик тоже не имел основания к усыновлению. Мать оставила его в роддоме с заявлением на временное размещение. Фактически он был брошенным ею уже год. Она ни разу не появилась. Главврачу дома ребенка, который является официальным опекуном, это дало возможность начать против нее процесс лишения родительских прав.
И еще есть такая тонкость юридическая: биологическая мать в течение полугода может, если нашла работу или вышла замуж, обжаловать решение суда и вернуть ребенка. Поэтому первые полгода - время своего рода рискованное.
"Он не побежал ко мне с радостными криками"
В: Но давайте вернемся к Роме.
О: Да. Так вот, решившись на усыновление, кроме него, я видела еще двоих ребят постарше и маленькую девочку. Вот, собственно, и все. Рома показался мне симпатичным. Опять-таки, вспоминая сейчас то время, не могу сказать, что я что-то такое почувствовала. Я видела, что Рома был сильно травмирован душевно. И он не побежал ко мне с радостными криками, как пишут в книжках. Он сначала воспринимал меня как чужого человека.
В: И как вы с этим справились?
О: Я постоянно ходила в дом ребенка, играла с другими детьми. Это продолжалось долго - Рома был очень закрытый. Потом я ненавязчиво начала вовлекать в наши игры и его.
В: Думаю, скептики скажут: конечно, жене губернатора все рассказали про родителей ребенка, выбрали, чтобы наверняка не было проблем.
О: Вообще-то там детей с обложки журнала маловато. Меня директор предупредила, что мать Ромы очень маленького роста. Кроме того, у него был сильный рахит: огромный живот и кривые ноги. Ничего хорошего не было. Но там все дети такие! Вот заходишь в группу, и они все там ужасно маленького роста. У них психосоциальная малорослость. В силу стресса дети там не растут и не развиваются.
Конечно, я боялась брать грудного ребенка, потому что могли быть невыявленные патологии. И это более серьезная ответственность. А у Ромы был осмысленный взгляд. Я в его глазах прочла, что он не умственно отсталый. Мне было комфортно с этим мальчиком. И все.
И вот я решила: наверное, если я возьму ребенка - то только его. А потом начался сложный период мучительных сомнений. И появились школа приемных родителей, и консультации со специалистами.
В: А что вы изучали в этой школе?
О: Там, например, были тренинги. Один человек играет социального работника. А ты - собравшегося усыновить ребенка. И они проигрывают разговор, который может состояться в реальности, обращают внимание на то, какие могут быть вопросы, какой должна быть интонация. Есть версия, что люди из органов опеки разговаривают нарочито грубо. Если решение человека твердое, то его это не напугает.
В: Даже явно благополучная семья губернатора должна была пройти через встречи с соцработниками?
О: Более того, органы опеки были обязаны установить наличие контакта между мной и Ромой. Во время нашей встречи с социальным работником случилось непредвиденное. Рому привели в комнату для встреч. Он там ни разу не был. И эта женщина из органов опеки для него была чужим человеком. Все это так на него повлияло, что он просто лег на пол и закрылся. И социальный работник говорит: "Я не могу вам выдать разрешение. Ну, никак не могу". Тогда мы с ней решили: сейчас пойдем в группу и попробуем еще раз. И уже там мы разыгрались, и Рома пошел ко мне. Она это увидела: "Ну, все, теперь все хорошо, я могу быть спокойной".
Вообще, я поняла, что в обществе есть какой-то негатив по отношению к людям, которые своими поступками выбиваются из общей массы. В Тверской области это был первый случай, когда известный человек усыновил ребенка. И это было необычно. Я бы даже сказала, что к нам отнеслись чуть строже. Во время подготовки документов в суд, не имея никаких причин придираться, одна из судей заметила: "Маловата что-то зарплата у Зеленина". Мы указали 53 тысячи рублей зарплаты губернатора и не стали брать справку о доходах за предыдущие годы. Мне показалось достаточно этой суммы, тем более что ее размер по закону дает нам право усыновить ребенка.
"С каждым днем я все больше ощущаю себя матерью Ромы"
В: Сколько времени прошло с того момента, как вы увидели Рому, до того дня, когда он пришел к вам в дом?
О: Десять месяцев. Решение непростое, правда. Мне кажется, людям, у которых несколько детей, гораздо легче.
В: Почему?
О: Когда много детей, ты понимаешь, что у каждого есть свои недостатки. И ты не думаешь: "Я выращу из него гения". Просто растишь их, надеешься, что они будут счастливыми людьми.
Вот одна дочь у меня несобранная, сын витает в облаках. И точно так же есть недостатки у Ромы. Он ничем от других детей не отличается. Пока у нас меньше всего с ним трудностей. Он нас вообще больше всех радует. Даже когда мы консультируемся с психологом, о Роме обычно не говорим. Мы говорим про старших детей.
В: Но как объяснить детям, что к ним в дом приходит еще один претендент на родительское внимание?
О: У младшего сына была ревность, но недолго. А старшие девочки Рому с первого дня просто обожают. Они даже мне помогали преодолеть критический барьер. Они же не понимали терзания взрослого человека, подбегали, целовали его, возились с ним.
Сначала меня пугало, что он был очень не похож на домашнего ребенка. По ночам он просыпался с диким криком, как будто кошмары его терзают. Поскольку, пока он не освоился, я спала с ним, ночи были бессонными. В два года он не мог формулировать свои желания. Он не говорил вообще и даже не показывал пальчиком: вот это хочу. Рома просто начинал плакать. Он не понимал, что свои желания можно как-то проявлять. Это было совсем не похоже на обычных детей. Мне было страшно, и требовалось время, чтобы привыкнуть.
Это уже потом пришла нежность, расслабленность. Наверное, сложно говорить в первое время о любви, но о привязанности - да.
В: Сейчас вы чувствуете себя матерью Ромы?
О: С каждым днем все в большей и в большей степени. Вообще-то на вопрос "ты его любишь?" очень тяжело ответить. Иногда женщина говорит, что любит ребенка, а на самом деле она просто считает его своей собственностью. А любить человека - это принимать его таким, какой он есть, переживать за него. Первые дни, даже когда мне удавалось поспать, я не могла заснуть от страха и волнения за него.
Потом и он стал проявлять ко мне доверие. Ушибся - бежит, показывает мне ручку, чтобы я ее погладила. Он мне доверяет, только мама может его пожалеть. Это по-настоящему мой ребенок!
В: А как вы детям объяснили свое решение?
О: Я их спросила: "Хотите ли вы, чтобы у вас появился еще один брат, которого мы возьмем из детдома?" Они сказали: "Да, хотим". И приняли Рому в свою компанию. Когда шли новогодние елки - а Рома на них еще не ходит, - дети ему подарок приносили. Я их спрашиваю: "Ну что, родим еще кого-то?" Они: "Да! Давай, здорово!"
Но не только дети, но и наши родители нас поддержали. Я не догадалась, а моя дочка сняла первые дни жизни Ромы в нашем доме на видеокамеру. И каждый раз, поверьте, смотреть этот фильм очень больно. В его глазах там столько отчаяния, горечи и безысходности.
А сейчас он счастливый мальчик. Бегает, смеется, балуется, капризничает. Ему все интересно, он ко всему присматривается, все пробует. А раньше он на улицу выходил и садился от страха. Трудно себе представить, что ребенок никогда не видел прогулочной коляски. Он учился гулять в буквальном смысле у меня на руках. Теперь он стал домашним ребенком, у него выровнялась эмоциональная сфера.
В: Самое важное для многих женщин еще то, сможет ли муж полюбить приемных сына или дочку.
О: Первое произнесенное Ромой слово было "мама", второе - "папа". Для него папа имеет совершенно определенное лицо. Он его любит. Муж старался не выделять его из других наших детей. Общался с ним очень деликатно, не навязываясь. Теперь первое, что Рома делает, вбегая в столовую, - протягивает папе руку, чтобы поздороваться.
И папа тоже видит все эти изменения. И когда он с Ромой смотрит журналы и ребенок называет все марки машин, это его не может не радовать. Дмитрий в легком шоке пребывает от такого скачка в развитии. Но ему очень нравится!
В: Вы хотели бы усыновить еще одного ребенка?
О: Мы не исключаем такой возможности. Но через некоторое время.
В: Вы расскажете Роме историю его появления в семье?
О: Да. Хотя Рома будет носить нашу фамилию и отчество Дмитриевич. Но много печальных случаев, когда в подростковом возрасте ребенок узнает о своем происхождении. И не прощает родителям лжи. Любой усыновленный ребенок должен понимать, откуда его наследственные заболевания, способности и таланты.
Кстати, знаете, в Америке нашли способы безболезненно доносить до детей эту информацию. Они говорят: тебя выбрали из многих. То есть ты особенный, уникальный, тебя выбрали - не взяли даже. И приемные дети этим гордятся.
В: Знаете, Алла, перед тем, как встретиться с вами, я спрашивала многих людей, особенно мужчин, как бы они отнеслись к идее усыновить ребенка. Мне приводили массу доказательств того, что делать этого не надо: и наследственность непонятно какая, и - самый невероятный аргумент - каждому дается такая жизнь, которую он заслуживает. Мне кажется, в этом случае люди ищут отговорку, чтобы оправдать свое нежелание...
О: ...брать ответственность. Почему, например, Зеленину несложно было взять ребенка, а для кого-то другого это будет невозможным? Потому что один может взять ответственность за человечка, за регион. А другой - никогда не пойдет на это. Ну, и стереотипы в обществе есть. Вы же не зря сказали о наследственности.
В: А кто из вас двоих подал идею?
О: Изначально идея была моя. Однако трудно четко описать и как она родилась, и как окончательно сформировалась. Сначала проскальзывали какие-то мысли: "А может быть, стоит?" Я думаю, что в таком виде об усыновлении думают многие. Затем, конечно, идет огромная работа над собой, преодоление своих страхов. Как ребенок адаптируется в нашей семье? Сможем ли мы воспитать его? И сейчас я все еще не могу сказать, что у меня есть стопроцентная уверенность, что все будет прекрасно. Но я в это верю! Я убедилась на опыте других людей, что воспитание играет роль если не определяющую, то значительную. Особенно в жизни еще совсем маленького ребенка.
В: То есть никакие гены...
О: Вы знаете, есть гены. Но гена агрессии при отсутствии патологии нет. Когда человек - серийный убийца, это патология. И она заложена на генном уровне. Но вот в массе преступлений, которые совершаются ежедневно, виноваты воспитание и окружение. Если дети растут в семье, где мама пьет, а папа ворует, то они такими и вырастут...
"Я просто привела Рому в дом. И все"
В: Как Дмитрий Вадимович воспринял вашу идею?
О: Вообще-то, когда я в первый раз заговорила об усыновлении, он не отвергал моего предложения. Ну, может, не принимал так близко к сердцу. Хотя в начале нашей супружеской жизни мы строили планы и думали о большом числе детей. Потому что и ему, и мне нравятся семьи, где много детей. При этом, если говорить откровенно, то вряд ли современная женщина может позволить себе каждый год рожать. Поэтому я и предложила: почему бы вместе с нашими двумя дочками и сыном не жили приемные?
Когда я собралась с духом и приняла решение, когда уже выбирала ребенка и знакомилась с ним, именно муж меня очень поддержал. Сказал: "Не бойся, все будет хорошо. Мы сделаем все, что сможем".
В: Вы вместе искали Рому?
О: Нет, я сама. Просто я привела малыша в семью. И все. Я мужу только фотографии показывала, рассказывала, конечно, что за мальчик, как себя ведет. Но живьем он его не видел. Конечно, тяжело, когда на тебе такая ответственность. Но справились. И справились вместе!
В: Обычно первую встречу с ребенком, которого потом усыновляют, люди всегда описывают восторженно. А как произошло ваше знакомство с Ромой?
О: Поскольку я возглавляю тверской благотворительный фонд "Доброе начало", мне приходится бывать во многих детдомах. К сожалению, полностью здоровых детей там практически нет. На 100 малышей едва ли два-три будет, у кого здоровье покрепче. Так что я понимала, что все это ерунда, когда говорят, что увидел малыша - и сердце сразу шепнуло: вот твой ребенок! Ничего там с сердцем не происходит. Тем более что сразу встает масса бюрократических вопросов.
В: Что вы имеете в виду?
О: Ну, например, маленькие дети, как правило, находятся в домах ребенка временно. И такое размещение может длиться годами. Если родитель хоть раз там появляется, ребенка можно взять только под опеку. И мало кто на это решается. Потому что биологические родители могут вдруг очнуться и заявить, что хотят сами воспитывать малыша, и ребенка у вас отберут. А это самое ужасное: ты прикипел душой, а надо расставаться!
Наш мальчик тоже не имел основания к усыновлению. Мать оставила его в роддоме с заявлением на временное размещение. Фактически он был брошенным ею уже год. Она ни разу не появилась. Главврачу дома ребенка, который является официальным опекуном, это дало возможность начать против нее процесс лишения родительских прав.
И еще есть такая тонкость юридическая: биологическая мать в течение полугода может, если нашла работу или вышла замуж, обжаловать решение суда и вернуть ребенка. Поэтому первые полгода - время своего рода рискованное.
"Он не побежал ко мне с радостными криками"
В: Но давайте вернемся к Роме.
О: Да. Так вот, решившись на усыновление, кроме него, я видела еще двоих ребят постарше и маленькую девочку. Вот, собственно, и все. Рома показался мне симпатичным. Опять-таки, вспоминая сейчас то время, не могу сказать, что я что-то такое почувствовала. Я видела, что Рома был сильно травмирован душевно. И он не побежал ко мне с радостными криками, как пишут в книжках. Он сначала воспринимал меня как чужого человека.
В: И как вы с этим справились?
О: Я постоянно ходила в дом ребенка, играла с другими детьми. Это продолжалось долго - Рома был очень закрытый. Потом я ненавязчиво начала вовлекать в наши игры и его.
В: Думаю, скептики скажут: конечно, жене губернатора все рассказали про родителей ребенка, выбрали, чтобы наверняка не было проблем.
О: Вообще-то там детей с обложки журнала маловато. Меня директор предупредила, что мать Ромы очень маленького роста. Кроме того, у него был сильный рахит: огромный живот и кривые ноги. Ничего хорошего не было. Но там все дети такие! Вот заходишь в группу, и они все там ужасно маленького роста. У них психосоциальная малорослость. В силу стресса дети там не растут и не развиваются.
Конечно, я боялась брать грудного ребенка, потому что могли быть невыявленные патологии. И это более серьезная ответственность. А у Ромы был осмысленный взгляд. Я в его глазах прочла, что он не умственно отсталый. Мне было комфортно с этим мальчиком. И все.
И вот я решила: наверное, если я возьму ребенка - то только его. А потом начался сложный период мучительных сомнений. И появились школа приемных родителей, и консультации со специалистами.
В: А что вы изучали в этой школе?
О: Там, например, были тренинги. Один человек играет социального работника. А ты - собравшегося усыновить ребенка. И они проигрывают разговор, который может состояться в реальности, обращают внимание на то, какие могут быть вопросы, какой должна быть интонация. Есть версия, что люди из органов опеки разговаривают нарочито грубо. Если решение человека твердое, то его это не напугает.
В: Даже явно благополучная семья губернатора должна была пройти через встречи с соцработниками?
О: Более того, органы опеки были обязаны установить наличие контакта между мной и Ромой. Во время нашей встречи с социальным работником случилось непредвиденное. Рому привели в комнату для встреч. Он там ни разу не был. И эта женщина из органов опеки для него была чужим человеком. Все это так на него повлияло, что он просто лег на пол и закрылся. И социальный работник говорит: "Я не могу вам выдать разрешение. Ну, никак не могу". Тогда мы с ней решили: сейчас пойдем в группу и попробуем еще раз. И уже там мы разыгрались, и Рома пошел ко мне. Она это увидела: "Ну, все, теперь все хорошо, я могу быть спокойной".
Вообще, я поняла, что в обществе есть какой-то негатив по отношению к людям, которые своими поступками выбиваются из общей массы. В Тверской области это был первый случай, когда известный человек усыновил ребенка. И это было необычно. Я бы даже сказала, что к нам отнеслись чуть строже. Во время подготовки документов в суд, не имея никаких причин придираться, одна из судей заметила: "Маловата что-то зарплата у Зеленина". Мы указали 53 тысячи рублей зарплаты губернатора и не стали брать справку о доходах за предыдущие годы. Мне показалось достаточно этой суммы, тем более что ее размер по закону дает нам право усыновить ребенка.
"С каждым днем я все больше ощущаю себя матерью Ромы"
В: Сколько времени прошло с того момента, как вы увидели Рому, до того дня, когда он пришел к вам в дом?
О: Десять месяцев. Решение непростое, правда. Мне кажется, людям, у которых несколько детей, гораздо легче.
В: Почему?
О: Когда много детей, ты понимаешь, что у каждого есть свои недостатки. И ты не думаешь: "Я выращу из него гения". Просто растишь их, надеешься, что они будут счастливыми людьми.
Вот одна дочь у меня несобранная, сын витает в облаках. И точно так же есть недостатки у Ромы. Он ничем от других детей не отличается. Пока у нас меньше всего с ним трудностей. Он нас вообще больше всех радует. Даже когда мы консультируемся с психологом, о Роме обычно не говорим. Мы говорим про старших детей.
В: Но как объяснить детям, что к ним в дом приходит еще один претендент на родительское внимание?
О: У младшего сына была ревность, но недолго. А старшие девочки Рому с первого дня просто обожают. Они даже мне помогали преодолеть критический барьер. Они же не понимали терзания взрослого человека, подбегали, целовали его, возились с ним.
Сначала меня пугало, что он был очень не похож на домашнего ребенка. По ночам он просыпался с диким криком, как будто кошмары его терзают. Поскольку, пока он не освоился, я спала с ним, ночи были бессонными. В два года он не мог формулировать свои желания. Он не говорил вообще и даже не показывал пальчиком: вот это хочу. Рома просто начинал плакать. Он не понимал, что свои желания можно как-то проявлять. Это было совсем не похоже на обычных детей. Мне было страшно, и требовалось время, чтобы привыкнуть.
Это уже потом пришла нежность, расслабленность. Наверное, сложно говорить в первое время о любви, но о привязанности - да.
В: Сейчас вы чувствуете себя матерью Ромы?
О: С каждым днем все в большей и в большей степени. Вообще-то на вопрос "ты его любишь?" очень тяжело ответить. Иногда женщина говорит, что любит ребенка, а на самом деле она просто считает его своей собственностью. А любить человека - это принимать его таким, какой он есть, переживать за него. Первые дни, даже когда мне удавалось поспать, я не могла заснуть от страха и волнения за него.
Потом и он стал проявлять ко мне доверие. Ушибся - бежит, показывает мне ручку, чтобы я ее погладила. Он мне доверяет, только мама может его пожалеть. Это по-настоящему мой ребенок!
В: А как вы детям объяснили свое решение?
О: Я их спросила: "Хотите ли вы, чтобы у вас появился еще один брат, которого мы возьмем из детдома?" Они сказали: "Да, хотим". И приняли Рому в свою компанию. Когда шли новогодние елки - а Рома на них еще не ходит, - дети ему подарок приносили. Я их спрашиваю: "Ну что, родим еще кого-то?" Они: "Да! Давай, здорово!"
Но не только дети, но и наши родители нас поддержали. Я не догадалась, а моя дочка сняла первые дни жизни Ромы в нашем доме на видеокамеру. И каждый раз, поверьте, смотреть этот фильм очень больно. В его глазах там столько отчаяния, горечи и безысходности.
А сейчас он счастливый мальчик. Бегает, смеется, балуется, капризничает. Ему все интересно, он ко всему присматривается, все пробует. А раньше он на улицу выходил и садился от страха. Трудно себе представить, что ребенок никогда не видел прогулочной коляски. Он учился гулять в буквальном смысле у меня на руках. Теперь он стал домашним ребенком, у него выровнялась эмоциональная сфера.
В: Самое важное для многих женщин еще то, сможет ли муж полюбить приемных сына или дочку.
О: Первое произнесенное Ромой слово было "мама", второе - "папа". Для него папа имеет совершенно определенное лицо. Он его любит. Муж старался не выделять его из других наших детей. Общался с ним очень деликатно, не навязываясь. Теперь первое, что Рома делает, вбегая в столовую, - протягивает папе руку, чтобы поздороваться.
И папа тоже видит все эти изменения. И когда он с Ромой смотрит журналы и ребенок называет все марки машин, это его не может не радовать. Дмитрий в легком шоке пребывает от такого скачка в развитии. Но ему очень нравится!
В: Вы хотели бы усыновить еще одного ребенка?
О: Мы не исключаем такой возможности. Но через некоторое время.
В: Вы расскажете Роме историю его появления в семье?
О: Да. Хотя Рома будет носить нашу фамилию и отчество Дмитриевич. Но много печальных случаев, когда в подростковом возрасте ребенок узнает о своем происхождении. И не прощает родителям лжи. Любой усыновленный ребенок должен понимать, откуда его наследственные заболевания, способности и таланты.
Кстати, знаете, в Америке нашли способы безболезненно доносить до детей эту информацию. Они говорят: тебя выбрали из многих. То есть ты особенный, уникальный, тебя выбрали - не взяли даже. И приемные дети этим гордятся.
Рассказывает Лори
Миа-Елизавета
Ноябрь в Америке - это не только месяц, в который вся страна готовится к празднованию Дня благодарения, но еще и по традиции «Local National Adoption Month". Мы хотим познакомить наших читателей с историей маленькой украинской девочки Елизаветы и ее приемной американской мамы Лори.
- Когда мне вынесли ее показать, я была просто поражена. Она была такая маленькая и слабенькая! Ей было полтора года, и она не умела еще даже ползать. Она весила всего тринадцать фунтов, даже сидела с трудом. Но доктор в доме ребенка сказал, что с ней все будет в порядке. Просто ей нужно много тепла, любви, внимания, витаминов, вкусной, здоровой еды, - всего того, чего не было и быть не могло в ее сиротской жизни. И я сразу решила, что она станет моей доченькой.
- Лори, почему вы решили, имея на руках уже свою родную дочку, удочерить еще одну девочку, к тому же поехали искать ребенка в далекую и неизвестную страну - Украину?
- Я так решила. Понимаете, я - одинокая мать. Я ращу свою дочку без отца. Это было основной причиной того, что поразмыслив о втором ребенке, я решила удочерить. Зачем давать жизнь еще одному ребенку, чтобы он рос без отца, когда есть огромное количество сирот, которым так нужна материнская забота и любовь?! И я решила для себя, что если до тех пор, когда моей родной дочке исполнится шесть-семь лет, я не выйду замуж, то я удочерю вторую девочку, чтобы моя дочь не росла одна.
- Почему вы решили искать ребенка на Украине?
- Моя родная дочь наполовину русская. Я очень хотела, чтобы у моих детей были какие-то общие корни, общая культура. В России процесс усыновления гораздо сложнее, чем в Украине, да и обходится дороже. Нужно предпринять, по крайней мере, две поездки в Россию, чтобы пройти все необходимые ступени юридических формальностей процесса усыновления. А в Украине можно завершить все дела за одну поездку, поскольку меньше формальностей. Кроме того, процесс усыновления в Украине обходится гораздо дешевле, поскольку там это можно сделать независимо от агенств по усыновлению, следовательно, сэкономить немалую сумму денег, которая при варианте усыновления в России идет на оплату услуг посредника. В общем, свою вторую дочку я нашла в детском доме под городом Харьков. Девочку звали Елизавета. Я привезла ее в Хьюстон, дала ей другое имя. Теперь ее зовут Миа. Она прекрасно развивается, подросла, набрала вес. Конечно и сейчас, в свои три с половиной года она выглядит как двухлетняя, но это замечательный, здоровый, нормально развивающийся ребенок.
- В газете «Хьюстон Кроникл» писали, что вы организовали благотворительный фонд «Друзья Елизаветы». Чем занимается этот фонд?
- Побывав в детских домах в Украине, я не могу забыть встреченных там детей. Конечно, я надеюсь, что все они со временем обретут приемные семьи, но пока я хотела бы хоть как-то скрасить их жизнь. Мои друзья и я собираем игрушки, одежду, лекарства, витамины для отправки в украинские детские дома. Сейчас мы насобирали где-то 1000 фунтов различных подарков детям-сиротам и ищем деньги отправить этот груз в Украину. Мы надеемся, что найдутся организации и просто частные лица, которые окажут нам помощь в таком благом деле.
- Помогают ли вам общественные организации?
- Нам очень охотно делают разные благотворительные взносы, дают лекарства, вещи, игрушки. Один из моих приятелей - он владелец греческого ресторана - оказал нам неоценимую услугу. Он помог организовать сбор игрушек. Сложнее всего организовать отправку всего собранного в Украину. А нам бы так хотелось, чтобы дети из детских домов получили подарки. В их жизни так мало радостей.
- Скажите, Лори, тяжело растить одной двоих детей?
- Мне очень помогают. Мои родители, друзья. Я много занимаюсь с дочками, рассказываю им о России, об Украине. Я хочу, чтобы они помнили, откуда они родом, знали свою культуру. Как-то раз я рассказывала Миа об Украине. Ну и звучало: "Ukraine, Ukraine". A она меня спрашивает: «Почему U-raine? My-kraine»
- Когда мне вынесли ее показать, я была просто поражена. Она была такая маленькая и слабенькая! Ей было полтора года, и она не умела еще даже ползать. Она весила всего тринадцать фунтов, даже сидела с трудом. Но доктор в доме ребенка сказал, что с ней все будет в порядке. Просто ей нужно много тепла, любви, внимания, витаминов, вкусной, здоровой еды, - всего того, чего не было и быть не могло в ее сиротской жизни. И я сразу решила, что она станет моей доченькой.
- Лори, почему вы решили, имея на руках уже свою родную дочку, удочерить еще одну девочку, к тому же поехали искать ребенка в далекую и неизвестную страну - Украину?
- Я так решила. Понимаете, я - одинокая мать. Я ращу свою дочку без отца. Это было основной причиной того, что поразмыслив о втором ребенке, я решила удочерить. Зачем давать жизнь еще одному ребенку, чтобы он рос без отца, когда есть огромное количество сирот, которым так нужна материнская забота и любовь?! И я решила для себя, что если до тех пор, когда моей родной дочке исполнится шесть-семь лет, я не выйду замуж, то я удочерю вторую девочку, чтобы моя дочь не росла одна.
- Почему вы решили искать ребенка на Украине?
- Моя родная дочь наполовину русская. Я очень хотела, чтобы у моих детей были какие-то общие корни, общая культура. В России процесс усыновления гораздо сложнее, чем в Украине, да и обходится дороже. Нужно предпринять, по крайней мере, две поездки в Россию, чтобы пройти все необходимые ступени юридических формальностей процесса усыновления. А в Украине можно завершить все дела за одну поездку, поскольку меньше формальностей. Кроме того, процесс усыновления в Украине обходится гораздо дешевле, поскольку там это можно сделать независимо от агенств по усыновлению, следовательно, сэкономить немалую сумму денег, которая при варианте усыновления в России идет на оплату услуг посредника. В общем, свою вторую дочку я нашла в детском доме под городом Харьков. Девочку звали Елизавета. Я привезла ее в Хьюстон, дала ей другое имя. Теперь ее зовут Миа. Она прекрасно развивается, подросла, набрала вес. Конечно и сейчас, в свои три с половиной года она выглядит как двухлетняя, но это замечательный, здоровый, нормально развивающийся ребенок.
- В газете «Хьюстон Кроникл» писали, что вы организовали благотворительный фонд «Друзья Елизаветы». Чем занимается этот фонд?
- Побывав в детских домах в Украине, я не могу забыть встреченных там детей. Конечно, я надеюсь, что все они со временем обретут приемные семьи, но пока я хотела бы хоть как-то скрасить их жизнь. Мои друзья и я собираем игрушки, одежду, лекарства, витамины для отправки в украинские детские дома. Сейчас мы насобирали где-то 1000 фунтов различных подарков детям-сиротам и ищем деньги отправить этот груз в Украину. Мы надеемся, что найдутся организации и просто частные лица, которые окажут нам помощь в таком благом деле.
- Помогают ли вам общественные организации?
- Нам очень охотно делают разные благотворительные взносы, дают лекарства, вещи, игрушки. Один из моих приятелей - он владелец греческого ресторана - оказал нам неоценимую услугу. Он помог организовать сбор игрушек. Сложнее всего организовать отправку всего собранного в Украину. А нам бы так хотелось, чтобы дети из детских домов получили подарки. В их жизни так мало радостей.
- Скажите, Лори, тяжело растить одной двоих детей?
- Мне очень помогают. Мои родители, друзья. Я много занимаюсь с дочками, рассказываю им о России, об Украине. Я хочу, чтобы они помнили, откуда они родом, знали свою культуру. Как-то раз я рассказывала Миа об Украине. Ну и звучало: "Ukraine, Ukraine". A она меня спрашивает: «Почему U-raine? My-kraine»
История Кати
Люди одной семьи не обязательно рождаются под одной крышей
"Ничто не происходит случайно. В каждой мелочи есть свой смысл. Сейчас мы можем не понимать этого отчетливо, но немного погодя, мы поймем"
Р.Бах
Моя история немного отличается от обычных историй усыновления. Она без трагизма, без неудачного планирования беременности и попыток ЭКО, без замершей беременности и т.д... Можно даже сказать, что Сашка появился у нас случайно, когда все у нас было хорошо, мы были счастливы и планировали наше будущее с детьми. Но мы-то знаем, что случайностей в этой жизни просто не бывает!
Когда-то "случайно" я набрела в Интернете на форум по усыновлению. А надо сказать, что когда-то, разговаривая с мужем о детях, мы пришли к выводу, что ни он, ни я не против приемного ребенка. Мало того, мы очень обрадовались, когда дошли до этой мысли. Оказалось, что для нас обоих не имеет значения, кто родил ребенка, главное, что он будет любить тех, кто его воспитывает. Дети для нас - это друзья, и чтобы быть членом одной семьи, не обязательно быть рожденным в этой семье. Это в чем-то похоже на связь муж-жена, люди из разных семей стали родными и самыми близкими.
В общем, сошлись мы на том, что когда-нибудь возьмем в свою семью ребенка из детского дома. Когда-нибудь... лет через 5... Сначала родим двух своих деток, улучшим свои жилищные условия, а потом видно будет.
Поэтому ради интереса я стала захаживать на этот форум, с него попала на другие сайты по усыновлению. Вечерами зачитывалась счастливыми историями о приемных детях, рыдая перед монитором от радости за тех людей и их детей, ради любопытства шерстила фотографии детей, оставшихся без родителей. Дети, как дети, жалко, больно, но так, чтобы кто-то зацепил, такого не было. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы однажды я не наткнулась на сайте http://www.aistday.ru/ на фотографию Сашки.
Минут 5 я смотрела как завороженная, не в силах оторваться. Тогда у меня даже мыслей не было о том, что мы можем его забрать. Я просто думала о том, почему такого чудесного малыша до сих пор не забрали.
Продолжала читать форум, каждый день смотрела на Сашку, показала мужу, он только и сказал: "Да, симпатичный". И вдруг постепенно стали приходить мысли о том, что раз мы хотим когда-то взять ребенка, то вот же он! Зачем специально искать потом, если он есть сейчас! Но я старательно гнала эти мысли, придумывая себе оправдания: рано нам еще ребенка брать; сначала своих надо родить; документы сложно собирать; квартира маленькая, зарплата тоже не очень, да и вообще он в Новосибирске, а мы во Владивостоке...
А потом на одном из форумов Саньку стали пиарить, появилась тема "Чудесный малыш из Новосибирска", и все ахали, что такой малыш и до сих пор без мамы. Помню, что я тоже написала: "Заберите кто-нибудь, нет сил уже думать о нем, забрать никак не можем". И я действительно так думала, что забрать мы его никак не сможем.
А я так и продолжала тусоваться на форуме и зачем-то собирала разную информацию по юридическим вопросам, формах устройства ребенка в семью, пытаясь оценить свои шансы... на будущее... И где-то месяца через 3 вдруг поняла, что шансы-то у нас есть, и что все не так уж и сложно. И мы можем взять не какого-то выдуманного ребенка потом, а взять Сашку и сейчас. Нужно было только решиться. А до этого целую неделю я засматривалась на зимние комбинезоны в детском магазинчике, мысленно примеряя их на своего ребенка. Потом до меня дошло, что это как раз Сашкин размерчик.
Не выдержала, дождалась вечером с работы мужа и говорю ему: "Все, я еду в Новосибирск!". Интересно было, как он отреагирует. А он взял и сразу согласился. Говорит: "Поезжай, я тебя поддержу".
Теперь надо было делать первый шаг и идти сдаваться в опеку. На утро я так и сделала. Шла туда с чувством легкой тревоги: "А вдруг не надо, а вдруг это не наш малыш, как не ошибиться...". И тогда для себя решила - все равно я сейчас ничего не пойму и не узнаю о том, надо или не надо, буду действовать и смотреть на знаки по ходу, и если это действительно наш ребенок, то у меня все получится. Если идешь по правильному пути, то трудно быть не должно.
И надо же так случилось, что удача сопутствовала мне на всем пути сбора документов: и в опеку я пришла не в ту, но именно в это время там находилась работник той опеки, куда надо было мне, и она меня вызвалась отвезти; и день был не приемный, но меня приняли; и медицинскую комиссию я прошла быстро и без проблем. И каким же было мое удивление, когда я принесла собранные документы в опеку, и мне говорят: "Как хорошо, что вы сегодня пришли, а мы завтра как раз с утра едем в соседний от вас дом и заедем к вам, составим акт обследования жилья" (это последняя бумажка перед получением заключения). "Вот это да" - думала я. "Мало того, что завтра, так еще не просто в наш район едут, а в прямом смысле в соседний дом!". Через неделю заключение у меня уже было на руках. А вообще сбор документов занял у меня всего 12 дней.
Я взяла билеты на поезд и поехала. Поехала в никуда. Меня обещала встретить девушка с "Дня Аиста", но где я буду жить, сколько я там пробуду, было совсем не понятно. Я ехала в город, где не была ни разу и где у меня не было ни кого из знакомых. Тогда меня это совсем не заботило и не пугало. Я решила, что буду решать проблемы по мере их поступления. И мне повезло, мало того, что меня встретили, так еще и приютили в замечательной семье, где было (и есть ) 5 детей, двое из которых - приемные. Я читала их историю в Интернете и очень рада, что мне удалось познакомиться с ними в реальной жизни.
К Сашке я попала только на второй день после своего приезда (пока получила направление в департаменте образования, потом пока меня приняли в опеке...ох, уж эта бюрократия). Время для первой встречи с Сашкой было не совсем подходящее, потому что у меня и так была легкая депрессия от пребывания в незнакомом городе, от неизвестности, от смены часового пояса и климата... Так еще и в опеке приняли меня, мягко сказать, недоброжелательно. Я никак не могла облечь свои чувства в слова и ответить на их вопрос: "Почему я даже не пыталась поискать ребенка в своем городе, а приехала в такую даль за ребенком, которого видела только на фотографии". Не могла, потому что для меня это было естественно, а для них удивительно.
В общем, в таком подавленном состоянии я приехала в Дом ребенка. Расположен он на окраине города, в спальном районе, прямо рядом с детским садом. Представляете, узенькая дорожка разделяет два этих заведения, и за одним забором играют дети, у которых есть мама и папа, а за другим дети, у которых нет никого, они ничьи, государственные... Сколько раз я потом ходила проведывать Сашку, столько раз обращала на это внимание.
Встретила меня главврач, которая кроме направления на ребенка потребовала у меня все остальные документы (чего в принципе делать была не должна) и так внимательно все изучила, что нашла в одной из бумажек ошибку, на которую не обратила внимания ни моя опека, ни новосибирская. Я снова услышала, теперь уже от главврача, что зря я приехала, ребенка, конечно же, мы вам покажем, так как у вас есть направление, но дальше не знаем, и ошибки у вас в документе, надо бы с юристом посоветоваться, и приехали вы из другого города одна без мужа... А вдруг он у вас маньяк...И все в таком духе.
В общем, мое и так упадническое настроение совсем испортилось, и когда мне принесли Саньку, я уже не могла сдержать слез. Посадили мне его на коленки, такого удивленного с большими глазищами, поплакала я ему в рубашку, пока главврач читала мне его дело, и унесли на кормежку.
Не могу описать ощущения от нашей первой встречи. Не было такого, что вот он, мой ребенок! Да, хорошенький, маленький, но мой ли?
На следующий день я пришла, они гуляли. Сашка сидел в коляске. Я подошла, пытаясь обратить на себя внимание, присела на корточки, но он смотрел куда-то далеко-далеко, сквозь меня, а из глаз текли слезки.
У меня были мысли вернуться, доделать документы и приехать снова, но после нашей третьей встречи с ним я поняла, что никуда без него уже не уеду. Я решила остаться и бороться до последнего. Спасибо девочкам с "Дня Аиста" за поддержку. Две недели я решала проблему с документами, убеждала органы опеки и главврача "Дома ребенка" в серьезности своих намерений, они общались с моим мужем по телефону, я ходила проведывать Сашку. И вот, наконец-то, получаю долгожданное известие: "Документы ваши приняли, будем готовить заключение". Радости не было предела, не пугало даже то, что они не хотели торопиться и на подготовку этого заключения отвели себе еще две недели.
Забирала Сашку я тихо и бесшумно, как и хотелось. Воспитательница одела его в одежку, которую я принесла. Он первый раз все время сам выбежал мне навстречу из группы и обнял за коленки. Мы попрощались и пошли. На вахте сказала: "До свидания", там очень удивились, потому что все это время я ходила с ним просто гулять, а здесь прощаюсь... Сделали круг вокруг "Дома ребенка", постояли в воротах, прям на границе того мира и этого, которую нельзя было пересекать раньше, и пошли на встречу новой жизни.
Потом была мучительная дорога в поезде - 3 дня 4 ночи. Я ничего не могла есть и к концу пути уже еле держалась на ногах. Санька капризничал и плакал, кроме меня на руки ни к кому не шел, хотел, чтобы я его носила. Меня тошнило, хотелось спать, отваливались руки и спина, и когда мы вышли на станции, где живут мои родители, чтобы погостить у них недельку, моя мама была в шоке. Такой она меня еще не видела, сказала, что я "как из Бухенвальда".
Про маму отдельная история. Все у нас в семье знают, что мама не любит чужих детей. Хотя сама по себе она добрейшей души человек, но вот почему-то не нравится ей возиться с чужими, как она говорит, детьми. И когда в семье узнали о нашем намерении взять ребенка, то первая фраза была про маму, что она его не примет по причине, указанной выше. Но перед моим отъездом мы с мамой поговорили и пришли к тому, что чужой ребенок это тот, у которого есть мама и папа, есть семья. У этого ребенка нет никого, он не чужой, он НИЧЕЙ. И если он ничей, то он может стать нашим. На этом и сошлись.
После недели, проведенной у родителей, они так привязались к Саньке, зацеловали его и избаловали, что даже было предложение оставить его у них! Мол, себе другого найдете по Интернету...
Домой, во Владивосток, мы добрались еще через неделю. Я не могла поверить, что мое путешествие закончилось, и что ребенок, которого я так долго рассматривала на фотографии, стал нашим сыном и вот он, рядом. Теперь я точно знаю, что за него стоило побороться! Девочки в Новосибирске удивлялись, почему не забрали раньше такого красивого, здорового парня? Я сказала: "Меня ждал!" Они согласились, потому что другого объяснения нет.
Теперь мы втроем и очень счастливы!
Ходили недавно с ним гулять в наш лес, где мы почти что каждый день бываем с мужем, обсуждаем наши планы и мечты. Когда-то мы только мечтали о том, что Сашка будет с нами, а теперь вот он, идет рядом с нами, шуршит осенними листиками, собирает веточки. А впереди вся жизнь...
Я смотрю в глаза твои, мой сын,
В них вся синь небес и мудрость океана.
Если б мог, то ты б меня спросил:
"Где же ты была так долго, мама?"
Если б мог, то ты б мне рассказал
Все свои обиды и печали,
Что не пил грудного молока,
Что тебя на ручках не качали...
Но не скажешь, просто промолчишь.
Ты еще не знаешь, что бывает
Так, что самый маленький малыш
Может оказаться вдруг без мамы.
Я приехала к тебе с конца земли
С города, где море и туманы.
Этот город будет и твоим,
Ну а я - я буду твоей мамой.
Медленно кружит осенний лист,
Полыхает красная рябина.
Вот и все, прощай Новосибирск,
Еду я домой, теперь я с сыном.
Р.Бах
Моя история немного отличается от обычных историй усыновления. Она без трагизма, без неудачного планирования беременности и попыток ЭКО, без замершей беременности и т.д... Можно даже сказать, что Сашка появился у нас случайно, когда все у нас было хорошо, мы были счастливы и планировали наше будущее с детьми. Но мы-то знаем, что случайностей в этой жизни просто не бывает!
Когда-то "случайно" я набрела в Интернете на форум по усыновлению. А надо сказать, что когда-то, разговаривая с мужем о детях, мы пришли к выводу, что ни он, ни я не против приемного ребенка. Мало того, мы очень обрадовались, когда дошли до этой мысли. Оказалось, что для нас обоих не имеет значения, кто родил ребенка, главное, что он будет любить тех, кто его воспитывает. Дети для нас - это друзья, и чтобы быть членом одной семьи, не обязательно быть рожденным в этой семье. Это в чем-то похоже на связь муж-жена, люди из разных семей стали родными и самыми близкими.
В общем, сошлись мы на том, что когда-нибудь возьмем в свою семью ребенка из детского дома. Когда-нибудь... лет через 5... Сначала родим двух своих деток, улучшим свои жилищные условия, а потом видно будет.
Поэтому ради интереса я стала захаживать на этот форум, с него попала на другие сайты по усыновлению. Вечерами зачитывалась счастливыми историями о приемных детях, рыдая перед монитором от радости за тех людей и их детей, ради любопытства шерстила фотографии детей, оставшихся без родителей. Дети, как дети, жалко, больно, но так, чтобы кто-то зацепил, такого не было. Не знаю, сколько бы это продолжалось, если бы однажды я не наткнулась на сайте http://www.aistday.ru/ на фотографию Сашки.
Минут 5 я смотрела как завороженная, не в силах оторваться. Тогда у меня даже мыслей не было о том, что мы можем его забрать. Я просто думала о том, почему такого чудесного малыша до сих пор не забрали.
Продолжала читать форум, каждый день смотрела на Сашку, показала мужу, он только и сказал: "Да, симпатичный". И вдруг постепенно стали приходить мысли о том, что раз мы хотим когда-то взять ребенка, то вот же он! Зачем специально искать потом, если он есть сейчас! Но я старательно гнала эти мысли, придумывая себе оправдания: рано нам еще ребенка брать; сначала своих надо родить; документы сложно собирать; квартира маленькая, зарплата тоже не очень, да и вообще он в Новосибирске, а мы во Владивостоке...
А потом на одном из форумов Саньку стали пиарить, появилась тема "Чудесный малыш из Новосибирска", и все ахали, что такой малыш и до сих пор без мамы. Помню, что я тоже написала: "Заберите кто-нибудь, нет сил уже думать о нем, забрать никак не можем". И я действительно так думала, что забрать мы его никак не сможем.
А я так и продолжала тусоваться на форуме и зачем-то собирала разную информацию по юридическим вопросам, формах устройства ребенка в семью, пытаясь оценить свои шансы... на будущее... И где-то месяца через 3 вдруг поняла, что шансы-то у нас есть, и что все не так уж и сложно. И мы можем взять не какого-то выдуманного ребенка потом, а взять Сашку и сейчас. Нужно было только решиться. А до этого целую неделю я засматривалась на зимние комбинезоны в детском магазинчике, мысленно примеряя их на своего ребенка. Потом до меня дошло, что это как раз Сашкин размерчик.
Не выдержала, дождалась вечером с работы мужа и говорю ему: "Все, я еду в Новосибирск!". Интересно было, как он отреагирует. А он взял и сразу согласился. Говорит: "Поезжай, я тебя поддержу".
Теперь надо было делать первый шаг и идти сдаваться в опеку. На утро я так и сделала. Шла туда с чувством легкой тревоги: "А вдруг не надо, а вдруг это не наш малыш, как не ошибиться...". И тогда для себя решила - все равно я сейчас ничего не пойму и не узнаю о том, надо или не надо, буду действовать и смотреть на знаки по ходу, и если это действительно наш ребенок, то у меня все получится. Если идешь по правильному пути, то трудно быть не должно.
И надо же так случилось, что удача сопутствовала мне на всем пути сбора документов: и в опеку я пришла не в ту, но именно в это время там находилась работник той опеки, куда надо было мне, и она меня вызвалась отвезти; и день был не приемный, но меня приняли; и медицинскую комиссию я прошла быстро и без проблем. И каким же было мое удивление, когда я принесла собранные документы в опеку, и мне говорят: "Как хорошо, что вы сегодня пришли, а мы завтра как раз с утра едем в соседний от вас дом и заедем к вам, составим акт обследования жилья" (это последняя бумажка перед получением заключения). "Вот это да" - думала я. "Мало того, что завтра, так еще не просто в наш район едут, а в прямом смысле в соседний дом!". Через неделю заключение у меня уже было на руках. А вообще сбор документов занял у меня всего 12 дней.
Я взяла билеты на поезд и поехала. Поехала в никуда. Меня обещала встретить девушка с "Дня Аиста", но где я буду жить, сколько я там пробуду, было совсем не понятно. Я ехала в город, где не была ни разу и где у меня не было ни кого из знакомых. Тогда меня это совсем не заботило и не пугало. Я решила, что буду решать проблемы по мере их поступления. И мне повезло, мало того, что меня встретили, так еще и приютили в замечательной семье, где было (и есть ) 5 детей, двое из которых - приемные. Я читала их историю в Интернете и очень рада, что мне удалось познакомиться с ними в реальной жизни.
К Сашке я попала только на второй день после своего приезда (пока получила направление в департаменте образования, потом пока меня приняли в опеке...ох, уж эта бюрократия). Время для первой встречи с Сашкой было не совсем подходящее, потому что у меня и так была легкая депрессия от пребывания в незнакомом городе, от неизвестности, от смены часового пояса и климата... Так еще и в опеке приняли меня, мягко сказать, недоброжелательно. Я никак не могла облечь свои чувства в слова и ответить на их вопрос: "Почему я даже не пыталась поискать ребенка в своем городе, а приехала в такую даль за ребенком, которого видела только на фотографии". Не могла, потому что для меня это было естественно, а для них удивительно.
В общем, в таком подавленном состоянии я приехала в Дом ребенка. Расположен он на окраине города, в спальном районе, прямо рядом с детским садом. Представляете, узенькая дорожка разделяет два этих заведения, и за одним забором играют дети, у которых есть мама и папа, а за другим дети, у которых нет никого, они ничьи, государственные... Сколько раз я потом ходила проведывать Сашку, столько раз обращала на это внимание.
Встретила меня главврач, которая кроме направления на ребенка потребовала у меня все остальные документы (чего в принципе делать была не должна) и так внимательно все изучила, что нашла в одной из бумажек ошибку, на которую не обратила внимания ни моя опека, ни новосибирская. Я снова услышала, теперь уже от главврача, что зря я приехала, ребенка, конечно же, мы вам покажем, так как у вас есть направление, но дальше не знаем, и ошибки у вас в документе, надо бы с юристом посоветоваться, и приехали вы из другого города одна без мужа... А вдруг он у вас маньяк...И все в таком духе.
В общем, мое и так упадническое настроение совсем испортилось, и когда мне принесли Саньку, я уже не могла сдержать слез. Посадили мне его на коленки, такого удивленного с большими глазищами, поплакала я ему в рубашку, пока главврач читала мне его дело, и унесли на кормежку.
Не могу описать ощущения от нашей первой встречи. Не было такого, что вот он, мой ребенок! Да, хорошенький, маленький, но мой ли?
На следующий день я пришла, они гуляли. Сашка сидел в коляске. Я подошла, пытаясь обратить на себя внимание, присела на корточки, но он смотрел куда-то далеко-далеко, сквозь меня, а из глаз текли слезки.
У меня были мысли вернуться, доделать документы и приехать снова, но после нашей третьей встречи с ним я поняла, что никуда без него уже не уеду. Я решила остаться и бороться до последнего. Спасибо девочкам с "Дня Аиста" за поддержку. Две недели я решала проблему с документами, убеждала органы опеки и главврача "Дома ребенка" в серьезности своих намерений, они общались с моим мужем по телефону, я ходила проведывать Сашку. И вот, наконец-то, получаю долгожданное известие: "Документы ваши приняли, будем готовить заключение". Радости не было предела, не пугало даже то, что они не хотели торопиться и на подготовку этого заключения отвели себе еще две недели.
Забирала Сашку я тихо и бесшумно, как и хотелось. Воспитательница одела его в одежку, которую я принесла. Он первый раз все время сам выбежал мне навстречу из группы и обнял за коленки. Мы попрощались и пошли. На вахте сказала: "До свидания", там очень удивились, потому что все это время я ходила с ним просто гулять, а здесь прощаюсь... Сделали круг вокруг "Дома ребенка", постояли в воротах, прям на границе того мира и этого, которую нельзя было пересекать раньше, и пошли на встречу новой жизни.
Потом была мучительная дорога в поезде - 3 дня 4 ночи. Я ничего не могла есть и к концу пути уже еле держалась на ногах. Санька капризничал и плакал, кроме меня на руки ни к кому не шел, хотел, чтобы я его носила. Меня тошнило, хотелось спать, отваливались руки и спина, и когда мы вышли на станции, где живут мои родители, чтобы погостить у них недельку, моя мама была в шоке. Такой она меня еще не видела, сказала, что я "как из Бухенвальда".
Про маму отдельная история. Все у нас в семье знают, что мама не любит чужих детей. Хотя сама по себе она добрейшей души человек, но вот почему-то не нравится ей возиться с чужими, как она говорит, детьми. И когда в семье узнали о нашем намерении взять ребенка, то первая фраза была про маму, что она его не примет по причине, указанной выше. Но перед моим отъездом мы с мамой поговорили и пришли к тому, что чужой ребенок это тот, у которого есть мама и папа, есть семья. У этого ребенка нет никого, он не чужой, он НИЧЕЙ. И если он ничей, то он может стать нашим. На этом и сошлись.
После недели, проведенной у родителей, они так привязались к Саньке, зацеловали его и избаловали, что даже было предложение оставить его у них! Мол, себе другого найдете по Интернету...
Домой, во Владивосток, мы добрались еще через неделю. Я не могла поверить, что мое путешествие закончилось, и что ребенок, которого я так долго рассматривала на фотографии, стал нашим сыном и вот он, рядом. Теперь я точно знаю, что за него стоило побороться! Девочки в Новосибирске удивлялись, почему не забрали раньше такого красивого, здорового парня? Я сказала: "Меня ждал!" Они согласились, потому что другого объяснения нет.
Теперь мы втроем и очень счастливы!
Ходили недавно с ним гулять в наш лес, где мы почти что каждый день бываем с мужем, обсуждаем наши планы и мечты. Когда-то мы только мечтали о том, что Сашка будет с нами, а теперь вот он, идет рядом с нами, шуршит осенними листиками, собирает веточки. А впереди вся жизнь...
Я смотрю в глаза твои, мой сын,
В них вся синь небес и мудрость океана.
Если б мог, то ты б меня спросил:
"Где же ты была так долго, мама?"
Если б мог, то ты б мне рассказал
Все свои обиды и печали,
Что не пил грудного молока,
Что тебя на ручках не качали...
Но не скажешь, просто промолчишь.
Ты еще не знаешь, что бывает
Так, что самый маленький малыш
Может оказаться вдруг без мамы.
Я приехала к тебе с конца земли
С города, где море и туманы.
Этот город будет и твоим,
Ну а я - я буду твоей мамой.
Медленно кружит осенний лист,
Полыхает красная рябина.
Вот и все, прощай Новосибирск,
Еду я домой, теперь я с сыном.
Рождение моей третьей дочери
Март-апрель 2002 года.
Роддом №4. Родилась моя первая дочка. Из родового отделения нас перевели в послеродовое. За те 5 дней, что мы там провели, я часто заходила в ту комнату, где ночует детская сестра с младенцами. На протяжении всех этих дней моему взору представала картина, которую в свете своей наивности я объясняла очень просто - мать в тяжёлом состоянии. В стандартной больничной кроватке лежала девочка, весом раза в 2 больше, чем моя новорожденная малышка. Иногда девочка посасывала бутылочку со смесью, иногда пустышку затрапезного вида, а иногда корчилась и кричала от коликов. Уже потом я осознала, что девочка - брошенная...
Май 2002 года.
Мы с супругом и драгоценным свёртком стояли кабинете главного врача этого роддома, приехали знакомиться с высококлассным неонатологом. Грустно помахивая какими-то оранжевыми бумажками, главврач как-то так безнадёжно сообщил, что за эту неделю у них родилось 7 отказных детей. Вы помните моменты из фильмов, когда камера резко наезжает на лицо, показывая зрителю, что наступил момент шока? Вот такая невидимая камера наехала и на моё лицо в тот момент - и как я раньше не осознавала, что есть и такое на белом свете? Весь оставшийся день я проревела. Два разных по своему характеру ощущения раздирали мою душу: безумное, фанатичное сострадание к несчастным отказникам и лютая ненависть к их родителям. Тогда то и начала формироваться устойчивая мысль - я обязательно усыновлю ребёнка! Не сейчас, конечно, потом. Сначала рожу ещё сама, а вот потом, когда свои уже пойдут в старшие классы средней школы - обязательно! С того момента всё в моей жизни шло более чем прекрасно. Заботливый супруг, рождение второго ребёнка, понимающая мама, которая сидела с отпрысками, пока мы с мужем кутили... Мысль об усыновлении всё также теплилась в сердце, потихонечку, сама по себе, я никого в свои планы не посвящала - даже самых близких людей. При этом никакие репортажи о брошенных детях я не смотрела, статей избегала, разговоры не поддерживала. А затем наступил сентябрь 2005 года. Тихий осенний вечер нарушил звонок подруги - Светланы. Взволнованно она поведала мне, что в Доме Ребёнка №2 у детей есть вполне конкретные нужды и спрашивала, есть ли смысл выкладывать это на наш форум. Порешили, что да, есть. И уже через месяц я сидела кабинете главного врача и собиралась писать статью о Брошенных Детях Сибири. Как так? Я и сама не знаю. Но наступил момент, когда все страхи куда-то запрятались, ноги сами понесли меня закупать вещи для ребятишек, а мозг работал исключительно в направлении помощи Дому ребёнка. Но стоит отметить, что каждый раз, переступая порог казённого дома, я молила Бога о том, чтобы ни один житель этого дома мне не встретился. Но Бог решил по-другому. Собственно, Бог всегда в самых ответственных моментах решал всё за меня. Так было и рождением моих двоих детей и, как выяснилось позже, с появлением третьего...
4 ноября 2005 года.
Праздник в Доме Ребёнка. Присутствую как ярый активист Клуба Взаимопомощи и как журналист. Стараюсь не думать о том, что сейчас я увижу настоящих казённых детишек. Вот они входят, чувствую, как слёзы наворачиваются на глаза, пытаюсь держать себя в руках. Понимаю, что от эмоций, обуревавших меня, я не в состоянии ни на ком остановить глаз. Со всеми вожу хороводы. Вечером рассматриваем с мамой фотографии. Видим фото очень серьёзной девочки в миленьком светло-зелёном костюмчике и с огромным бантом. "Какая хорошенькая девочка! " - кричим с мамой в один голос. "Узнай про неё, может, заберём? " - неожиданно добавляет мама. Не могу сказать, что эта фраза меня удивила. Нет. Всё шло к тому. Что ж, начиная с этого вечера я чётко для себя поняла - эта девочка моя дочь. Ну и что, что муж не согласен? С мужем стала проводиться агитационная работа. Ну и что, что я ничего не знаю о девочке? Тогда сказалась неграмотность всего общества в моём лице, я наивно полагала, что из Дома Ребёнка можно забрать любого ребёнка, стоит только захотеть. Эх, как же круто меня обломали в первый же мой визит в Дом Ребёнка - нет у ребёнка статуса, и не будет вообще никогда - всё более чем бесперспективно! Сидим с Олей в кабинете Галины Алексеевны, всхлипываем, утираем слёзы и никак не можем взять в толк - какого чёрта нам не отдают НАШИХ детей? Примерно в это время знакомимся с "День Аиста". Хочется, пользуясь случаем, выразить девочкам благодарность за всё - за информативность во многих вопросах, за реальную помощь и просто за поддержку. С тех пор наладились наши регулярные визиты к детям. Пришло новое чувство - уже не слепая жалость, а что-то более продуктивное и положительное, пришло осознание, что я, что все мы очень-очень нужны этим детям! В декабре Галина Алексеевна сообщает, что Заельцовская Опека согласна на оформление опеки над Дианой. Ура! Бросаюсь собирать документы. Счастье от скорой встречи с дочкой омрачено бурчаньем мужа, который "ещё до конца не решил" и возможным уездом заграницу на ПМЖ. Надо сказать, переезд в ту страну, куда мы собирались, был давней семейной мечтой. Прыгает от радости муж, чуть не плачу от досады я - какой переезд?! И когда стало ясно, что мы всё-таки никуда не едем, от радости прыгаю уже я. Впервые в жизни я радуюсь тому, что моя мечта разбилась! Тащу вяло сопротивляющегося супруга на медицинское освидетельствование. Понимаю, что муж надеется, что у меня это скоро пройдёт... Ан нет. С каждым днём всё сильнее ощущаю боль и безнадёжность, немую покорность и вынужденное смирение, тихое отчаяние моей дочки. От собственного бессилия хочется лезть на стену. В преддверии Нового Года чувства только обостряются, я совершенно не понимаю, за какие грехи моя девочка будет жить по казарменному режиму в тот момент, когда её родители (то есть мы) и брат с сестрой будут радоваться празднику! Дианочка преподносит мне на Новый Год бесценный подарок, глядя на меня большими, выразительными глазами тихонечко шепчет: "Мама". "Мама!!!" - всё смелее кричит девочка. И скоро уже её звонкий голосок слышит вся группа, не без доли хвастовства и гордости произносит Диана это заветное слово. Если говорить о технических моментах, то медики прилично протянули мне время - с заключением комиссии КЭК, которое я получила лишь в середине февраля! Ещё больше времени потребовалась тётеньке из опеки, чтобы прийти ко мне и сделать акт обследования и выдать заключение. Но за это время моя радость вновь омрачилась. На группу моей красотули наложили карантин по краснухе. Свидания наши пресекли ровно на 21 день. За это время главврач сообщила катастрофическую новость, содержание которой я не буду расписывать, ясно стало только одно - всё кончено! Несколько дней безрезультатно пытаюсь прийти в себя, анализирую, как так могло получиться, нахожу объяснения, но ничто не состоянии удовлетворить моё сердце. Понимаю, что достигла того состояния, когда готова взять практически любого ребёнка. Но также понимаю, что не могу предать свою девочку, чем я буду лучше её биоматери? И если всё кончено, зачем я продолжаю собирать документы? И зачем Бог, тот самый Бог, который всё самое грандиозное в моей жизни решал за меня, пересёк наши с Дианой жизни? Зачем направил меня в Дом Ребёнка? Для чего всё это было? В поисках ответа я поехала в гости к биородственникам моей девочки. Я привлекла кучу связей и знакомых, чтобы узнать о прошлом Дианы и личности её кровной матери. Тогда то я ощутила на себе в полной мере значение выражения "волосы встали дыбом". Я поняла, что я и только я сейчас ответственна за жизнь этого маленького малыша, что если не я, загубленной окажется ещё одна жизнь - жизнь дорогого мне человека. Муж уже полностью согласен, попинывает меня, просит поторопиться. Срочно сдаю документы в Заельцовскую опеку. Проходит 3 недели. За это время успеваю проклясть всю бюрократическую машину - ну чего так долго-то?
28 апреля 2006 года.
Звоню в опеку, скорее для проформы, поскольку мне уже говорили, что на этой неделе документы готовы не будут. Голос "опекунши" какой-то особо радостный. Спрашивает как наши дела. Не задумываясь, отвечаю, что это зависит от них. " Ну-у-у, в принципе всё готово" - сообщает голос трубке. - В смысле? - чувствую себя совершенно отупевшей. - Ну можете уже забирать... "Так быстро? "- чуть не вырвалось у меня. Я так ждала этого дня, а сейчас чувствую себя в полной растерянности. Я уже не хочу есть (с утра не завтракала). Я радостно обзваниваю всех тех, кто переживал за нас всё это время. Мне кажется, что сегодняшний день очень уж длинный, что дела нескончаемые, что пробки просто ужасные, движение парализовало. Как в тумане заезжаю домой, оповещаю домашних, что скоро привезу новую дочку, по реакции понимаю, что с домашними мне повезло, беру Дианины вещи, несусь в опеку. Там находится по своим делам Наталья. Громко, на весь коридор обмениваемся с ней радостными репликами, что-то кричим о счастье усыновления и опеки, под ошарашенным взглядами людей в очереди убегаю. Меня уже ждёт друг и собрат - Ольга. Едем в магазин, покупаем торт, конфеты, сок, шампанское, ботинки для Дианы. Подъезжаем к Дому Ребёнка. Диана гуляет. Воспитатели радостно кричат "Диана, мама приехала! ". Чувствую себя самой счастливой на свете! Одеваю Диану, вместе с нашими верными друзьями и глав врачом, отмечаем сиё событие. Диана последний раз играет в казённые игрушки, вместе с двумя детьми из её группы. Господи, прошу тебя, пусть этим детям тоже повезёт! Вечером, уже будучи дома и уложив своё золотое семейство спать, я поняла, что моё морально-физическое состояние один в один напоминает моё состояние после физиологических родов. Неспроста! Итак, теперь наша семья в своём полном составе! Диана очаровала абсолютно всех родственников. С каждым днём малышка преображается. Появляется то, что даже в самом хорошем казённом доме вынужденно подавлялось - индивидуальность, характер, качества свободной личности. Первую неделю я со всеми дома, помогаю всем адаптироваться. Каждые 10 минут ко мне подбегает Диана и крепко-крепко меня обнимает. Вот такая она, наша история. В завершении, хочется сказать большое спасибо всем тем, кто проходил этот путь со мной, кто поддерживал меня и помогал. Спасибо вам всем! Конца у нашей истории нет. Ведь это история о любви, а любовь, как известно, бесконечна.
Роддом №4. Родилась моя первая дочка. Из родового отделения нас перевели в послеродовое. За те 5 дней, что мы там провели, я часто заходила в ту комнату, где ночует детская сестра с младенцами. На протяжении всех этих дней моему взору представала картина, которую в свете своей наивности я объясняла очень просто - мать в тяжёлом состоянии. В стандартной больничной кроватке лежала девочка, весом раза в 2 больше, чем моя новорожденная малышка. Иногда девочка посасывала бутылочку со смесью, иногда пустышку затрапезного вида, а иногда корчилась и кричала от коликов. Уже потом я осознала, что девочка - брошенная...
Май 2002 года.
Мы с супругом и драгоценным свёртком стояли кабинете главного врача этого роддома, приехали знакомиться с высококлассным неонатологом. Грустно помахивая какими-то оранжевыми бумажками, главврач как-то так безнадёжно сообщил, что за эту неделю у них родилось 7 отказных детей. Вы помните моменты из фильмов, когда камера резко наезжает на лицо, показывая зрителю, что наступил момент шока? Вот такая невидимая камера наехала и на моё лицо в тот момент - и как я раньше не осознавала, что есть и такое на белом свете? Весь оставшийся день я проревела. Два разных по своему характеру ощущения раздирали мою душу: безумное, фанатичное сострадание к несчастным отказникам и лютая ненависть к их родителям. Тогда то и начала формироваться устойчивая мысль - я обязательно усыновлю ребёнка! Не сейчас, конечно, потом. Сначала рожу ещё сама, а вот потом, когда свои уже пойдут в старшие классы средней школы - обязательно! С того момента всё в моей жизни шло более чем прекрасно. Заботливый супруг, рождение второго ребёнка, понимающая мама, которая сидела с отпрысками, пока мы с мужем кутили... Мысль об усыновлении всё также теплилась в сердце, потихонечку, сама по себе, я никого в свои планы не посвящала - даже самых близких людей. При этом никакие репортажи о брошенных детях я не смотрела, статей избегала, разговоры не поддерживала. А затем наступил сентябрь 2005 года. Тихий осенний вечер нарушил звонок подруги - Светланы. Взволнованно она поведала мне, что в Доме Ребёнка №2 у детей есть вполне конкретные нужды и спрашивала, есть ли смысл выкладывать это на наш форум. Порешили, что да, есть. И уже через месяц я сидела кабинете главного врача и собиралась писать статью о Брошенных Детях Сибири. Как так? Я и сама не знаю. Но наступил момент, когда все страхи куда-то запрятались, ноги сами понесли меня закупать вещи для ребятишек, а мозг работал исключительно в направлении помощи Дому ребёнка. Но стоит отметить, что каждый раз, переступая порог казённого дома, я молила Бога о том, чтобы ни один житель этого дома мне не встретился. Но Бог решил по-другому. Собственно, Бог всегда в самых ответственных моментах решал всё за меня. Так было и рождением моих двоих детей и, как выяснилось позже, с появлением третьего...
4 ноября 2005 года.
Праздник в Доме Ребёнка. Присутствую как ярый активист Клуба Взаимопомощи и как журналист. Стараюсь не думать о том, что сейчас я увижу настоящих казённых детишек. Вот они входят, чувствую, как слёзы наворачиваются на глаза, пытаюсь держать себя в руках. Понимаю, что от эмоций, обуревавших меня, я не в состоянии ни на ком остановить глаз. Со всеми вожу хороводы. Вечером рассматриваем с мамой фотографии. Видим фото очень серьёзной девочки в миленьком светло-зелёном костюмчике и с огромным бантом. "Какая хорошенькая девочка! " - кричим с мамой в один голос. "Узнай про неё, может, заберём? " - неожиданно добавляет мама. Не могу сказать, что эта фраза меня удивила. Нет. Всё шло к тому. Что ж, начиная с этого вечера я чётко для себя поняла - эта девочка моя дочь. Ну и что, что муж не согласен? С мужем стала проводиться агитационная работа. Ну и что, что я ничего не знаю о девочке? Тогда сказалась неграмотность всего общества в моём лице, я наивно полагала, что из Дома Ребёнка можно забрать любого ребёнка, стоит только захотеть. Эх, как же круто меня обломали в первый же мой визит в Дом Ребёнка - нет у ребёнка статуса, и не будет вообще никогда - всё более чем бесперспективно! Сидим с Олей в кабинете Галины Алексеевны, всхлипываем, утираем слёзы и никак не можем взять в толк - какого чёрта нам не отдают НАШИХ детей? Примерно в это время знакомимся с "День Аиста". Хочется, пользуясь случаем, выразить девочкам благодарность за всё - за информативность во многих вопросах, за реальную помощь и просто за поддержку. С тех пор наладились наши регулярные визиты к детям. Пришло новое чувство - уже не слепая жалость, а что-то более продуктивное и положительное, пришло осознание, что я, что все мы очень-очень нужны этим детям! В декабре Галина Алексеевна сообщает, что Заельцовская Опека согласна на оформление опеки над Дианой. Ура! Бросаюсь собирать документы. Счастье от скорой встречи с дочкой омрачено бурчаньем мужа, который "ещё до конца не решил" и возможным уездом заграницу на ПМЖ. Надо сказать, переезд в ту страну, куда мы собирались, был давней семейной мечтой. Прыгает от радости муж, чуть не плачу от досады я - какой переезд?! И когда стало ясно, что мы всё-таки никуда не едем, от радости прыгаю уже я. Впервые в жизни я радуюсь тому, что моя мечта разбилась! Тащу вяло сопротивляющегося супруга на медицинское освидетельствование. Понимаю, что муж надеется, что у меня это скоро пройдёт... Ан нет. С каждым днём всё сильнее ощущаю боль и безнадёжность, немую покорность и вынужденное смирение, тихое отчаяние моей дочки. От собственного бессилия хочется лезть на стену. В преддверии Нового Года чувства только обостряются, я совершенно не понимаю, за какие грехи моя девочка будет жить по казарменному режиму в тот момент, когда её родители (то есть мы) и брат с сестрой будут радоваться празднику! Дианочка преподносит мне на Новый Год бесценный подарок, глядя на меня большими, выразительными глазами тихонечко шепчет: "Мама". "Мама!!!" - всё смелее кричит девочка. И скоро уже её звонкий голосок слышит вся группа, не без доли хвастовства и гордости произносит Диана это заветное слово. Если говорить о технических моментах, то медики прилично протянули мне время - с заключением комиссии КЭК, которое я получила лишь в середине февраля! Ещё больше времени потребовалась тётеньке из опеки, чтобы прийти ко мне и сделать акт обследования и выдать заключение. Но за это время моя радость вновь омрачилась. На группу моей красотули наложили карантин по краснухе. Свидания наши пресекли ровно на 21 день. За это время главврач сообщила катастрофическую новость, содержание которой я не буду расписывать, ясно стало только одно - всё кончено! Несколько дней безрезультатно пытаюсь прийти в себя, анализирую, как так могло получиться, нахожу объяснения, но ничто не состоянии удовлетворить моё сердце. Понимаю, что достигла того состояния, когда готова взять практически любого ребёнка. Но также понимаю, что не могу предать свою девочку, чем я буду лучше её биоматери? И если всё кончено, зачем я продолжаю собирать документы? И зачем Бог, тот самый Бог, который всё самое грандиозное в моей жизни решал за меня, пересёк наши с Дианой жизни? Зачем направил меня в Дом Ребёнка? Для чего всё это было? В поисках ответа я поехала в гости к биородственникам моей девочки. Я привлекла кучу связей и знакомых, чтобы узнать о прошлом Дианы и личности её кровной матери. Тогда то я ощутила на себе в полной мере значение выражения "волосы встали дыбом". Я поняла, что я и только я сейчас ответственна за жизнь этого маленького малыша, что если не я, загубленной окажется ещё одна жизнь - жизнь дорогого мне человека. Муж уже полностью согласен, попинывает меня, просит поторопиться. Срочно сдаю документы в Заельцовскую опеку. Проходит 3 недели. За это время успеваю проклясть всю бюрократическую машину - ну чего так долго-то?
28 апреля 2006 года.
Звоню в опеку, скорее для проформы, поскольку мне уже говорили, что на этой неделе документы готовы не будут. Голос "опекунши" какой-то особо радостный. Спрашивает как наши дела. Не задумываясь, отвечаю, что это зависит от них. " Ну-у-у, в принципе всё готово" - сообщает голос трубке. - В смысле? - чувствую себя совершенно отупевшей. - Ну можете уже забирать... "Так быстро? "- чуть не вырвалось у меня. Я так ждала этого дня, а сейчас чувствую себя в полной растерянности. Я уже не хочу есть (с утра не завтракала). Я радостно обзваниваю всех тех, кто переживал за нас всё это время. Мне кажется, что сегодняшний день очень уж длинный, что дела нескончаемые, что пробки просто ужасные, движение парализовало. Как в тумане заезжаю домой, оповещаю домашних, что скоро привезу новую дочку, по реакции понимаю, что с домашними мне повезло, беру Дианины вещи, несусь в опеку. Там находится по своим делам Наталья. Громко, на весь коридор обмениваемся с ней радостными репликами, что-то кричим о счастье усыновления и опеки, под ошарашенным взглядами людей в очереди убегаю. Меня уже ждёт друг и собрат - Ольга. Едем в магазин, покупаем торт, конфеты, сок, шампанское, ботинки для Дианы. Подъезжаем к Дому Ребёнка. Диана гуляет. Воспитатели радостно кричат "Диана, мама приехала! ". Чувствую себя самой счастливой на свете! Одеваю Диану, вместе с нашими верными друзьями и глав врачом, отмечаем сиё событие. Диана последний раз играет в казённые игрушки, вместе с двумя детьми из её группы. Господи, прошу тебя, пусть этим детям тоже повезёт! Вечером, уже будучи дома и уложив своё золотое семейство спать, я поняла, что моё морально-физическое состояние один в один напоминает моё состояние после физиологических родов. Неспроста! Итак, теперь наша семья в своём полном составе! Диана очаровала абсолютно всех родственников. С каждым днём малышка преображается. Появляется то, что даже в самом хорошем казённом доме вынужденно подавлялось - индивидуальность, характер, качества свободной личности. Первую неделю я со всеми дома, помогаю всем адаптироваться. Каждые 10 минут ко мне подбегает Диана и крепко-крепко меня обнимает. Вот такая она, наша история. В завершении, хочется сказать большое спасибо всем тем, кто проходил этот путь со мной, кто поддерживал меня и помогал. Спасибо вам всем! Конца у нашей истории нет. Ведь это история о любви, а любовь, как известно, бесконечна.
Рассказывает Тася
День Аиста
…В самом сердце одного старинного европейского города с незапамятных времен стоит Собор. Огромный, почерневший от времени готический Собор с высокими стрельчатыми окнами и шпилями, теряющимися в облаках. Войди в него на закате, в час, когда умирающее солнце разбивается на тысячи осколков в оконных витражах, встань перед уходящим в небо алтарем, закрой глаза, отгородившись от гомона многоязычной туристической толпы, и – смотри. Смотри вглубь, сквозь истертые каменные плиты пола, под которыми похоронены тысячи праведников, сквозь хитросплетения корней старых виноградников, сотни лет покрывающих этот благословенный край, сквозь земную плоть, впитавшую в себя пот и кровь миллионов безымянных земледельцев и воинов. Смотри в разверзнувшуюся под тобой бездну, вглядывайся в нее до боли в крепко зажмуренных глазах, и, если тебе будет позволено, то там, в холодном сумраке ты увидишь сокрытое в земных недрах озеро – Озеро Детских Душ. Смотри - и ты увидишь, как бесшумной тенью скользит по его глади серебряная ладья, и Ангел Господень, склонившись над водою, бережно и нежно достает из хрустальных глубин озера души нерожденных еще детей. Ты увидишь сонмы белых аистов, кружащих над ладьей; увидишь и то, как величественно и тяжело взмывают ввысь большие белые птицы, получив из рук ангела свою драгоценную ношу… Ты увидишь, и все поймешь, и поверишь, наконец, в то, что все мы, и ты, и я, родом из вод холодного озера под старым Собором. И разница между нами только в том, что моя птица не заплутала по дороге домой. А ведь живут еще на этом свете и те, кого измученный аист оставил у чужого порога…
***
Когда у меня спрашивают, как мне пришла в голову мысль усыновить ребенка, я не знаю, что отвечать – наверное, просто потому, что не помню. Мне кажется, я жила с этой мыслью всегда, и даже в раннем детстве мне мечталось, что, нарожав выводок собственных принцев и принцесс, я обязательно возьму в дом маленькую сероглазую девочку. Разумеется, в конце концов я выросла, и жизнь научила меня играть в совсем другие игры, но под ворохом каждодневных проблем и забот где-то глубоко внутри меня тусклым фитильком теплилась мысль о моей сероглазке.
А дальше, наверное, было все, как у многих из нас: размеренная жизнь, благополучный брак, работа, маленькая квартирка на окраине мегаполиса, неудачная беременность – и зияющая пустота под сердцем, не дающая спать ночами, заставляющая отворачиваться от детских колясок и украдкой вытирать предательски накатившуюся слезу. Решение пришло внезапно. Заведующая отделением патологии беременных в одной из самых хороших московских клиник, замечательная сердечная женщина, гуляла со мной по своему отделению, и, видимо, от всей души пытаясь меня приободрить и вдохновить на следующую беременность, рассказывала:
- Вот видишь женщину? С твоими же болячками, между прочим. Но она не сдается! У нее, бедняжки, было уже 17 выкидышей на сроке 18-20 недель, представляешь? Сейчас мы сохраняем ее очередную беременность, и нам уже удалось доносить до 23-х недель…
Доктор все говорила и говорила, я послушно кивала, а сама думала о тех семнадцати малышах, чьи жизни были положены на алтарь чьего-то неуемного желания доказать свою способность к воспроизводству. И почему-то и клиника, и доктор, и сама эта будущая мать показались мне вдруг такими омерзительными… Хватит медицинских экспериментов. Довольно. Родить – это еще не значить стать родителем. Вон их сколько, готовых и никому не нужных детишек, чьи биологические матери не имеют права называться матерями. В конце концов, что для меня в этом, таком долгожданном и вожделенном материнстве, важнее – неужели же всеми мыслимыми и немыслимыми способами попытаться выполнить свою репродуктивную функцию, если мой малыш, возможно, уже родился и ждет меня?
Мне очень повезло. Муж, родители, немногочисленные посвященные друзья – все поддержали меня, обрадовались, и, как мне показалось, даже вздохнули с облегчением. Складывалось такое впечатление, что мысль о приемном ребенке пришла в голову всем нам одновременно, но мы ждали, кто первый ее озвучит. А я – я, чтобы выяснить, каким образом усыновляют детей, полезла в интернет, и в этих своих скитаниях набрела на конференцию о приемных детях, которая тогда, два года назад, была отнюдь не такой многолюдной и многодетной, как сегодня, и состояла в основной своей массе из сочувствующих теоретиков – «да, я бы тоже бы когда-нибудь бы…». Редкие рассказы счастливых новоиспеченных родителей об их новообретенных детях я перечитывала десятки раз, распечатывала, переплетала в тоненькие папочки и подсовывала почитать мужу и маме. Знаете, если хорошенько поискать в наших сегодняшних завалах, то эти листочки обязательно найдутся – изрисованные детскими каракулями, они до сих пор живут у нас где-то в недрах детской комнаты…
Понемногу я обрастала знакомыми, с которыми можно было сутками обсуждать животрепещущие темы – как оформляются документы для усыновления, какие справки с нас вправе требовать, а какие нет, сколько печатей должно быть на бланке заключения о состоянии здоровья, в каких Домах Ребенка гуманнее всего относятся к будущим родителям и, самое главное и самое стыдное – как выбрать себе ребенка. Потому что оказалось, что приемных детей нужно выбирать. Из множества домребенковских сироток, рожденных алкоголичками и наркоманками, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми заболеваниями, отстающих в развитии, слабеньких и некрасивых, нам предстояло выбрать себе замечательного, здорового и умного малыша, желательно с хорошей наследственностью, такого, чтобы не стыдно было предъявить общественности – смотрите все, какая у нас лялечка! Конечно, мы будем выбирать! Свернем горы, будем рыть землю, и обязательно найдем! Найдем, и покажем самым лучшим врачам, и послушаемся их мнения! И пусть себе уже состоявшиеся приемные родители иронично хмыкают и говорят, что детей НЕ ВЫБИРАЮТ…
А потом раздался телефонный звонок.
- Ну наконец-то! Битый час звоню… Слушай, как у вас там с документами-то - доделали? Нет? Жаль… Обзвонил уже всех наших с готовыми документами, одна ты осталась… А то тут у меня одна опека хочет передать в семью девочку, маленькую, здоровую - но только очень срочно, прямо сегодня… Нет, нет, подробностей не знаю, пиши телефон.
Дрожащими руками набираю заветные цифры, впопыхах накорябаные на полях какого-то документа, ставшего вдруг таким неважным. Суровый женский голос на другом конце телефонного провода долго выспрашивает, кто я такая, по какому поводу звоню и кто меня направил. Выяснив все интересующие ее подробности, моя невидимая собеседница смягчается и начинает рассказывать:
- Да, девочка, десять месяцев.. Явная полукровка, мать молдаванка, отец, скорее всего, азербайджанец – вас не это не смущает? Ах, не смущает… Хороший ребенок, похоже, домашний - мамаша принесла ее нам в опеку, попросила временно пристроить куда-нибудь, и пропала… Нет, разыскать не удалось. Девочка все это время находилась в детской больнице, но больше держать ее у себя они не могут. За ней уже поехали, через полчасика она будет у нас. Если сегодня-завтра не найдем ей опекуна, придется оформлять в Дом Ребенка, а оттуда, с ее непонятным статусом, ей вряд ли выбраться.
Я невнятно бормочу, что мы, вообще-то, хотели не опеку, а усыновление, что у нас нет и половины из требующихся документов, что сложно что-то сказать вот так сразу…
- Так вы ее посмотрите?
- Я выезжаю.
Понедельник, разгар рабочего дня - но меня уже ничто и никто не может остановить. Звоню мужу, звоню маме, мы встречаемся на Новом Арбате и тащимся по пробкам в спальный район на окраине Москвы, судорожно вспоминая, где поблизости можно раздобыть детское питание, бутылочку, памперсы... Черт бы побрал эти московские пробки! На всякий случай перезваниваю в опеку – мы уже близко, мы совсем почти уже приехали, вы только, пожалуйста, нас дождитесь!
- Ой, вы знаете, тут у нас такое недоразумение получилось… 10 минут назад к нам зашла женщина насчет усыновления, мы решили, что это вы, ну и показали ей девочку… Но вы все равно подъезжайте, сейчас разберемся.
Легко сказать – разберемся. Маленькая глазастая смугляночка сидит на коленях у средних лет женщины с невероятно усталым лицом и плохо закрашенной сединой. Нервно прижимая малышку к себе, она рассказывает, что прошлой весной похоронила сына, что собиралась имитировать беременность и зашла в опеку просто узнать, как обстоят дела с отказниками в районном роддоме, а ей ни с того ни с сего сунули в руки Женечку, такую похожую на ее южанина-мужа, и родившуюся в день смерти ее сына, тоже Женечки… Вы бы смогли забрать ребенка из этих судорожно сжатых рук?
Стою в коридоре, глядя, как новоиспеченные родители уносят мою несостоявшуюся дочку… Работники опеки, очевидно, чувствуя себя виноватыми перед нами, спрашивают – а не хотели бы мы посмотреть новорожденного?
- Да нет… Мы вообще-то хотели постарше, - мнется муж.
- Хотели бы, хотели бы! – шипит из-за его спины моя мама.
- Как раз сейчас у нас в роддоме есть два замечательных мальчика, не хотите съездить посмотреть?
- Да нет… Мы вообще-то хотели девочку…
- Они съездят! Они посмотрят! - мамино шипение грозит перерасти в крик.
- Ну, доделывайте ваши документы побыстрее и звоните, а то заберут этих красавцев, желающих-то много, на новорожденных детей у нас очередь!
В молчании приехали домой, закинув по дороге маму. Сели на кухне друг напротив друга. Подумать только, уже сегодня у нас могла бы быть дочка. Ну и что, что смуглая и чернявая. Ну и что, что совсем-совсем непохожая ни на кого из нас. Оказывается, ребенок – это просто ребенок, и любишь его не за папины глазки, бабушкины ушки и баллы по шкале АПГАР, а просто за то, что он у тебя есть. Если, конечно, он у тебя есть, этот ребенок…
Следующий звонок раздался ровно через неделю, в следующий понедельник.
- Слушай, ну легче в Кремль дозвониться, ей-Богу, чем тебе! Документы-то доделали? Нет? Да-а-а … Ну, ладно, ты позвони в ту опеку, а то они не могут тебя найти… Кажется, у них для вас новости. Подробности? Подробностей не знаю…
А за окном уже темно, на часах полвосьмого и в опеке, конечно, никого уже нет. На следующее утро муж звонит в опеку, и я слышу, как ставший уже таким родным суровый женский голос из телефонной трубки громко отчитывает моего ни в чем не повинного супруга:
- Да вас с собаками не разыщешь! Документы у вас готовы? Нет? Доделывайте срочно! У нас для вас такая девочка! Не девочка – конфетка! Родилась в прошлое воскресенье, накануне того дня, когда вы к нам приезжали… Ладно, вы позвоните завтра, а я постараюсь договориться с роддомом, чтобы вам ее показали, хоть вы и без документов… А документы доделывайте срочно!!!
Судорожно пытаемся хоть как-то подтолкнуть неповоротливую бюрократическую машину, из-за проволочек которой мы можем потерять свою Конфетку. Да-да, уже свою, и уже Конфетку! Ничего, что мы ее не видели. Главное, она уже есть, она нас ждет, ей, наверное, так страшно и одиноко… Пытаюсь втолковать это барышне, которая занимается нашими документами, барышня поднимает брови и недоуменно тянет:
- Как это вам дают информацию о ребенке, если у вас нет документов? Не поло-о-ожено…
Среда. Снова звоним в опеку. Какое счастье – завтра поедем в роддом, смотреть Конфетку! Отпрашиваемся с работы, опять пытаемся закончить с бумажной волокитой. Мама, прислонившись к дверному косяку, горько говорит:
- Если вы меня завтра с собой не возьмете, я умру.
Конечно, возьмем, мама, только не умирай, пожалуйста…
Четверг. Едем в роддом, который, оказывается, совсем рядом с нашим домом. На бумажке написано – найти детское отделение, спросить Г.А., сказать, что мы насчет девочки, фамилия такая-то. Суровые бабульки в справочной неприветливо бурчат, что детского отделения у них нет, это же роддом, а не больница, что никакой Г.А. они не знают, и не надо называть им никаких фамилий, но, услышав, что я насчет усыновления, расплываются в улыбке:
- Чего ж сразу не сказала? Наверное, не Г.А., а Е.А.? Ты, небось, перепутала. Вот мы сейчас ей позвоним и спросим… Е.А.? К вам тут насчет усыновления. Пусть подходит?… Ну, чего стоишь? Иди, иди с Богом, тебе в соседний подъезд, во второе акушерское.
Неприметное крылечко под козырьком. Железная дверь. Замызганная кнопка звонка. Сбивчиво объясняем открывшей нам девушке, что мы к Е.А. насчет усыновления, девушка кивает и пропускает нас в крошечный предбанничек, а оттуда – в маленькую проходную комнатку с облезлым пеленальным столиком и парой полуразвалившихся кресел. На грязно-зеленой стене намалеван аист, несущий туго спеленатую матрешку – наверное, в этой комнатке счастливым отцам предъявляют увеличившееся семейство еще с социалистических времен. Мы стоим и напряженно ждем, вдыхая больничный воздух, вслушиваясь в младенческое мяуканье за стеной – не наша ли? В дверь заглядывает молоденькая сестричка:
- Это вы к Е.А.? Она сейчас подойдет. Ой, а девочка-то, дочка-то как на папу похожа!…
Дальше, наверное, можно было и не продолжать. Дочка, похожая на папу… Распахивается дверь, вплывает Е.А. – статная рослая дама в белом халате. Оценивающим взглядом окидывает нашу троицу – мужа, меня и прячущуюся у нас за спинами маму – и начинает рассказывать: девочка мелкая, родилась с весом 2950, светленькая, патологий они не находят, роженица была молодой и здоровой. Зачем-то подробно описывает ее внешность, уточняя, что я на нее совсем не похожа (глупая какая, разве это важно?). Смотреть будете? Киваем.
Сестричка приносит белый кулечек, протягивает его мне – и сердце останавливается… Маленькая головка, редкий светленький пух, крошечное бледненькое мышиное личико – и удивительно взрослые, все понимающие и горькие глаза, живущие на этом младенческом лице совершенно самостоятельной, отдельной жизнью… Смотрю на нее сквозь пелену слез, слышу, как за мужним плечом всхлипывает моя мама:
- Если вы ее не возьмете, то ее возьму я…
Мне кажется, именно тогда, стоя в облезлой выписной комнатенке старого роддома, я, наконец, ясно и отчетливо поняла, как противоестественны и уродливы эти два полюса человеческого горя - бездетность и сиротство. Вцепившись в ребенка глазами, я краем уха слушала, как врач говорит о необходимости показать малышку невропатологу, о том, чтобы мы не торопились, все обдумали и взвесили еще раз, потому что совершенно неизвестно, какие болезни могут вылезти у нее в дальнейшем, она все говорила, говорила и говорила, а я смотрела на дочку, и, впервые за много лет мои голова и сердце были спокойны – я мама, у меня есть ребенок, и я его никому не отдам.
- Ну, что, берете?
- Берем.
Улыбаюсь сквозь слезы, и слышу, как радостно шушукаются за дверью веселые молодые голоса, и по уходящему в недры роддома коридору все громче и громче разносится – берут, берут, берут! Ту, маленькую, беленькую, хорошенькую – берут, берут, берут!…
Ровно через неделю мы забрали ее домой – испуганного птенца в нарядном ярко-розовом конверте. До последнего тянули с покупкой приданого, всю ночь накануне закупались пеленками-распашонками, утром сдали документы в суд на усыновление, в полдень получили постановление об опеке, и к обеду были уже дома. Распеленали, переодели, запеленали опять. Учились разводить молочную смесь и стерилизовать бутылки, подмывать, мазать кремом и менять памперсы. Выкупали и уложили спать – прямо на пеленальном столике, обложив его по краям одеяльцами - потому что кроватки у нас еще не было. А потом, поздно вечером, когда все улеглись спать, я потихоньку включила компьютер, открыла свою регистрационную страничку на сайте 7я.ру, и вписала в графу «дети» заветное слово – Ульяна.
**
...Понимаешь, в конце концов, это ведь просто птица. Наверное, он был еще очень молодым и неопытным, твой аист, и не нужно на него сердится. Ну, ошибся, ну, перепутал дом, ну, не нашел нужного окна… Главное ведь, что кто-то Самый Главный там, наверху, вовремя заметил ошибку своего глупого подопечного – заметил и исправил, понимаешь? И давай поблагодарим его за это, и попросим сделать так, чтобы аисты больше никогда не ошибались.
***
Когда у меня спрашивают, как мне пришла в голову мысль усыновить ребенка, я не знаю, что отвечать – наверное, просто потому, что не помню. Мне кажется, я жила с этой мыслью всегда, и даже в раннем детстве мне мечталось, что, нарожав выводок собственных принцев и принцесс, я обязательно возьму в дом маленькую сероглазую девочку. Разумеется, в конце концов я выросла, и жизнь научила меня играть в совсем другие игры, но под ворохом каждодневных проблем и забот где-то глубоко внутри меня тусклым фитильком теплилась мысль о моей сероглазке.
А дальше, наверное, было все, как у многих из нас: размеренная жизнь, благополучный брак, работа, маленькая квартирка на окраине мегаполиса, неудачная беременность – и зияющая пустота под сердцем, не дающая спать ночами, заставляющая отворачиваться от детских колясок и украдкой вытирать предательски накатившуюся слезу. Решение пришло внезапно. Заведующая отделением патологии беременных в одной из самых хороших московских клиник, замечательная сердечная женщина, гуляла со мной по своему отделению, и, видимо, от всей души пытаясь меня приободрить и вдохновить на следующую беременность, рассказывала:
- Вот видишь женщину? С твоими же болячками, между прочим. Но она не сдается! У нее, бедняжки, было уже 17 выкидышей на сроке 18-20 недель, представляешь? Сейчас мы сохраняем ее очередную беременность, и нам уже удалось доносить до 23-х недель…
Доктор все говорила и говорила, я послушно кивала, а сама думала о тех семнадцати малышах, чьи жизни были положены на алтарь чьего-то неуемного желания доказать свою способность к воспроизводству. И почему-то и клиника, и доктор, и сама эта будущая мать показались мне вдруг такими омерзительными… Хватит медицинских экспериментов. Довольно. Родить – это еще не значить стать родителем. Вон их сколько, готовых и никому не нужных детишек, чьи биологические матери не имеют права называться матерями. В конце концов, что для меня в этом, таком долгожданном и вожделенном материнстве, важнее – неужели же всеми мыслимыми и немыслимыми способами попытаться выполнить свою репродуктивную функцию, если мой малыш, возможно, уже родился и ждет меня?
Мне очень повезло. Муж, родители, немногочисленные посвященные друзья – все поддержали меня, обрадовались, и, как мне показалось, даже вздохнули с облегчением. Складывалось такое впечатление, что мысль о приемном ребенке пришла в голову всем нам одновременно, но мы ждали, кто первый ее озвучит. А я – я, чтобы выяснить, каким образом усыновляют детей, полезла в интернет, и в этих своих скитаниях набрела на конференцию о приемных детях, которая тогда, два года назад, была отнюдь не такой многолюдной и многодетной, как сегодня, и состояла в основной своей массе из сочувствующих теоретиков – «да, я бы тоже бы когда-нибудь бы…». Редкие рассказы счастливых новоиспеченных родителей об их новообретенных детях я перечитывала десятки раз, распечатывала, переплетала в тоненькие папочки и подсовывала почитать мужу и маме. Знаете, если хорошенько поискать в наших сегодняшних завалах, то эти листочки обязательно найдутся – изрисованные детскими каракулями, они до сих пор живут у нас где-то в недрах детской комнаты…
Понемногу я обрастала знакомыми, с которыми можно было сутками обсуждать животрепещущие темы – как оформляются документы для усыновления, какие справки с нас вправе требовать, а какие нет, сколько печатей должно быть на бланке заключения о состоянии здоровья, в каких Домах Ребенка гуманнее всего относятся к будущим родителям и, самое главное и самое стыдное – как выбрать себе ребенка. Потому что оказалось, что приемных детей нужно выбирать. Из множества домребенковских сироток, рожденных алкоголичками и наркоманками, страдающих всеми мыслимыми и немыслимыми заболеваниями, отстающих в развитии, слабеньких и некрасивых, нам предстояло выбрать себе замечательного, здорового и умного малыша, желательно с хорошей наследственностью, такого, чтобы не стыдно было предъявить общественности – смотрите все, какая у нас лялечка! Конечно, мы будем выбирать! Свернем горы, будем рыть землю, и обязательно найдем! Найдем, и покажем самым лучшим врачам, и послушаемся их мнения! И пусть себе уже состоявшиеся приемные родители иронично хмыкают и говорят, что детей НЕ ВЫБИРАЮТ…
А потом раздался телефонный звонок.
- Ну наконец-то! Битый час звоню… Слушай, как у вас там с документами-то - доделали? Нет? Жаль… Обзвонил уже всех наших с готовыми документами, одна ты осталась… А то тут у меня одна опека хочет передать в семью девочку, маленькую, здоровую - но только очень срочно, прямо сегодня… Нет, нет, подробностей не знаю, пиши телефон.
Дрожащими руками набираю заветные цифры, впопыхах накорябаные на полях какого-то документа, ставшего вдруг таким неважным. Суровый женский голос на другом конце телефонного провода долго выспрашивает, кто я такая, по какому поводу звоню и кто меня направил. Выяснив все интересующие ее подробности, моя невидимая собеседница смягчается и начинает рассказывать:
- Да, девочка, десять месяцев.. Явная полукровка, мать молдаванка, отец, скорее всего, азербайджанец – вас не это не смущает? Ах, не смущает… Хороший ребенок, похоже, домашний - мамаша принесла ее нам в опеку, попросила временно пристроить куда-нибудь, и пропала… Нет, разыскать не удалось. Девочка все это время находилась в детской больнице, но больше держать ее у себя они не могут. За ней уже поехали, через полчасика она будет у нас. Если сегодня-завтра не найдем ей опекуна, придется оформлять в Дом Ребенка, а оттуда, с ее непонятным статусом, ей вряд ли выбраться.
Я невнятно бормочу, что мы, вообще-то, хотели не опеку, а усыновление, что у нас нет и половины из требующихся документов, что сложно что-то сказать вот так сразу…
- Так вы ее посмотрите?
- Я выезжаю.
Понедельник, разгар рабочего дня - но меня уже ничто и никто не может остановить. Звоню мужу, звоню маме, мы встречаемся на Новом Арбате и тащимся по пробкам в спальный район на окраине Москвы, судорожно вспоминая, где поблизости можно раздобыть детское питание, бутылочку, памперсы... Черт бы побрал эти московские пробки! На всякий случай перезваниваю в опеку – мы уже близко, мы совсем почти уже приехали, вы только, пожалуйста, нас дождитесь!
- Ой, вы знаете, тут у нас такое недоразумение получилось… 10 минут назад к нам зашла женщина насчет усыновления, мы решили, что это вы, ну и показали ей девочку… Но вы все равно подъезжайте, сейчас разберемся.
Легко сказать – разберемся. Маленькая глазастая смугляночка сидит на коленях у средних лет женщины с невероятно усталым лицом и плохо закрашенной сединой. Нервно прижимая малышку к себе, она рассказывает, что прошлой весной похоронила сына, что собиралась имитировать беременность и зашла в опеку просто узнать, как обстоят дела с отказниками в районном роддоме, а ей ни с того ни с сего сунули в руки Женечку, такую похожую на ее южанина-мужа, и родившуюся в день смерти ее сына, тоже Женечки… Вы бы смогли забрать ребенка из этих судорожно сжатых рук?
Стою в коридоре, глядя, как новоиспеченные родители уносят мою несостоявшуюся дочку… Работники опеки, очевидно, чувствуя себя виноватыми перед нами, спрашивают – а не хотели бы мы посмотреть новорожденного?
- Да нет… Мы вообще-то хотели постарше, - мнется муж.
- Хотели бы, хотели бы! – шипит из-за его спины моя мама.
- Как раз сейчас у нас в роддоме есть два замечательных мальчика, не хотите съездить посмотреть?
- Да нет… Мы вообще-то хотели девочку…
- Они съездят! Они посмотрят! - мамино шипение грозит перерасти в крик.
- Ну, доделывайте ваши документы побыстрее и звоните, а то заберут этих красавцев, желающих-то много, на новорожденных детей у нас очередь!
В молчании приехали домой, закинув по дороге маму. Сели на кухне друг напротив друга. Подумать только, уже сегодня у нас могла бы быть дочка. Ну и что, что смуглая и чернявая. Ну и что, что совсем-совсем непохожая ни на кого из нас. Оказывается, ребенок – это просто ребенок, и любишь его не за папины глазки, бабушкины ушки и баллы по шкале АПГАР, а просто за то, что он у тебя есть. Если, конечно, он у тебя есть, этот ребенок…
Следующий звонок раздался ровно через неделю, в следующий понедельник.
- Слушай, ну легче в Кремль дозвониться, ей-Богу, чем тебе! Документы-то доделали? Нет? Да-а-а … Ну, ладно, ты позвони в ту опеку, а то они не могут тебя найти… Кажется, у них для вас новости. Подробности? Подробностей не знаю…
А за окном уже темно, на часах полвосьмого и в опеке, конечно, никого уже нет. На следующее утро муж звонит в опеку, и я слышу, как ставший уже таким родным суровый женский голос из телефонной трубки громко отчитывает моего ни в чем не повинного супруга:
- Да вас с собаками не разыщешь! Документы у вас готовы? Нет? Доделывайте срочно! У нас для вас такая девочка! Не девочка – конфетка! Родилась в прошлое воскресенье, накануне того дня, когда вы к нам приезжали… Ладно, вы позвоните завтра, а я постараюсь договориться с роддомом, чтобы вам ее показали, хоть вы и без документов… А документы доделывайте срочно!!!
Судорожно пытаемся хоть как-то подтолкнуть неповоротливую бюрократическую машину, из-за проволочек которой мы можем потерять свою Конфетку. Да-да, уже свою, и уже Конфетку! Ничего, что мы ее не видели. Главное, она уже есть, она нас ждет, ей, наверное, так страшно и одиноко… Пытаюсь втолковать это барышне, которая занимается нашими документами, барышня поднимает брови и недоуменно тянет:
- Как это вам дают информацию о ребенке, если у вас нет документов? Не поло-о-ожено…
Среда. Снова звоним в опеку. Какое счастье – завтра поедем в роддом, смотреть Конфетку! Отпрашиваемся с работы, опять пытаемся закончить с бумажной волокитой. Мама, прислонившись к дверному косяку, горько говорит:
- Если вы меня завтра с собой не возьмете, я умру.
Конечно, возьмем, мама, только не умирай, пожалуйста…
Четверг. Едем в роддом, который, оказывается, совсем рядом с нашим домом. На бумажке написано – найти детское отделение, спросить Г.А., сказать, что мы насчет девочки, фамилия такая-то. Суровые бабульки в справочной неприветливо бурчат, что детского отделения у них нет, это же роддом, а не больница, что никакой Г.А. они не знают, и не надо называть им никаких фамилий, но, услышав, что я насчет усыновления, расплываются в улыбке:
- Чего ж сразу не сказала? Наверное, не Г.А., а Е.А.? Ты, небось, перепутала. Вот мы сейчас ей позвоним и спросим… Е.А.? К вам тут насчет усыновления. Пусть подходит?… Ну, чего стоишь? Иди, иди с Богом, тебе в соседний подъезд, во второе акушерское.
Неприметное крылечко под козырьком. Железная дверь. Замызганная кнопка звонка. Сбивчиво объясняем открывшей нам девушке, что мы к Е.А. насчет усыновления, девушка кивает и пропускает нас в крошечный предбанничек, а оттуда – в маленькую проходную комнатку с облезлым пеленальным столиком и парой полуразвалившихся кресел. На грязно-зеленой стене намалеван аист, несущий туго спеленатую матрешку – наверное, в этой комнатке счастливым отцам предъявляют увеличившееся семейство еще с социалистических времен. Мы стоим и напряженно ждем, вдыхая больничный воздух, вслушиваясь в младенческое мяуканье за стеной – не наша ли? В дверь заглядывает молоденькая сестричка:
- Это вы к Е.А.? Она сейчас подойдет. Ой, а девочка-то, дочка-то как на папу похожа!…
Дальше, наверное, можно было и не продолжать. Дочка, похожая на папу… Распахивается дверь, вплывает Е.А. – статная рослая дама в белом халате. Оценивающим взглядом окидывает нашу троицу – мужа, меня и прячущуюся у нас за спинами маму – и начинает рассказывать: девочка мелкая, родилась с весом 2950, светленькая, патологий они не находят, роженица была молодой и здоровой. Зачем-то подробно описывает ее внешность, уточняя, что я на нее совсем не похожа (глупая какая, разве это важно?). Смотреть будете? Киваем.
Сестричка приносит белый кулечек, протягивает его мне – и сердце останавливается… Маленькая головка, редкий светленький пух, крошечное бледненькое мышиное личико – и удивительно взрослые, все понимающие и горькие глаза, живущие на этом младенческом лице совершенно самостоятельной, отдельной жизнью… Смотрю на нее сквозь пелену слез, слышу, как за мужним плечом всхлипывает моя мама:
- Если вы ее не возьмете, то ее возьму я…
Мне кажется, именно тогда, стоя в облезлой выписной комнатенке старого роддома, я, наконец, ясно и отчетливо поняла, как противоестественны и уродливы эти два полюса человеческого горя - бездетность и сиротство. Вцепившись в ребенка глазами, я краем уха слушала, как врач говорит о необходимости показать малышку невропатологу, о том, чтобы мы не торопились, все обдумали и взвесили еще раз, потому что совершенно неизвестно, какие болезни могут вылезти у нее в дальнейшем, она все говорила, говорила и говорила, а я смотрела на дочку, и, впервые за много лет мои голова и сердце были спокойны – я мама, у меня есть ребенок, и я его никому не отдам.
- Ну, что, берете?
- Берем.
Улыбаюсь сквозь слезы, и слышу, как радостно шушукаются за дверью веселые молодые голоса, и по уходящему в недры роддома коридору все громче и громче разносится – берут, берут, берут! Ту, маленькую, беленькую, хорошенькую – берут, берут, берут!…
Ровно через неделю мы забрали ее домой – испуганного птенца в нарядном ярко-розовом конверте. До последнего тянули с покупкой приданого, всю ночь накануне закупались пеленками-распашонками, утром сдали документы в суд на усыновление, в полдень получили постановление об опеке, и к обеду были уже дома. Распеленали, переодели, запеленали опять. Учились разводить молочную смесь и стерилизовать бутылки, подмывать, мазать кремом и менять памперсы. Выкупали и уложили спать – прямо на пеленальном столике, обложив его по краям одеяльцами - потому что кроватки у нас еще не было. А потом, поздно вечером, когда все улеглись спать, я потихоньку включила компьютер, открыла свою регистрационную страничку на сайте 7я.ру, и вписала в графу «дети» заветное слово – Ульяна.
**
...Понимаешь, в конце концов, это ведь просто птица. Наверное, он был еще очень молодым и неопытным, твой аист, и не нужно на него сердится. Ну, ошибся, ну, перепутал дом, ну, не нашел нужного окна… Главное ведь, что кто-то Самый Главный там, наверху, вовремя заметил ошибку своего глупого подопечного – заметил и исправил, понимаешь? И давай поблагодарим его за это, и попросим сделать так, чтобы аисты больше никогда не ошибались.
Марина Коваль
Ведь так не должно быть на свете, чтоб были потеряны дети.
Однажды, гуляя по городу (так выпал мой путь, а может, волею судьбы), оказалась я рядом с Детским домом, а точнее с Домом малютки. И увидела, как выводят на прогулку одну из групп этого заведения. Боже, как защемило сердце. Выстроившись по двое, малыши топали за воспитателем, как цыплята за курочкой-наседкой. Эти маленькие человечки, которым от роду год-два, одетые в одинаковую одежду, ступая своими маленькими ножками по земле, ещё не осознают, на какие испытания их обрекли взрослые, явив на белый свет. Как им, таким крошечным и беззащитным жить и выживать, бороться за место под солнцем в этом безумном мире, где не каждый взрослый способен это делать. Эти «грибочки» не знают ни материнской ласки, ни сильных отцовских рук, ни что такое семья. Они одиноки, одиноки с того самого момента, как только их мама приняла решение отказаться от своего малыша, если, конечно же, можно назвать такую женщину - мамой.
Рождение ребёнка – величайшее из чудес, происходящих на Земле. Почему же мы, люди, этот Дар Божий поворачиваем против себя?! Почему женщина, перенесшая муки рождения ребенка, способна оставить его никому и забыть о нём, как о страшном сне?! У меня у самой дочь, которой 3 года, и поневоле возникает ассоциация с ней, от этого становится ещё грустнее и противней на душе.
Когда я пришла домой, муж обратил внимание на моё подавленное состояние. Я поделилась с ним своими мыслями и предложила взять в нашу семью малыша из Дома малютки. Первоначально он категорически отказался это делать, даже принял моё предложение в штыки. Его главным аргументом было: «Что мы своего родить не можем, если уж тебе так хочется иметь ещё одного ребенка!?!» Но я продолжала настаивать на своём, пытаясь объяснить мужу, что благодаря этому нашему поступку на одного счастливого человека на планете станет больше.
Сын (ему 10 лет) без раздумий поддержал меня. Когда я у него спросила, сможет ли он полюбить этого малыша, он ответил: «Конечно, ведь он всегда будет жить с нами!» Дочери эта идея тоже понравилась, таким образом, у неё мог появиться ровесник: брат или сестра, которые одновременно станут её напарниками по играм. Этот вопрос пришлось обсудить и с бабушками, так как, хотим мы этого или нет, но бабушки - самые лучшие и преданные компаньоны в воспитании детей. Как ни странно, но и они одобрили моё стремление взять ребенка из Дома малютки, хотя буквально на 98% я была уверена, что мне придется долго их убеждать в правильности моего шага.
Оставался наш папа! Ему принятие этого решения далось тяжелее всего. И не потому, что на него ложилась ответственность ещё за одного человечка, а потому что он боялся, что не сможет дать этому малышу столько душевного тепла, сколько он дает своим детям. В конце концов, и он согласился! И вот настал тот день, когда мы поехали в Дом малютки за ребенком. Честно говоря, подступал комок к горлу. Как-то кощунственно выбирать себе дитя, как в магазине выбираешь какую-то вещь. Но делать нечего. Мы должны выбрать такого малыша, который понравится всем членам нашей семьи.
Если бы вы видели глаза этих детей! Маленькие круглые глазенки наполненные желанием - желанием счастья! Какие они все жалкие, крошечные, беспомощные, их всех хочется приласкать и пригреть на своей груди. Слезы сами катились по щекам.
А одна хрупкая кареглазая девочка подбежала ко мне взяла меня за руку и спросила: «ТЫ моя мама?» Этим вопросом она решила свою и нашу дальнейшую жизнь. Малышку зовут Снежана, наверное, потому что она родилась зимой. Ей 2,5 года. И она теперь живет с нами. Я упущу в своём рассказе все формальности и проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться при удочерении, да это уже и не важно!
Конечно же, нам было интересно узнать, как девочка попала в Детский дом. Маме Снежаны едва исполнилось 18 лет, когда она её родила (не будучи замужем). Отец девочки собирался на ПМЖ в Германию, и рождение ребенка для него было не кстати. Поэтому он своей девушке поставил условие: либо она оставляет ребенка в роддоме и едет с ним, либо он уезжает один. Девушка выбрала его! Не понимая, что совершает величайшую ошибку в своей жизни! Разве может любовь к мужчине быть сильнее любви к собственному ребенку? Когда–нибудь она осознает это (а может, и уже осознала), но будет поздно (уже поздно)!
Зачем я всё это вам рассказываю? Нет, не потому, что хочу всем заявить о своём поступке. Я хочу, чтобы на моём примере люди поняли, что не так сложно делать счастливыми людей, как может показаться на первый взгляд, стоит только очень захотеть. Может кто-то, прочитав моё письмо, захочет поступить так же, сделав ещё одного малыша счастливым!
Люди, любите друг друга! Любите своих детей! Не бросайте их. Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети!
Рождение ребёнка – величайшее из чудес, происходящих на Земле. Почему же мы, люди, этот Дар Божий поворачиваем против себя?! Почему женщина, перенесшая муки рождения ребенка, способна оставить его никому и забыть о нём, как о страшном сне?! У меня у самой дочь, которой 3 года, и поневоле возникает ассоциация с ней, от этого становится ещё грустнее и противней на душе.
Когда я пришла домой, муж обратил внимание на моё подавленное состояние. Я поделилась с ним своими мыслями и предложила взять в нашу семью малыша из Дома малютки. Первоначально он категорически отказался это делать, даже принял моё предложение в штыки. Его главным аргументом было: «Что мы своего родить не можем, если уж тебе так хочется иметь ещё одного ребенка!?!» Но я продолжала настаивать на своём, пытаясь объяснить мужу, что благодаря этому нашему поступку на одного счастливого человека на планете станет больше.
Сын (ему 10 лет) без раздумий поддержал меня. Когда я у него спросила, сможет ли он полюбить этого малыша, он ответил: «Конечно, ведь он всегда будет жить с нами!» Дочери эта идея тоже понравилась, таким образом, у неё мог появиться ровесник: брат или сестра, которые одновременно станут её напарниками по играм. Этот вопрос пришлось обсудить и с бабушками, так как, хотим мы этого или нет, но бабушки - самые лучшие и преданные компаньоны в воспитании детей. Как ни странно, но и они одобрили моё стремление взять ребенка из Дома малютки, хотя буквально на 98% я была уверена, что мне придется долго их убеждать в правильности моего шага.
Оставался наш папа! Ему принятие этого решения далось тяжелее всего. И не потому, что на него ложилась ответственность ещё за одного человечка, а потому что он боялся, что не сможет дать этому малышу столько душевного тепла, сколько он дает своим детям. В конце концов, и он согласился! И вот настал тот день, когда мы поехали в Дом малютки за ребенком. Честно говоря, подступал комок к горлу. Как-то кощунственно выбирать себе дитя, как в магазине выбираешь какую-то вещь. Но делать нечего. Мы должны выбрать такого малыша, который понравится всем членам нашей семьи.
Если бы вы видели глаза этих детей! Маленькие круглые глазенки наполненные желанием - желанием счастья! Какие они все жалкие, крошечные, беспомощные, их всех хочется приласкать и пригреть на своей груди. Слезы сами катились по щекам.
А одна хрупкая кареглазая девочка подбежала ко мне взяла меня за руку и спросила: «ТЫ моя мама?» Этим вопросом она решила свою и нашу дальнейшую жизнь. Малышку зовут Снежана, наверное, потому что она родилась зимой. Ей 2,5 года. И она теперь живет с нами. Я упущу в своём рассказе все формальности и проблемы, с которыми нам пришлось столкнуться при удочерении, да это уже и не важно!
Конечно же, нам было интересно узнать, как девочка попала в Детский дом. Маме Снежаны едва исполнилось 18 лет, когда она её родила (не будучи замужем). Отец девочки собирался на ПМЖ в Германию, и рождение ребенка для него было не кстати. Поэтому он своей девушке поставил условие: либо она оставляет ребенка в роддоме и едет с ним, либо он уезжает один. Девушка выбрала его! Не понимая, что совершает величайшую ошибку в своей жизни! Разве может любовь к мужчине быть сильнее любви к собственному ребенку? Когда–нибудь она осознает это (а может, и уже осознала), но будет поздно (уже поздно)!
Зачем я всё это вам рассказываю? Нет, не потому, что хочу всем заявить о своём поступке. Я хочу, чтобы на моём примере люди поняли, что не так сложно делать счастливыми людей, как может показаться на первый взгляд, стоит только очень захотеть. Может кто-то, прочитав моё письмо, захочет поступить так же, сделав ещё одного малыша счастливым!
Люди, любите друг друга! Любите своих детей! Не бросайте их. Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети!
Марина Кутенина
Я всегда знала, что у меня будет много детей
Мне кажется, к многодетности должна быть психологическая предрасположенность. Я всегда знала, что у меня будет много детей. Так и вышло: четверых своих сыновей вырастила и двух приемных дочек, теперь мы с мужем еще троих детей усыновляем. Они нам все одинаково родные. После рождения второго сына я пошла работать в детский дом. Там я увидела, как одна няня наказывала детей: сажала посреди ночи на холодные горшки, на холодном кафельном полу, и оставляла до утра в темном туалете. И малыш тихо плакал. Я устроила скандал. В итоге уволили и эту няню, и меня, а потом и сам детский дом закрыли. Но у меня от такого отношения к детям след остался. Поэтому, когда у нас стали говорить о семейных детских домах, мне эта идея очень понравилась. Если у тебя есть моральные силы пятерых детей воспитать — бери и воспитывай. В материальном плане, я считаю, государство должно помогать: ведь это неправильно, если ты других своих детей будешь чего-то лишать. Я считаю, что мать не имеет на это права. В то же время, дав одним детям все, нельзя не дать этого и другим.
Сейчас я бьюсь над тем, чтобы дать возможность и троим младшим детям получить высшее образование, те профессии, к которым у них душа лежит. Сложность в том, что у всех у них диагноз олигофрении в стадии дебильности — не потому, что они психически нездоровы, а потому, что они запущены в развитии и воспитании. И нужно время, силы и — главное — индивидуальные занятия, чтобы они наверстали упущенное. Старшие мои дети либо учатся в вузах, либо их закончили. Из младших Федор хочет поступать в МАРХИ, Данила в следующем году собирается в Консерваторию. Семен мечтает быть поваром-ресторатором. И он знает, что его диагноз олигофрении в стадии дебильности в этом будет помехой. Поэтому он разобьется, но докажет докторам, что он абсолютно нормальный парень. И я знаю, что это возможно. То же было и с двумя моими дочерьми, одну из которых я взяла в пятилетнем возрасте в тяжелейшей стадии задержки развития, а другую в грудном возрасте нашла на помойке. Обе они умницы и красавицы, старшая закончила институт и скоро станет мамой, младшая сама поступила после школы в Финансовую академию, потом ушла учиться на дизайнера.
Конечно, в такой большой семье радостей гораздо больше, чем огорчений. Во-первых, никогда не бывает скучно. Если у одного все тихо, спокойно, то у другого обязательно какие-то приключения. Во-вторых, какое это огромное удовольствие, когда ты идешь по улице, а вокруг тебя здоровенные, красивые ребята, и все тебе говорят: «Мама!» Это такая гордость для меня! Потом, это же творчество: я каждый день придумываю им что-нибудь интересное, начиная с кухни — попробуй приготовь овсяную кашу, да они меня вместо этой каши съедят. И вот я изобретаю, учусь, расту вместе с ними.
И ни с чем не сравнимая радость — когда носишь в себе это существо. А потом рождаешь его на белый свет… Это каждый раз такой подарок, такой сюрприз. Ты же не знаешь, какой он там, у тебя внутри. И вот смотришь на него и думаешь: какое чудо внутри тебя выросло, это такая благодать! Когда я вынашивала детей, я любила весь мир вокруг.
Часто о многодетных семьях с укором говорят: «Зачем плодить нищету?» В принципе, я с этим согласна. Прежде всего, семья — это сознательный шаг. В идеале, если девушка выходит замуж, она делает это не потому, что хочет улучшить свою жизнь, а потому, что они с мужем любят друг друга. И как результат этой любви на свет появляются дети. Твой ребенок должен быть любимым, и ты как родитель должен знать, как ты будешь его учить, где, на какие средства. Если это так — тогда я «за». Я за многодетность по религиозным убеждениям, когда женщина говорит себе: «Я не могу сделать аборт, потому что это убийство». Но в этом случае женщина ведь и думает, как избежать появления ребенка в трудное для семьи время. В принципе, случайных детей не бывает. Но от родителей требуется ответственное отношение к своей семье.
Марина Кутенина, мать четверых кровных и пятерых усыновленных детей
Источник : "Фома"
Сейчас я бьюсь над тем, чтобы дать возможность и троим младшим детям получить высшее образование, те профессии, к которым у них душа лежит. Сложность в том, что у всех у них диагноз олигофрении в стадии дебильности — не потому, что они психически нездоровы, а потому, что они запущены в развитии и воспитании. И нужно время, силы и — главное — индивидуальные занятия, чтобы они наверстали упущенное. Старшие мои дети либо учатся в вузах, либо их закончили. Из младших Федор хочет поступать в МАРХИ, Данила в следующем году собирается в Консерваторию. Семен мечтает быть поваром-ресторатором. И он знает, что его диагноз олигофрении в стадии дебильности в этом будет помехой. Поэтому он разобьется, но докажет докторам, что он абсолютно нормальный парень. И я знаю, что это возможно. То же было и с двумя моими дочерьми, одну из которых я взяла в пятилетнем возрасте в тяжелейшей стадии задержки развития, а другую в грудном возрасте нашла на помойке. Обе они умницы и красавицы, старшая закончила институт и скоро станет мамой, младшая сама поступила после школы в Финансовую академию, потом ушла учиться на дизайнера.
Конечно, в такой большой семье радостей гораздо больше, чем огорчений. Во-первых, никогда не бывает скучно. Если у одного все тихо, спокойно, то у другого обязательно какие-то приключения. Во-вторых, какое это огромное удовольствие, когда ты идешь по улице, а вокруг тебя здоровенные, красивые ребята, и все тебе говорят: «Мама!» Это такая гордость для меня! Потом, это же творчество: я каждый день придумываю им что-нибудь интересное, начиная с кухни — попробуй приготовь овсяную кашу, да они меня вместо этой каши съедят. И вот я изобретаю, учусь, расту вместе с ними.
И ни с чем не сравнимая радость — когда носишь в себе это существо. А потом рождаешь его на белый свет… Это каждый раз такой подарок, такой сюрприз. Ты же не знаешь, какой он там, у тебя внутри. И вот смотришь на него и думаешь: какое чудо внутри тебя выросло, это такая благодать! Когда я вынашивала детей, я любила весь мир вокруг.
Часто о многодетных семьях с укором говорят: «Зачем плодить нищету?» В принципе, я с этим согласна. Прежде всего, семья — это сознательный шаг. В идеале, если девушка выходит замуж, она делает это не потому, что хочет улучшить свою жизнь, а потому, что они с мужем любят друг друга. И как результат этой любви на свет появляются дети. Твой ребенок должен быть любимым, и ты как родитель должен знать, как ты будешь его учить, где, на какие средства. Если это так — тогда я «за». Я за многодетность по религиозным убеждениям, когда женщина говорит себе: «Я не могу сделать аборт, потому что это убийство». Но в этом случае женщина ведь и думает, как избежать появления ребенка в трудное для семьи время. В принципе, случайных детей не бывает. Но от родителей требуется ответственное отношение к своей семье.
Марина Кутенина, мать четверых кровных и пятерых усыновленных детей
Источник : "Фома"
История Светланы
Наши погодки
В детстве я жила через дорогу от детского дома. Я знала, что там живут дети, похожие на меня, но у них нет родителей, и от них надо держаться подальше. Почему? Да потому что они – детдомовские. А хорошие девочки со всяким сбродом не водятся. Больше ничего мне взрослые не объяснили, но мне, вроде бы, и так было все понятно: эти дети – плохие, и за это от них отказались родители, сдали их в детдом, значит, с ними дружить нельзя. И при появлении в поле моего зрения этих детей, я молча уходила. Мне было тогда лет шесть.
А потом я попала в больницу, кажется, с чем-то совершенно пустяковым, и там познакомилась с девочкой. Мы с ней подружились, везде ходили, держась за руки, занимали друг другу место в столовой. И в один прекрасный день девочка произнесла что-то вроде: «Когда я вернусь в детдом, наша воспитательница…» Помню, меня как током ударило. Я отскочила на полметра и ахнула: «Ты детдомовская?!!!» В моем сознании произошла революция, мне все казалось, что это какая-то ошибка: разве могли родители отдать такую хорошую девочку? А может быть, они умерли? Тогда почему ее не забрала бабушка? Я постеснялась сразу задать все эти вопросы, а через день меня выписали. Дома я с пристрастием допросила родителей, и они нехотя пояснили, что да, эти дети не плохие и ни в чем не виноваты, они несчастные, потому что их никто не любит, поэтому им надо помогать, передавать вещи, игрушки и конфеты, но они чужие, и дружить с ними не надо.
Вероятно, все это оказало большое влияние на мое сознание, потому что в подростковом возрасте я была уверена, что рожать своих детей, когда вокруг столько одиноких крошек, - эгоистично и аморально. Я точно знала, что обязательно усыновлю ребенка, а то и не одного, и до хрипоты спорила с подружками на эту тему, доказывая, что ни плохие гены, ни врожденные заболевания не должны лишать ребенка права на счастливое детство с мамой и папой, потому что ребенок ни в чем не виноват.
С возрастом для меня все стало не так очевидно, потому что захотелось родить своего ребенка. И я решила: рожу и воспитаю двоих своих, а после этого усыновлю. Потом я познакомилась со своим будущим мужем, мы поженились, родился старший сын.
На все мои разговоры об усыновлении муж, как многие мужчины, крутил пальцем у виска. Но я была настойчива, ненавязчиво возвращалась к этой теме снова и снова, и твердое «никогда» превратилось в «может быть, когда-нибудь в следующей жизни». Я постоянно оставляла на мониторе компьютера открытые фотографии брошенных малышей в надежде, что мужа они хоть чуть-чуть заинтересуют, и постепенно он начал их просматривать и даже что-то комментировать. А однажды он прислал мне на рабочий почтовый ящик фотографию годовалого карапуза, который показался ему весьма симпатичным. Более того, мальчик настолько ему понравился, что он сам постарался кое-что про него выяснить. Я была в смятении. С одной стороны – вот он, шанс осуществить свою мечту! С другой – нашему старшему нет еще двух лет, я не так давно вышла на работу, и вообще, страшно… И мы решили сначала собрать все документы – ведь в любой момент можно передумать!
В процессе сбора всех необходимых справок мы поняли, что не усыновить ребенка теперь не сможем. Но вдруг у того, который понравился нам по фотографии, очень большие проблемы со здоровьем? Что тогда? Подумав, мы сошлись на том, что если поймем, что не потянем этого ребенка финансово, возьмем кого-нибудь другого. Озвученные нам диагнозы действительно пугали. Врачи грустно говорили, что ребенок очень хороший, но шансов на усыновление у него мало. На всякий случай мы попросили еще раз взять у него необходимые анализы. Ночами я плакала в подушку от собственного бессилия. Я уже любила своего Андрюху, несмотря на то, что видела его вживую всего два раза. Мы даже знакомились с другим замечательным мальчиком, результатом чего стало мое истеричное желание забрать обоих. К счастью, мой муж сохранял спокойствие и присутствие духа. Мы еще раз все обсудили и пришли к следующим выводам: если бы Андрюха родился у нас и заболел, мы бы не стали от него отказываться и отдавать на попечение государства, а лечили изо всех сил. А значит, не забрать его сейчас – все равно что бросить своего ребенка в беде. Ведь он уже наш, и его нельзя заменить на другого! Действительно, было бы странно, если б в роддоме я, взглянув на своего ребенка, попросила показать и остальных тоже – а вдруг кто-то другой покажется мне более подходящим? Итак, не дожидаясь результатов последних анализов, мы объявили о своем желании забрать сына. В день, когда мы приехали за ним, пришли и результаты анализов, которые – о чудо! – оказались очень и очень обнадеживающими. И я поняла, что все эти диагнозы были у моего мальчика только потому, что иначе бы он не дождался нас, своих родителей. А значит, все идет как надо.
Разумеется, я знала, что нам предстоит пережить страшное испытание – адаптацию. И я была к этому готова. Но я и подумать не могла, что пресловутая адаптация проявится у меня и у старшего сына в куда большей степени, чем у Андрюшки. Первые два месяца были настоящим кошмаром. Дети либо кричали так, что мне приходилось закрывать уши, либо дрались, либо, пока я занималась одним, второй крушил все вокруг. И мне все чаще казалось, что я не люблю никого из них. Но со временем стало легче. Денис привык к младшему братику, научился с ним играть, и я с нежностью наблюдала, как они вместе, слаженно, вытаскивают из шкафов вещи и раскидывают их по всей квартире. Зато они не кричали и не просились одновременно ко мне на руки.
Удивительно, но мои родители, которые абстрактно были очень против «бредовой идеи усыновления кого попало», почти сразу приняли Андрюшку, и уже через неделю заявили, что «теперь этот ребенок похож на человека, совсем не то, что раньше». Вторые бабушка и дедушка тоже отнеслись с пониманием. Это было удивительно, поскольку проблем с родственниками я опасалась больше всего.
Сейчас Андрюша с нами уже больше полугода. За это время он вырос на десять сантиметров, научился требовать внимания, полюбил стихи и сказки и очаровал всех наших друзей и знакомых. А еще незнакомые люди, несмотря на довольно существенную разницу моих сыновей в росте, упорно спрашивают: «Это близнецы?», и мы гордо отвечаем: «Нет, погодки!».
А потом я попала в больницу, кажется, с чем-то совершенно пустяковым, и там познакомилась с девочкой. Мы с ней подружились, везде ходили, держась за руки, занимали друг другу место в столовой. И в один прекрасный день девочка произнесла что-то вроде: «Когда я вернусь в детдом, наша воспитательница…» Помню, меня как током ударило. Я отскочила на полметра и ахнула: «Ты детдомовская?!!!» В моем сознании произошла революция, мне все казалось, что это какая-то ошибка: разве могли родители отдать такую хорошую девочку? А может быть, они умерли? Тогда почему ее не забрала бабушка? Я постеснялась сразу задать все эти вопросы, а через день меня выписали. Дома я с пристрастием допросила родителей, и они нехотя пояснили, что да, эти дети не плохие и ни в чем не виноваты, они несчастные, потому что их никто не любит, поэтому им надо помогать, передавать вещи, игрушки и конфеты, но они чужие, и дружить с ними не надо.
Вероятно, все это оказало большое влияние на мое сознание, потому что в подростковом возрасте я была уверена, что рожать своих детей, когда вокруг столько одиноких крошек, - эгоистично и аморально. Я точно знала, что обязательно усыновлю ребенка, а то и не одного, и до хрипоты спорила с подружками на эту тему, доказывая, что ни плохие гены, ни врожденные заболевания не должны лишать ребенка права на счастливое детство с мамой и папой, потому что ребенок ни в чем не виноват.
С возрастом для меня все стало не так очевидно, потому что захотелось родить своего ребенка. И я решила: рожу и воспитаю двоих своих, а после этого усыновлю. Потом я познакомилась со своим будущим мужем, мы поженились, родился старший сын.
На все мои разговоры об усыновлении муж, как многие мужчины, крутил пальцем у виска. Но я была настойчива, ненавязчиво возвращалась к этой теме снова и снова, и твердое «никогда» превратилось в «может быть, когда-нибудь в следующей жизни». Я постоянно оставляла на мониторе компьютера открытые фотографии брошенных малышей в надежде, что мужа они хоть чуть-чуть заинтересуют, и постепенно он начал их просматривать и даже что-то комментировать. А однажды он прислал мне на рабочий почтовый ящик фотографию годовалого карапуза, который показался ему весьма симпатичным. Более того, мальчик настолько ему понравился, что он сам постарался кое-что про него выяснить. Я была в смятении. С одной стороны – вот он, шанс осуществить свою мечту! С другой – нашему старшему нет еще двух лет, я не так давно вышла на работу, и вообще, страшно… И мы решили сначала собрать все документы – ведь в любой момент можно передумать!
В процессе сбора всех необходимых справок мы поняли, что не усыновить ребенка теперь не сможем. Но вдруг у того, который понравился нам по фотографии, очень большие проблемы со здоровьем? Что тогда? Подумав, мы сошлись на том, что если поймем, что не потянем этого ребенка финансово, возьмем кого-нибудь другого. Озвученные нам диагнозы действительно пугали. Врачи грустно говорили, что ребенок очень хороший, но шансов на усыновление у него мало. На всякий случай мы попросили еще раз взять у него необходимые анализы. Ночами я плакала в подушку от собственного бессилия. Я уже любила своего Андрюху, несмотря на то, что видела его вживую всего два раза. Мы даже знакомились с другим замечательным мальчиком, результатом чего стало мое истеричное желание забрать обоих. К счастью, мой муж сохранял спокойствие и присутствие духа. Мы еще раз все обсудили и пришли к следующим выводам: если бы Андрюха родился у нас и заболел, мы бы не стали от него отказываться и отдавать на попечение государства, а лечили изо всех сил. А значит, не забрать его сейчас – все равно что бросить своего ребенка в беде. Ведь он уже наш, и его нельзя заменить на другого! Действительно, было бы странно, если б в роддоме я, взглянув на своего ребенка, попросила показать и остальных тоже – а вдруг кто-то другой покажется мне более подходящим? Итак, не дожидаясь результатов последних анализов, мы объявили о своем желании забрать сына. В день, когда мы приехали за ним, пришли и результаты анализов, которые – о чудо! – оказались очень и очень обнадеживающими. И я поняла, что все эти диагнозы были у моего мальчика только потому, что иначе бы он не дождался нас, своих родителей. А значит, все идет как надо.
Разумеется, я знала, что нам предстоит пережить страшное испытание – адаптацию. И я была к этому готова. Но я и подумать не могла, что пресловутая адаптация проявится у меня и у старшего сына в куда большей степени, чем у Андрюшки. Первые два месяца были настоящим кошмаром. Дети либо кричали так, что мне приходилось закрывать уши, либо дрались, либо, пока я занималась одним, второй крушил все вокруг. И мне все чаще казалось, что я не люблю никого из них. Но со временем стало легче. Денис привык к младшему братику, научился с ним играть, и я с нежностью наблюдала, как они вместе, слаженно, вытаскивают из шкафов вещи и раскидывают их по всей квартире. Зато они не кричали и не просились одновременно ко мне на руки.
Удивительно, но мои родители, которые абстрактно были очень против «бредовой идеи усыновления кого попало», почти сразу приняли Андрюшку, и уже через неделю заявили, что «теперь этот ребенок похож на человека, совсем не то, что раньше». Вторые бабушка и дедушка тоже отнеслись с пониманием. Это было удивительно, поскольку проблем с родственниками я опасалась больше всего.
Сейчас Андрюша с нами уже больше полугода. За это время он вырос на десять сантиметров, научился требовать внимания, полюбил стихи и сказки и очаровал всех наших друзей и знакомых. А еще незнакомые люди, несмотря на довольно существенную разницу моих сыновей в росте, упорно спрашивают: «Это близнецы?», и мы гордо отвечаем: «Нет, погодки!».
Дорога домой
Зачем и почему
Все началось с градусника.Дело было в 2001 году. Как-то раз я искала в Интернете какую-то информацию, и по случайной ссылке меня вынесло на конференцию «Приемный ребенок» на сайте www.7ya.ru . Помню, что ничего связанного с детьми, и тем более усыновлением, я не искала – простое сочетание слов запроса «Яндексу» про законодательство РФ выдало среди прочих ссылок чью-то тему в конференции.Начала читать конференцию я из чистого любопытства, и одним из первых прочитанных мною сообщений была просьба Алексея Рудова помочь купить инфракрасный градусник для лежачего ребенка из приюта. Нет, меня это сообщение не растрогало – я вообще очень спокойный и прагматичный человек. Помню даже, что подумала примерно так: «Ничего себе, довели страну – градусников в детских домах не хватает!». Написала Алексею и привезла необходимый прибор.Так я познакомилась с Алексеем, проектом «К новой семье» и Конференцией. Наверное, именно тогда моя жизнь изменилась – нет, конечно, я всегда знала о существовании детских домов и брошенных детей, но именно после знакомства с Алексеем я стала ездить к детям, общаться с волонтерами проекта, читать истории усыновителей. Логично, что однажды я приняла решение обязательно усыновить хотя бы одного ребенка. Впрочем, сначала я планировала создать семью, а уж потом заводить детей. Однако годы шли, и вроде бы я даже чуть не вышла замуж – но почему-то все не складывалось и не складывалось.Ну, если говорить честно – я просто очень сильно хотела завести ребенка, а моего бойфренда (жениха? партнера? не знаю, как его теперь его и обозвать) это совсем не устраивало. Когда мы расстались, я плакала только об одном: что не забеременела за период наших отношений. В какой-то момент я успокоилась и приняла решение – пусть я буду матерью-одиночкой, но МАТЕРЬЮ. А усыновление как способ заведения ребенка для меня ничуть не противоречит беременности и родам. Забавно: я очень давно планировала для себя стать матерью в 25 лет. Удочерила я в 26, но разница в возрасте у меня с моей дочерью – 25 лет. Т.е. получается, что по факту я стала мамой именно в 25!
Иваново: туда и обратно Собирать документы я начала где-то с июня 2005 года и за два месяца таки управилась. Собирала все так долго потому, что действовала «без отрыва» от производства, да и лето стояло на дворе – то один врач в отпуске, то другой.Надо сказать, что сопротивления и предубеждения я не встретила нигде, пока собирала бумажки. Наша опека – совершенно разгильдяйская, но тем и чудесная. Я пришла к ним с полным комплектом бумаг, и они оформили все очень быстро, без всяких вопросов, страшных историй и прочей ерунды.И вот – конец июля, я обладатель долгожданного заключения! Начинаю думать, куда же собственно с ним бежать? Надо сказать, что я, думая о будущем ребенке, представляла себя мамой сына. Даже знала, какое имя ему дам, представляла, каким он будет :) Еще мне очень хотелось найти рыженького мальчика. Нет, конечно, я не была настроена на поиски «именно рыжего», а рассуждала так: если встречу рыжего малыша – 100% заберу его, если не встречу – то возьму, кто будет. Но в том, что у меня будет именно мальчик – я не сомневалась ни секунды
Неожиданно подруга присылает ссылку на волонтерский сайт – в одной из московских больниц лежит отказник, рыженький 3-х месячный мальчишка. Звоню в больницу «А можно приехать? Когда?» - «Сегодня к 5 часам подъедете?» - «Да!» - «Ждем».
Лечу в больницу, трясутся колени, и хорошо, что со мной едет подруга, потому что я была просто невменяема.Беру на руки малыша. Маленький, действительно рыжий, плачет, какие-то катетеры на нем… Ничего не чувствую, просто ощущение – ребенок. Вот он, ребенок, чего еще надо? Я о таком и мечтала, назову его как задумала – и будет мой сын.Пока мы общаемся с малышом, волонтер больницы рассказывает, что к мальчику приезжала семейная пара. Посмотрели его, и сказали – подумаем. И вот, уже недели три от них никаких известий – наверное, брать не будут.- Я его беру.- Вы уверены? Точно? Может, подумаете?- А чего думать? Беру. Какие мои действия теперь?- Хорошо. Приезжайте завтра к часу дня, будет зав. отделением. Я ее предупрежу. Вы с ней все обсудите, и дальше – в опеку.- Спасибо. Тогда – до завтра!Вылетаю из больницы – руки дрожат, колени трясутся. Никаких «особенных» чувств к мальчишке нет, но я их и не ждала – я просто решила, что это мой сын, и все. Советуюсь с подругой – опытной мамой – что мне ему привезти, что нужно таким малышам. Прикидываю, сколько времени уйдет на оформление документов, и когда же он будет дома. Думаю о нем, как о моем сыне.Утром следующего дня раздается звонок.- Вы знаете, тут такое дело … Появились те люди, ну та пара, помните, я рассказывала? Они позвонили зав. отделением, встречаются с ней сегодня. Они сказали, что все обдумали, и берут мальчика.- Но…- Вы понимаете, они – семья, их двое … и потом, они видели мальчика раньше. У них приоритет.Еду в больницу. Рыдаю по дороге туда, рыдаю там …. Чувство, будто рухнул мир. Смешно, как я могла за какие-то несколько часов почувствовать себя матерью этого ребенка? Но тогда мне было не смешно…Волонтеры меня утешали. Я опять сходила к малышу, взяла его на руки …. Мне было очень плохо.Залив слезами все, что можно было в больнице, я уехала домой.Дома пытаюсь придти в себя. Я могу … я могу поехать сейчас в его опеку, и что-то там наплести, откуда я о нем узнала, как увидела. Я могу успеть раньше той пары заявить о своих планах на этого ребенка, и опередить их. Да. Могу.Снова звонят из больницы:- Они говорили с зав. отделением. Они точно настроились. Точно – берут.Неожиданно мне в голову приходит простая мысль.У мальчика будет семья. Это же прекрасно! Ну неужели я не найду своего?! Я веду себя как истеричная баба, а какие собственно права я имею на этого мальчика? Да никаких. Та семья – хорошие люди, они будут любить своего сына. И я своего найду, и тогда у двоих детей будет семья, а не у одного. Приняв решение, я начинаю метаться – куда же мне теперь бежать?Моя районная опека тупит (отпуска же!), и я решила обратиться напрямую в Филатовскую больницу. Впрочем, туда мне попасть не удалось: в отделении, где лежат отказники, ждали какую-то комиссию, и попросили приехать «через две недели», обещав всяческую помощь и поддержку.Но ждать две недели я не смогла. И, к тому времени, когда меня ждали в Филатовке, я уже успела написать согласие на свою дочь в Иваново. Сейчас мне кажется, что все, что тогда происходило – было неслучайно. Мне был предназначен конкретный ребенок. И вот как мы встретились. Приехав домой после визита в «Филатовку», я залезла на 7ю и увидела сообщение от Светланы Никифоровой – Ивановского оператора. «Почему бы не написать ей? Ничего же не потеряю!», - подумалось мне. Без особых надежд, и без какого-либо желания ехать в Иваново я села писать письмо.Выглядело это примерно так:«Уважаемая Светлана!Я такая-то, имею заключение номер __, ищу мальчика в возрасте до 1 года, желательно рыжего».«А вдруг у них нет рыжего мальчика, но есть рыжая девочка?», – всполошилась я. Я девочку тогда заберу!Переписываю:«Ищу ребенка в возрасте примерно до 1 года, желательно рыжего».Подумала еще и добавила: «Но по возрасту жестких ограничений нет». И – отправила.На следующий день приходит ответ – в письме 10 фотографий, мальчики и девочки, до года либо чуть старше, все рыжие! Одна только девочка почему-то черная, как сейчас помню, что я подумала «А ее мне зачем прислали?». Как выбирать одного из этих десяти я не знала, но – надо было определиться. В итоге, я выбрала одну девочку – Оля, 5 мес. (почему девочку, я не знаю, но именно в тот момент я подумала – а может, дочка?).Дальше была эпопея с приездом в Иваново. Наметила один день – у Светланы не получалось, другой – у них опять что-то не то. Светлана предлагает мне третий вариант – я не могу, ответственное мероприятие на работе, никак не отпустят… В итоге приезд мой как-то оттянулся чуть ли не на неделю, а то и десять дней.Уже потом выяснилась маленькая деталь: именно в тот день, когда я приехала, мою девочку перевели из изолятора в группу (в изоляторе она провела чуть ли не 2 недели до этого). В группе она пробыла один (!) день, и опять отправилась в изолятор … Приедь я в любой другой день – я бы ее не встретила… Но – по порядку. Итак, я еду в Иваново, к девочке Оле. Еду не одна, а с сестрой: одна бы я точно не выдержала этого процесса. Приезжаю, беру направление, дальше – в Дом ребенка. Ищем ДР – таксист не знает, где он, привозит несколько не туда. Идем пеш?ком, ищем… Нашли, но подошли к зданию с другой стороны. Обходим территорию вдоль забора, идем, идем… А там знаете ли, ДР на болоте, ноги по колено мокрые от сырой травы, и в грязи :) Время поджимает, надо успеть до дневного сна… где же этот вход?! Я не выдержала – и мы полезли через забор. Сетка-рабица, между прочим! Горжусь собой – я наверное единственный усыновитель, который лез в ДР через забор! Все, пришли. Вот и группа, мне выносят девочку …. И внутри меня все замирает. Замирает от нечеловеческого ужаса – «это не моя!». Девочка – красотка, развита по возрасту, здорова … НЕ МОЯ!Стою с ней на руках в предбаннике группы, через открытую дверь смотрю на других детей. В манеже лежит черненькое существо, внимательно смотрит на меня. Смотрит, смотрит, и вдруг как заплачет – горько-горько. И я чувствую, что тот ребенок плачет из-за того, что я держу на руках Олю, а не его. Не могу передать, что я тогда чувствовала. Я вышла из ДР, уселась на асфальт… Что со мной не так? Я урод? Почему не она, почему не Оля??? Сама не понимая, что я делаю, звоню Светлане:- Можно мне направление на другого ребенка?- Но Оля же так на вас похожа!…- Да … простите … я не понимаю, что со мной … она прекрасная, но …. Можно я к вам сейчас приеду за направлением?- Я пришлю сейчас по факсу в ДР. На кого направление?Ой! Вот этого вопроса я не ожидала! Я и не знала – на кого направление-то? Думала, пока буду добираться до Светланы – все обдумаю. - Ээээ… На…. - Простите?- Там вот девочка была у вас, Юля. Темненькая такая. (Боже, что я говорю? Какая Юля? Какая «темненькая»?! Быстро говори кого-то другого! Там вот мальчик еще был, Ваня, вот на него наверное… а может, на Володю…)- А, …ова! Хорошо, уже отправляю. Идите к глав. врачу, сейчас факс придет. – Вешает трубку. Иду к глав. врачу. Ноги не гнутся, в голове – одна мысль: что я, черт побери, делаю? - Ну поднимайтесь в группу. Девочка в той же, где и Оля.Тот же предбанник. Тот же врач, только теперь с другим личным делом. Выносят ребенка.«Да! Это … это она! Я даже знаю, как ее зовут! На самом деле ее зовут Женя! И это точно моя дочка!».Ей восемь месяцев. И это ТОТ самый ребенок, плакавший в манеже полчаса назад…Сажаю ее на пеленальный столик, отпускаю руки, … а она складывается пополам. «Надо же – 8 мес., а еще не сидит» - мысль промелькает где-то на задворках в моей голове.Задворки же мозга отмечают слова врача и сестры, которые, кажется, что-то мне говорят.- Мать пила, у ребенка в карте алкогольная фетопатия. Но под вопросом.- Лен, а почему она ТАК раскачивается? – спрашивает сестра.- Доктор, Оле же пять месяцев., а Юле – ей же восемь? А почему она меньше Оли?! Лена, посмотри – она очень маленькая. Это нормально? – опять сестра. - Я … я ее беру. Где расписываться?- Смотрите – у вас есть десять дней …- Я. Ее. Беру.- Лен, подожди! Подумай! – снова сестра. Она переживает, что я ошибусь, что я не понимаю, что делаю… Я ее понимаю конечно Она-то еще не догадалась, что на самом деле – это не Юля, это – моя Женя. Направление подписано. Звоню маме. Она знала, что я ехала к маленькой Оле.- Мам, тут такой дело … В общем, я на другую девочку согласие подписала. Ее Юля зовут.- Как? КАК ее зовут? – мамин голос странно меняется.- Юля. А что такое? – искренне удивляюсь. Что такого в этом имени?- Ты не поверишь! Я всю неделю, всю неделю думала об этой твоей поездке. Думала, что ты едешь к девочке Оле. То есть, меня все время сбивало на мысли «Лена едет к Юле», и я все время себя поправляла: «К какой Юле? К Оле, к Оле она едет!». Нет, ну ты представляешь? Мистика! Дальше – путь на крыльях: Светлана (оператор), опека… Суд вот картину подпортил :) И дома мы были только через 2 месяца. Но это уже совсем другая история :)
Дочка
После удочерения прошел уже почти год, но я до сих пор помню те дни, как если бы это было вчера.Помню, как мы забирали Женю.Вместе со мной в Иваново поехали мои родители с машиной. Отец остался ждать нас у входа, а мы с мамой поднялись в группу. Мама до этого видела внучку только на одной размытой фотографии, и, как потом она мне призналась, безумно волновалась. С одной стороны, она ждала внуков, и никогда не была против усыновления, с другой … ей было страшно. Страшно, что ребенок окажется очень больным, с неврологическими проблемами, что она не сможет полюбить его как родного внука, что он чисто физиологически будет ей неприятен и пр. И вот, помню я, подходим мы к дверям группы, заглядываем – дети лежат в манежах, кто-то сидит в ходунках… Своей девочки я почему-то не вижу, стою и просто тупо смотрю на детей. Рядом трясется мама (физически трясется – ее просто била дрожь!).Приходит нянечка, заскакивает в группу и выносит Женьку. И тут я слышу рядом с собой мамин дикий вопль: «Это наша?? НАША?! Это она?? Боже мой! Боже мой, КАКАЯ она красивая! Боже мой, радость-то какая!»Я, честно сказать, такой реакции совсем не ожидала :) Назвать ее «бурной» - ничего не сказать. Выглядело все это посильнее индийского кино!Мама же потом рассказала, что она, заглянув в группу, увидела малыша в стульчике – невероятно красивого, с безумно горькими и грустными глазами. Малыш посмотрел на нее – и как душу прожег взглядом. А мама подумала: «Вот бы это была наша! Какой чудесный ребенок! Ой, интересно, а наша-то – какая?… Лучше бы этого малыша забрать!». Да-да, это Женька и была – в стульчике, одетая в новый комбинезончик, дожидалась нас… Представляете, как обрадовалась мама узнав, что мы забираем именно этого малыша?! До Москвы мы добирались часов пять, и дорога была безумно тяжелой. Женя рыдала, ей было безумно страшно, а мы никак не могли ее успокоить…Впрочем, дома она адаптировалась очень быстро, даже раскачиваться перестала уже через неделю.Правда, как она жадно ела, как плакала при виде бутылочек (даже пустых), как подбирала крошки еды со своего столика – я этого наверное никогда не забуду…Сейчас-то накормить ребенка – страшная проблема, вокруг нее приходится плясать с игрушками и песнями, уговаривать «скушать ложечку». Впрочем, она просто знает, что мы все принадлежим ей одной, что мы – ее полная собственность, вот и крутит родственничками по полной программе.
Что еще я могу сказать? Ребенок – это счастье! С появлением Жени у меня началась новая жизнь, и я просто счастлива быть мамой.
Все началось с градусника.Дело было в 2001 году. Как-то раз я искала в Интернете какую-то информацию, и по случайной ссылке меня вынесло на конференцию «Приемный ребенок» на сайте www.7ya.ru . Помню, что ничего связанного с детьми, и тем более усыновлением, я не искала – простое сочетание слов запроса «Яндексу» про законодательство РФ выдало среди прочих ссылок чью-то тему в конференции.Начала читать конференцию я из чистого любопытства, и одним из первых прочитанных мною сообщений была просьба Алексея Рудова помочь купить инфракрасный градусник для лежачего ребенка из приюта. Нет, меня это сообщение не растрогало – я вообще очень спокойный и прагматичный человек. Помню даже, что подумала примерно так: «Ничего себе, довели страну – градусников в детских домах не хватает!». Написала Алексею и привезла необходимый прибор.Так я познакомилась с Алексеем, проектом «К новой семье» и Конференцией. Наверное, именно тогда моя жизнь изменилась – нет, конечно, я всегда знала о существовании детских домов и брошенных детей, но именно после знакомства с Алексеем я стала ездить к детям, общаться с волонтерами проекта, читать истории усыновителей. Логично, что однажды я приняла решение обязательно усыновить хотя бы одного ребенка. Впрочем, сначала я планировала создать семью, а уж потом заводить детей. Однако годы шли, и вроде бы я даже чуть не вышла замуж – но почему-то все не складывалось и не складывалось.Ну, если говорить честно – я просто очень сильно хотела завести ребенка, а моего бойфренда (жениха? партнера? не знаю, как его теперь его и обозвать) это совсем не устраивало. Когда мы расстались, я плакала только об одном: что не забеременела за период наших отношений. В какой-то момент я успокоилась и приняла решение – пусть я буду матерью-одиночкой, но МАТЕРЬЮ. А усыновление как способ заведения ребенка для меня ничуть не противоречит беременности и родам. Забавно: я очень давно планировала для себя стать матерью в 25 лет. Удочерила я в 26, но разница в возрасте у меня с моей дочерью – 25 лет. Т.е. получается, что по факту я стала мамой именно в 25!
Иваново: туда и обратно Собирать документы я начала где-то с июня 2005 года и за два месяца таки управилась. Собирала все так долго потому, что действовала «без отрыва» от производства, да и лето стояло на дворе – то один врач в отпуске, то другой.Надо сказать, что сопротивления и предубеждения я не встретила нигде, пока собирала бумажки. Наша опека – совершенно разгильдяйская, но тем и чудесная. Я пришла к ним с полным комплектом бумаг, и они оформили все очень быстро, без всяких вопросов, страшных историй и прочей ерунды.И вот – конец июля, я обладатель долгожданного заключения! Начинаю думать, куда же собственно с ним бежать? Надо сказать, что я, думая о будущем ребенке, представляла себя мамой сына. Даже знала, какое имя ему дам, представляла, каким он будет :) Еще мне очень хотелось найти рыженького мальчика. Нет, конечно, я не была настроена на поиски «именно рыжего», а рассуждала так: если встречу рыжего малыша – 100% заберу его, если не встречу – то возьму, кто будет. Но в том, что у меня будет именно мальчик – я не сомневалась ни секунды
Неожиданно подруга присылает ссылку на волонтерский сайт – в одной из московских больниц лежит отказник, рыженький 3-х месячный мальчишка. Звоню в больницу «А можно приехать? Когда?» - «Сегодня к 5 часам подъедете?» - «Да!» - «Ждем».
Лечу в больницу, трясутся колени, и хорошо, что со мной едет подруга, потому что я была просто невменяема.Беру на руки малыша. Маленький, действительно рыжий, плачет, какие-то катетеры на нем… Ничего не чувствую, просто ощущение – ребенок. Вот он, ребенок, чего еще надо? Я о таком и мечтала, назову его как задумала – и будет мой сын.Пока мы общаемся с малышом, волонтер больницы рассказывает, что к мальчику приезжала семейная пара. Посмотрели его, и сказали – подумаем. И вот, уже недели три от них никаких известий – наверное, брать не будут.- Я его беру.- Вы уверены? Точно? Может, подумаете?- А чего думать? Беру. Какие мои действия теперь?- Хорошо. Приезжайте завтра к часу дня, будет зав. отделением. Я ее предупрежу. Вы с ней все обсудите, и дальше – в опеку.- Спасибо. Тогда – до завтра!Вылетаю из больницы – руки дрожат, колени трясутся. Никаких «особенных» чувств к мальчишке нет, но я их и не ждала – я просто решила, что это мой сын, и все. Советуюсь с подругой – опытной мамой – что мне ему привезти, что нужно таким малышам. Прикидываю, сколько времени уйдет на оформление документов, и когда же он будет дома. Думаю о нем, как о моем сыне.Утром следующего дня раздается звонок.- Вы знаете, тут такое дело … Появились те люди, ну та пара, помните, я рассказывала? Они позвонили зав. отделением, встречаются с ней сегодня. Они сказали, что все обдумали, и берут мальчика.- Но…- Вы понимаете, они – семья, их двое … и потом, они видели мальчика раньше. У них приоритет.Еду в больницу. Рыдаю по дороге туда, рыдаю там …. Чувство, будто рухнул мир. Смешно, как я могла за какие-то несколько часов почувствовать себя матерью этого ребенка? Но тогда мне было не смешно…Волонтеры меня утешали. Я опять сходила к малышу, взяла его на руки …. Мне было очень плохо.Залив слезами все, что можно было в больнице, я уехала домой.Дома пытаюсь придти в себя. Я могу … я могу поехать сейчас в его опеку, и что-то там наплести, откуда я о нем узнала, как увидела. Я могу успеть раньше той пары заявить о своих планах на этого ребенка, и опередить их. Да. Могу.Снова звонят из больницы:- Они говорили с зав. отделением. Они точно настроились. Точно – берут.Неожиданно мне в голову приходит простая мысль.У мальчика будет семья. Это же прекрасно! Ну неужели я не найду своего?! Я веду себя как истеричная баба, а какие собственно права я имею на этого мальчика? Да никаких. Та семья – хорошие люди, они будут любить своего сына. И я своего найду, и тогда у двоих детей будет семья, а не у одного. Приняв решение, я начинаю метаться – куда же мне теперь бежать?Моя районная опека тупит (отпуска же!), и я решила обратиться напрямую в Филатовскую больницу. Впрочем, туда мне попасть не удалось: в отделении, где лежат отказники, ждали какую-то комиссию, и попросили приехать «через две недели», обещав всяческую помощь и поддержку.Но ждать две недели я не смогла. И, к тому времени, когда меня ждали в Филатовке, я уже успела написать согласие на свою дочь в Иваново. Сейчас мне кажется, что все, что тогда происходило – было неслучайно. Мне был предназначен конкретный ребенок. И вот как мы встретились. Приехав домой после визита в «Филатовку», я залезла на 7ю и увидела сообщение от Светланы Никифоровой – Ивановского оператора. «Почему бы не написать ей? Ничего же не потеряю!», - подумалось мне. Без особых надежд, и без какого-либо желания ехать в Иваново я села писать письмо.Выглядело это примерно так:«Уважаемая Светлана!Я такая-то, имею заключение номер __, ищу мальчика в возрасте до 1 года, желательно рыжего».«А вдруг у них нет рыжего мальчика, но есть рыжая девочка?», – всполошилась я. Я девочку тогда заберу!Переписываю:«Ищу ребенка в возрасте примерно до 1 года, желательно рыжего».Подумала еще и добавила: «Но по возрасту жестких ограничений нет». И – отправила.На следующий день приходит ответ – в письме 10 фотографий, мальчики и девочки, до года либо чуть старше, все рыжие! Одна только девочка почему-то черная, как сейчас помню, что я подумала «А ее мне зачем прислали?». Как выбирать одного из этих десяти я не знала, но – надо было определиться. В итоге, я выбрала одну девочку – Оля, 5 мес. (почему девочку, я не знаю, но именно в тот момент я подумала – а может, дочка?).Дальше была эпопея с приездом в Иваново. Наметила один день – у Светланы не получалось, другой – у них опять что-то не то. Светлана предлагает мне третий вариант – я не могу, ответственное мероприятие на работе, никак не отпустят… В итоге приезд мой как-то оттянулся чуть ли не на неделю, а то и десять дней.Уже потом выяснилась маленькая деталь: именно в тот день, когда я приехала, мою девочку перевели из изолятора в группу (в изоляторе она провела чуть ли не 2 недели до этого). В группе она пробыла один (!) день, и опять отправилась в изолятор … Приедь я в любой другой день – я бы ее не встретила… Но – по порядку. Итак, я еду в Иваново, к девочке Оле. Еду не одна, а с сестрой: одна бы я точно не выдержала этого процесса. Приезжаю, беру направление, дальше – в Дом ребенка. Ищем ДР – таксист не знает, где он, привозит несколько не туда. Идем пеш?ком, ищем… Нашли, но подошли к зданию с другой стороны. Обходим территорию вдоль забора, идем, идем… А там знаете ли, ДР на болоте, ноги по колено мокрые от сырой травы, и в грязи :) Время поджимает, надо успеть до дневного сна… где же этот вход?! Я не выдержала – и мы полезли через забор. Сетка-рабица, между прочим! Горжусь собой – я наверное единственный усыновитель, который лез в ДР через забор! Все, пришли. Вот и группа, мне выносят девочку …. И внутри меня все замирает. Замирает от нечеловеческого ужаса – «это не моя!». Девочка – красотка, развита по возрасту, здорова … НЕ МОЯ!Стою с ней на руках в предбаннике группы, через открытую дверь смотрю на других детей. В манеже лежит черненькое существо, внимательно смотрит на меня. Смотрит, смотрит, и вдруг как заплачет – горько-горько. И я чувствую, что тот ребенок плачет из-за того, что я держу на руках Олю, а не его. Не могу передать, что я тогда чувствовала. Я вышла из ДР, уселась на асфальт… Что со мной не так? Я урод? Почему не она, почему не Оля??? Сама не понимая, что я делаю, звоню Светлане:- Можно мне направление на другого ребенка?- Но Оля же так на вас похожа!…- Да … простите … я не понимаю, что со мной … она прекрасная, но …. Можно я к вам сейчас приеду за направлением?- Я пришлю сейчас по факсу в ДР. На кого направление?Ой! Вот этого вопроса я не ожидала! Я и не знала – на кого направление-то? Думала, пока буду добираться до Светланы – все обдумаю. - Ээээ… На…. - Простите?- Там вот девочка была у вас, Юля. Темненькая такая. (Боже, что я говорю? Какая Юля? Какая «темненькая»?! Быстро говори кого-то другого! Там вот мальчик еще был, Ваня, вот на него наверное… а может, на Володю…)- А, …ова! Хорошо, уже отправляю. Идите к глав. врачу, сейчас факс придет. – Вешает трубку. Иду к глав. врачу. Ноги не гнутся, в голове – одна мысль: что я, черт побери, делаю? - Ну поднимайтесь в группу. Девочка в той же, где и Оля.Тот же предбанник. Тот же врач, только теперь с другим личным делом. Выносят ребенка.«Да! Это … это она! Я даже знаю, как ее зовут! На самом деле ее зовут Женя! И это точно моя дочка!».Ей восемь месяцев. И это ТОТ самый ребенок, плакавший в манеже полчаса назад…Сажаю ее на пеленальный столик, отпускаю руки, … а она складывается пополам. «Надо же – 8 мес., а еще не сидит» - мысль промелькает где-то на задворках в моей голове.Задворки же мозга отмечают слова врача и сестры, которые, кажется, что-то мне говорят.- Мать пила, у ребенка в карте алкогольная фетопатия. Но под вопросом.- Лен, а почему она ТАК раскачивается? – спрашивает сестра.- Доктор, Оле же пять месяцев., а Юле – ей же восемь? А почему она меньше Оли?! Лена, посмотри – она очень маленькая. Это нормально? – опять сестра. - Я … я ее беру. Где расписываться?- Смотрите – у вас есть десять дней …- Я. Ее. Беру.- Лен, подожди! Подумай! – снова сестра. Она переживает, что я ошибусь, что я не понимаю, что делаю… Я ее понимаю конечно Она-то еще не догадалась, что на самом деле – это не Юля, это – моя Женя. Направление подписано. Звоню маме. Она знала, что я ехала к маленькой Оле.- Мам, тут такой дело … В общем, я на другую девочку согласие подписала. Ее Юля зовут.- Как? КАК ее зовут? – мамин голос странно меняется.- Юля. А что такое? – искренне удивляюсь. Что такого в этом имени?- Ты не поверишь! Я всю неделю, всю неделю думала об этой твоей поездке. Думала, что ты едешь к девочке Оле. То есть, меня все время сбивало на мысли «Лена едет к Юле», и я все время себя поправляла: «К какой Юле? К Оле, к Оле она едет!». Нет, ну ты представляешь? Мистика! Дальше – путь на крыльях: Светлана (оператор), опека… Суд вот картину подпортил :) И дома мы были только через 2 месяца. Но это уже совсем другая история :)
Дочка
После удочерения прошел уже почти год, но я до сих пор помню те дни, как если бы это было вчера.Помню, как мы забирали Женю.Вместе со мной в Иваново поехали мои родители с машиной. Отец остался ждать нас у входа, а мы с мамой поднялись в группу. Мама до этого видела внучку только на одной размытой фотографии, и, как потом она мне призналась, безумно волновалась. С одной стороны, она ждала внуков, и никогда не была против усыновления, с другой … ей было страшно. Страшно, что ребенок окажется очень больным, с неврологическими проблемами, что она не сможет полюбить его как родного внука, что он чисто физиологически будет ей неприятен и пр. И вот, помню я, подходим мы к дверям группы, заглядываем – дети лежат в манежах, кто-то сидит в ходунках… Своей девочки я почему-то не вижу, стою и просто тупо смотрю на детей. Рядом трясется мама (физически трясется – ее просто била дрожь!).Приходит нянечка, заскакивает в группу и выносит Женьку. И тут я слышу рядом с собой мамин дикий вопль: «Это наша?? НАША?! Это она?? Боже мой! Боже мой, КАКАЯ она красивая! Боже мой, радость-то какая!»Я, честно сказать, такой реакции совсем не ожидала :) Назвать ее «бурной» - ничего не сказать. Выглядело все это посильнее индийского кино!Мама же потом рассказала, что она, заглянув в группу, увидела малыша в стульчике – невероятно красивого, с безумно горькими и грустными глазами. Малыш посмотрел на нее – и как душу прожег взглядом. А мама подумала: «Вот бы это была наша! Какой чудесный ребенок! Ой, интересно, а наша-то – какая?… Лучше бы этого малыша забрать!». Да-да, это Женька и была – в стульчике, одетая в новый комбинезончик, дожидалась нас… Представляете, как обрадовалась мама узнав, что мы забираем именно этого малыша?! До Москвы мы добирались часов пять, и дорога была безумно тяжелой. Женя рыдала, ей было безумно страшно, а мы никак не могли ее успокоить…Впрочем, дома она адаптировалась очень быстро, даже раскачиваться перестала уже через неделю.Правда, как она жадно ела, как плакала при виде бутылочек (даже пустых), как подбирала крошки еды со своего столика – я этого наверное никогда не забуду…Сейчас-то накормить ребенка – страшная проблема, вокруг нее приходится плясать с игрушками и песнями, уговаривать «скушать ложечку». Впрочем, она просто знает, что мы все принадлежим ей одной, что мы – ее полная собственность, вот и крутит родственничками по полной программе.
Что еще я могу сказать? Ребенок – это счастье! С появлением Жени у меня началась новая жизнь, и я просто счастлива быть мамой.
Осеннее обострение заканчивается усыновлением
Подлинная история усыновленных детей больше похожа на рождественскую сказку
Под Рождество и Новый год всегда хочется чуда. И иногда эти чудеса действительно происходят. Только совершают их не высшие силы и даже не сказочный Дед Мороз, а вполне обычные люди. Мальчику Мише и девочке Вите повезло. Брошенные матерями еще в роддомах, под Новый год они нашли новых родителей. Настоящих.
"Осеннее обострение заканчивается усыновлением"
Сначала нам рассказали про Виту. Буквально неделю назад ее удочерила семья с многообещающей фамилией Магнат - 31-летняя Дина, менеджер по развитию бизнеса в московском представительстве крупной западной компании, и 32-летний Лев, владелец небольшой фирмы по продаже автозапчастей. Мы обрадовались и отправились к Магнатам в гости смотреть на новообретенную дочь.
- А почему вас так интересует младшая? - удивляется Дина. - Мне за старшего обидно!
- Видите ли, Новый год, у девочки начинается новая жизнь в семье... Старший - это пятилетний кареглазый блондин Миша. Он неподалеку возится с сестрой - не то поправляет на ней ползунки, не то просто играет, а потом исчезает в глубинах квартиры весьма замысловатой планировки: ему пора одеваться, они с папой идут в театр. "Может, он и ревнует в глубине души к Вите, но относится к ней хорошо, - рассказывает Дина. - Не может слышать, как она плачет, бежит ее успокаивать".
Сама трехмесячная Вита невозмутимо наблюдает за суетой взрослых вокруг. Дина заворачивает ее в меховой конверт и в плетеной люльке выносит спать на балкон: пусть дышит свежим воздухом. Ребенок беспрекословно засыпает. "Укачивать ее? Даже вопроса такого не возникает, - комментирует Дина. - Она достаточно спокойная. То ли приучаются они в доме ребенка к этому... Хотя я думаю, что она нам еще даст прикурить, когда станет старше".
"Дети - это дети, не важно, откуда они взялись"
С "биологическими" (в терминологии Дины) детьми у четы Магнат возникли трудности. "В принципе они могут у нас быть, - говорит Дина. - Но мы чуть-чуть походили по врачам и решили, что хотим иметь детей, а не тратить силы и годы на походы по клиникам".
Уговаривать мужа взять приемного ребенка Дине не пришлось. "Как только выяснилось, что у нас есть проблемы с кровными детьми, у мужа первая реакция была: значит, будут приемные, - вспоминает Дина. - У нас изначально был одинаковый взгляд на это. Дети - это дети, не важно, откуда они взялись". Пожилая сотрудница органов опеки говорила ей ровно то же самое, что говорят потенциальным усыновителям в большинстве российских опек: "Все дети в домах ребенка больные, неизвестно откуда, хороших детей разбирают еще в роддомах. Если у вас есть знакомые главврачи роддомов, ищите ребенка там". Дина была подготовлена к таким разговорам чтением в интернете конференций по усыновлению и представляла, чему стоит верить, а чему - нет.
- Отказным детям в 100% случаев ставят диагноз "задержка психомоторного и психоречевого развития", - говорит она. - При этом "задержку психоречевого развития" могут поставить в доречевой стадии. Конечно, дети в детдомах отстают в развитии, потому что их там 15 человек в группе, но в семье это уходит. Когда мы принимали решение об усыновлении, наверное, какие-то сомнения у меня были, их не могло не быть. Помню, как я в интернете смотрела фотографии приемных родителей и детей. Для меня было важно убедиться, что это обычные дети. Так оно и было.
Несмотря на серьезную теоретическую подготовку, Дина почти поверила сотруднице опеки. А та заговорила о следующей обязательной страшилке для усыновителей - о генах: "Вы же понимаете, если отец пил - и ребенок будет пить, мать гуляла - и дочь будет гулять". "И тут я очнулась, - вспоминает Дина. - Говорю: стоп, давайте мне направление в дом ребенка".
Больные. Или очень больные
До Нового года тогда оставалось чуть больше месяца. Поиском ребенка Магнаты решили заняться после праздников, но не выдержали и все-таки поехали в дом ребенка - просто на разведку.
Никаких особых требований к внешности будущего малыша не выдвигалось. Единственное пожелание касалось возраста - хотелось малыша около года. "Еще было смутное ощущение, что хочу мальчика", - вспоминает Дина.
- В доме ребенка нам заявили: а у нас дети все больные, ничего нет, - вспоминает Дина. - Так и сказали: "ничего". Нет, сотрудники дома ребенка на самом деле хорошие, просто, когда человек занимается этим 20 лет, у него взгляд меняется.
Расстроенной паре сообщили, что после Нового года будет "поступление" и что гражданам России выберут детей получше, а иностранцы пусть усыновляют остальных. Что, в общем-то, соответствует законодательству, которое устанавливает для россиян приоритет при усыновлении.
И вдруг кого-то осенило: а вот есть такой-то, хороший мальчишка, давайте его покажем. Правда, ему уже почти два года и у него больные почки... Оказалось, что мальчик, о котором вспомнила сотрудница дома ребенка, в младенчестве перенес острый пиелонефрит. Из-за этого от него отказалась чета врачей, которая хотела было его усыновить.
Подняли медицинские карты и выяснили, что уже год как у мальчика все анализы в порядке, а пока смотрели карту, появился сам малыш.
- Его принесли, - вспоминает Дина. - Толстый, зареванный, в малиновой футболке и шортах поверх колготок. Я толстых не люблю, хотя было видно, что мальчик красивый. Отнесли обратно в группу. Все дети носятся, а этот ходит и игрушки в ведро собирает. Спокойный такой, рассудительный. Потом подошел к окну, ткнул в него пальцем и сказал: "Би-би". Он почти не говорил тогда.
Рассказывая о первой встрече с Мишей, Дина удивительным образом обходится без пафоса и штампов вроде "когда я увидела эти глаза, сразу поняла, что это мой ребенок" или «посмотрела на него - и что-то внутри екнуло".
- Ничего у меня не екнуло, - говорит она. - Вот многие с этим носятся, а я вообще не понимаю, что это значит. Любовь к детям рождается, когда начинаешь с ними заниматься. Мы шли без завышенных ожиданий, что вот сейчас увидим друг друга и начнется у нас безумная любовь.
Магнаты ушли, не приняв никакого решения. Но у Дины осталось чувство неудовлетворенности, поэтому вечером она снова поехала в дом ребенка, взяв для поддержки свою тетю.
- Я думала: только бы меня не заставили взять его на руки, - рассказывает Дина. - Потому что это уже будет обязательством, которое я не смогу нарушить, а к обязательствам я была не готова.
Но не знавшая об этих размышлениях тетя, поиграв с ребенком, вручила его Дине.
- Он вцепился в меня руками и ногами, положил голову на плечо и так затих. Чужой ребенок, запах неприятный, жалко его - но отступать некуда.
Вечером с мужем приняли решение: ребенок как ребенок, две руки, две ноги - берем. Так за десять дней до 2003 года у почти двухлетнего Миши появилась семья.
- У нас не было с ним сложностей, он очень быстро все понял, - говорит Дина. - Бывает, что дети "срываются", когда попадают в семью, но у нас такого не было. Нам повезло. Миха очень светлый- он засыпает и просыпается с улыбкой. Мне кажется, это у него врожденное. В доме ребенка он такой же был. Проблемы? Он до сих пор не очень чисто говорит. Может быть, это оттого, что первые два года своей жизни он провел не так, как хотелось бы. А может, так было бы в любом случае.
Через восемь месяцев жизни в семье Миша, у которого, как почти у любого малыша из дома ребенка, стоял диагноз "задержка в психомоторном развитии", пошел в детский сад и оказался там в числе самых "продвинутых" детей. "Он все очень быстро схватывает, - говорит Дина, - хорошо умеет общаться. С ним можно договариваться, он очень адекватный".
Кроме того, Миша оказался весьма спортивным: он катается на горных лыжах и роликах, в четыре года освоил двухколесный велосипед.
Стены квартиры Магнатов увешаны семейными фотографиями. Их главный герой - пока Миша. Вот портрет Миши с папой, вот с дедушкой, а вот целая лента фотографий с мамой и папой на горнолыжном склоне - словом, семейная идиллия.
"Девочка чудесная, но "национальная"
Но Льву идиллия, видимо, казалась недостаточно полной. Через год после усыновления Миши у него родилась идея взять еще и девочку. Объяснение простое - "классно же". Идея пропагандировалась года полтора, пока Дина наконец не согласилась. Возраст будущей дочки определили от года до трех.
По старой памяти девочку решили искать в том же доме ребенка, откуда взяли Мишу. Оказалось, что девочек нужного возраста там сейчас нет, зато много совсем малюток. "Есть трехмесячная девочка, такая чудесная, но... "национальная", - сказала врач. "Национальная" означало "таджичка". Национальность Дине была безразлична, а вот возраст ребенка немного пугал. Тем не менее, не дождавшись, пока муж вернется из командировки, она отправилась посмотреть на девочку. "Дали мне на руки маленькую, - говорит Дина. - Красивейшие глаза, умнейший взгляд - ну как я ее отдам? Скажу, что хотела постарше?"
- Ребенка нельзя выбирать, - рассуждает она. - Если ты идешь в детский дом с мыслью о выборе, лучше подождать, пока в голове не настанет порядок и ты не будеш?ь готов взять любого ребенка. Детей должно хотеться так, чтобы было все равно, какой у них цвет глаз или волос. Когда ты ребенка рожаешь, выбирать же невозможно, какой родился - такой и родился.
И подумав, добавляет: "Но есть совсем уж страшные диагнозы, с которыми мы бы ребенка не взяли".
Дина и Лев не собираются скрывать от детей то, что они были усыновлены. Да с Мишей этот номер уже и не пройдет. Он знает, что родила его не Дина, а другая тетя, но для него в этой мысли нет ничего шокирующего. У Магнатов масса знакомых семей с усыновленными детьми, поэтому для мальчика это совершенно естественная ситуация. А сейчас, когда на его глазах усыновили Виту, все стало еще проще.
По словам Дины, окружающие - от родственников до начальства на работе - относятся к их семье доброжелательно.
- Проще надо быть, усыновляешь ли ты ребенка или рожаешь его, - объясняет Дина. - Тогда и дети будут хорошими, и соседки не будут сплетничать. Главное - не нервничать.
Печатается с согласия семьи Магнат. Автор материала Наталья Коныгина
Под Рождество и Новый год всегда хочется чуда. И иногда эти чудеса действительно происходят. Только совершают их не высшие силы и даже не сказочный Дед Мороз, а вполне обычные люди. Мальчику Мише и девочке Вите повезло. Брошенные матерями еще в роддомах, под Новый год они нашли новых родителей. Настоящих.
"Осеннее обострение заканчивается усыновлением"
Сначала нам рассказали про Виту. Буквально неделю назад ее удочерила семья с многообещающей фамилией Магнат - 31-летняя Дина, менеджер по развитию бизнеса в московском представительстве крупной западной компании, и 32-летний Лев, владелец небольшой фирмы по продаже автозапчастей. Мы обрадовались и отправились к Магнатам в гости смотреть на новообретенную дочь.
- А почему вас так интересует младшая? - удивляется Дина. - Мне за старшего обидно!
- Видите ли, Новый год, у девочки начинается новая жизнь в семье... Старший - это пятилетний кареглазый блондин Миша. Он неподалеку возится с сестрой - не то поправляет на ней ползунки, не то просто играет, а потом исчезает в глубинах квартиры весьма замысловатой планировки: ему пора одеваться, они с папой идут в театр. "Может, он и ревнует в глубине души к Вите, но относится к ней хорошо, - рассказывает Дина. - Не может слышать, как она плачет, бежит ее успокаивать".
Сама трехмесячная Вита невозмутимо наблюдает за суетой взрослых вокруг. Дина заворачивает ее в меховой конверт и в плетеной люльке выносит спать на балкон: пусть дышит свежим воздухом. Ребенок беспрекословно засыпает. "Укачивать ее? Даже вопроса такого не возникает, - комментирует Дина. - Она достаточно спокойная. То ли приучаются они в доме ребенка к этому... Хотя я думаю, что она нам еще даст прикурить, когда станет старше".
"Дети - это дети, не важно, откуда они взялись"
С "биологическими" (в терминологии Дины) детьми у четы Магнат возникли трудности. "В принципе они могут у нас быть, - говорит Дина. - Но мы чуть-чуть походили по врачам и решили, что хотим иметь детей, а не тратить силы и годы на походы по клиникам".
Уговаривать мужа взять приемного ребенка Дине не пришлось. "Как только выяснилось, что у нас есть проблемы с кровными детьми, у мужа первая реакция была: значит, будут приемные, - вспоминает Дина. - У нас изначально был одинаковый взгляд на это. Дети - это дети, не важно, откуда они взялись". Пожилая сотрудница органов опеки говорила ей ровно то же самое, что говорят потенциальным усыновителям в большинстве российских опек: "Все дети в домах ребенка больные, неизвестно откуда, хороших детей разбирают еще в роддомах. Если у вас есть знакомые главврачи роддомов, ищите ребенка там". Дина была подготовлена к таким разговорам чтением в интернете конференций по усыновлению и представляла, чему стоит верить, а чему - нет.
- Отказным детям в 100% случаев ставят диагноз "задержка психомоторного и психоречевого развития", - говорит она. - При этом "задержку психоречевого развития" могут поставить в доречевой стадии. Конечно, дети в детдомах отстают в развитии, потому что их там 15 человек в группе, но в семье это уходит. Когда мы принимали решение об усыновлении, наверное, какие-то сомнения у меня были, их не могло не быть. Помню, как я в интернете смотрела фотографии приемных родителей и детей. Для меня было важно убедиться, что это обычные дети. Так оно и было.
Несмотря на серьезную теоретическую подготовку, Дина почти поверила сотруднице опеки. А та заговорила о следующей обязательной страшилке для усыновителей - о генах: "Вы же понимаете, если отец пил - и ребенок будет пить, мать гуляла - и дочь будет гулять". "И тут я очнулась, - вспоминает Дина. - Говорю: стоп, давайте мне направление в дом ребенка".
Больные. Или очень больные
До Нового года тогда оставалось чуть больше месяца. Поиском ребенка Магнаты решили заняться после праздников, но не выдержали и все-таки поехали в дом ребенка - просто на разведку.
Никаких особых требований к внешности будущего малыша не выдвигалось. Единственное пожелание касалось возраста - хотелось малыша около года. "Еще было смутное ощущение, что хочу мальчика", - вспоминает Дина.
- В доме ребенка нам заявили: а у нас дети все больные, ничего нет, - вспоминает Дина. - Так и сказали: "ничего". Нет, сотрудники дома ребенка на самом деле хорошие, просто, когда человек занимается этим 20 лет, у него взгляд меняется.
Расстроенной паре сообщили, что после Нового года будет "поступление" и что гражданам России выберут детей получше, а иностранцы пусть усыновляют остальных. Что, в общем-то, соответствует законодательству, которое устанавливает для россиян приоритет при усыновлении.
И вдруг кого-то осенило: а вот есть такой-то, хороший мальчишка, давайте его покажем. Правда, ему уже почти два года и у него больные почки... Оказалось, что мальчик, о котором вспомнила сотрудница дома ребенка, в младенчестве перенес острый пиелонефрит. Из-за этого от него отказалась чета врачей, которая хотела было его усыновить.
Подняли медицинские карты и выяснили, что уже год как у мальчика все анализы в порядке, а пока смотрели карту, появился сам малыш.
- Его принесли, - вспоминает Дина. - Толстый, зареванный, в малиновой футболке и шортах поверх колготок. Я толстых не люблю, хотя было видно, что мальчик красивый. Отнесли обратно в группу. Все дети носятся, а этот ходит и игрушки в ведро собирает. Спокойный такой, рассудительный. Потом подошел к окну, ткнул в него пальцем и сказал: "Би-би". Он почти не говорил тогда.
Рассказывая о первой встрече с Мишей, Дина удивительным образом обходится без пафоса и штампов вроде "когда я увидела эти глаза, сразу поняла, что это мой ребенок" или «посмотрела на него - и что-то внутри екнуло".
- Ничего у меня не екнуло, - говорит она. - Вот многие с этим носятся, а я вообще не понимаю, что это значит. Любовь к детям рождается, когда начинаешь с ними заниматься. Мы шли без завышенных ожиданий, что вот сейчас увидим друг друга и начнется у нас безумная любовь.
Магнаты ушли, не приняв никакого решения. Но у Дины осталось чувство неудовлетворенности, поэтому вечером она снова поехала в дом ребенка, взяв для поддержки свою тетю.
- Я думала: только бы меня не заставили взять его на руки, - рассказывает Дина. - Потому что это уже будет обязательством, которое я не смогу нарушить, а к обязательствам я была не готова.
Но не знавшая об этих размышлениях тетя, поиграв с ребенком, вручила его Дине.
- Он вцепился в меня руками и ногами, положил голову на плечо и так затих. Чужой ребенок, запах неприятный, жалко его - но отступать некуда.
Вечером с мужем приняли решение: ребенок как ребенок, две руки, две ноги - берем. Так за десять дней до 2003 года у почти двухлетнего Миши появилась семья.
- У нас не было с ним сложностей, он очень быстро все понял, - говорит Дина. - Бывает, что дети "срываются", когда попадают в семью, но у нас такого не было. Нам повезло. Миха очень светлый- он засыпает и просыпается с улыбкой. Мне кажется, это у него врожденное. В доме ребенка он такой же был. Проблемы? Он до сих пор не очень чисто говорит. Может быть, это оттого, что первые два года своей жизни он провел не так, как хотелось бы. А может, так было бы в любом случае.
Через восемь месяцев жизни в семье Миша, у которого, как почти у любого малыша из дома ребенка, стоял диагноз "задержка в психомоторном развитии", пошел в детский сад и оказался там в числе самых "продвинутых" детей. "Он все очень быстро схватывает, - говорит Дина, - хорошо умеет общаться. С ним можно договариваться, он очень адекватный".
Кроме того, Миша оказался весьма спортивным: он катается на горных лыжах и роликах, в четыре года освоил двухколесный велосипед.
Стены квартиры Магнатов увешаны семейными фотографиями. Их главный герой - пока Миша. Вот портрет Миши с папой, вот с дедушкой, а вот целая лента фотографий с мамой и папой на горнолыжном склоне - словом, семейная идиллия.
"Девочка чудесная, но "национальная"
Но Льву идиллия, видимо, казалась недостаточно полной. Через год после усыновления Миши у него родилась идея взять еще и девочку. Объяснение простое - "классно же". Идея пропагандировалась года полтора, пока Дина наконец не согласилась. Возраст будущей дочки определили от года до трех.
По старой памяти девочку решили искать в том же доме ребенка, откуда взяли Мишу. Оказалось, что девочек нужного возраста там сейчас нет, зато много совсем малюток. "Есть трехмесячная девочка, такая чудесная, но... "национальная", - сказала врач. "Национальная" означало "таджичка". Национальность Дине была безразлична, а вот возраст ребенка немного пугал. Тем не менее, не дождавшись, пока муж вернется из командировки, она отправилась посмотреть на девочку. "Дали мне на руки маленькую, - говорит Дина. - Красивейшие глаза, умнейший взгляд - ну как я ее отдам? Скажу, что хотела постарше?"
- Ребенка нельзя выбирать, - рассуждает она. - Если ты идешь в детский дом с мыслью о выборе, лучше подождать, пока в голове не настанет порядок и ты не будеш?ь готов взять любого ребенка. Детей должно хотеться так, чтобы было все равно, какой у них цвет глаз или волос. Когда ты ребенка рожаешь, выбирать же невозможно, какой родился - такой и родился.
И подумав, добавляет: "Но есть совсем уж страшные диагнозы, с которыми мы бы ребенка не взяли".
Дина и Лев не собираются скрывать от детей то, что они были усыновлены. Да с Мишей этот номер уже и не пройдет. Он знает, что родила его не Дина, а другая тетя, но для него в этой мысли нет ничего шокирующего. У Магнатов масса знакомых семей с усыновленными детьми, поэтому для мальчика это совершенно естественная ситуация. А сейчас, когда на его глазах усыновили Виту, все стало еще проще.
По словам Дины, окружающие - от родственников до начальства на работе - относятся к их семье доброжелательно.
- Проще надо быть, усыновляешь ли ты ребенка или рожаешь его, - объясняет Дина. - Тогда и дети будут хорошими, и соседки не будут сплетничать. Главное - не нервничать.
Печатается с согласия семьи Магнат. Автор материала Наталья Коныгина
Ольга Оводова
Все началось с "гостевого"
В нашу местную церковь один из прихожан привозил детей из ближайшего детского дома на службу. И, однажды, он попросил тех, кто имеет автомобили, ему помочь. Так что я года полтора на своей «девятке» возила детдомовцев в церковь, причем, не утруждая себя тем, чтобы с ними познакомиться, просто «работала» водителем. Потом вместе с подругой стали ездить в детдом – позаниматься с детьми рукоделием, научить играть их в шахматы. Привозила какие-то конфеты, подарки. Кстати, сейчас в детских домах Москвы и области практически все есть: хорошие игрушки, одежда, кормят детей прилично, но живется им несладко, ведь казенный дом, какими бы хорошими ни были воспитатели, все равно семьей не становится.
Кого-то брать под опеку или усыновлять, тогда мы с мужем и не собирались – своих троих хватало (младшей дочке было всего несколько месяцев). Решили пригласить двух детдомовцев в гости на выходные. Просто для того, чтобы они увидели нормальную семейную жизнь. За нас поручились, и мы пригласили в гости двух мальчиков: 15-летнего парня и Сережку (ему тогда 9 лет было). Ничего такого, что бы мы ни делали в обычные выходные, не было. Все вместе гуляли, дети играли. Через неделю к нам в гости еще один мальчик попросился. Фейерверк удовольствий устраивать не стали – не было сил, возможности, да и желания. Мальчишки вместе с нашими детьми катались на велосипедах, помогали мужу в гараже, гуляли.
Потом наступило лето, детдомовцы поехали в лагерь, куда в родительский день ко всем детям родители приезжают, а к ним – нет. И вот мы с подругой, очень довольные собой, поехали «сирот облагодетельствовать». Взяли пять человек, а они повели нас на речку, показали какой-то изумительной чистоты карьеры. Мы купались, разговаривали, в общем, расслаблялись. И так было каждый раз: когда мы пытались облагодетельствовать детей, мы, пожалуй, даже больше, чем они, получали удовольствие.
А поскольку в нашей семье все очень любят гостей, то детдомовцы, два-три человека, приходили к нам в гости на выходные (конечно, не каждые) в течение года. Однажды мы решили сделать пиццу. Так вот, я сижу и только пальчиком показываю: ты тесто замешивай, ты овощи режь, ты посуду мой. Хорошо! Кстати, детей мы брали из коррекционного детского дома, так они в пять минут обыграли моего мужа, который закончили физтех с красным дипломом, в шашки. Конечно, эти дети – не вундеркинды, но во всем детском доме была только одна девочка, которую, на мой непрофессиональный взгляд, можно действительно назвать умственно отсталой. У остальных, думаю, с головой все в порядке, просто они – запущенные. Ведь с домашними детьми родители делают уроки, а с ними – никто, ребенок начинает отставать от школьной программы, и поскольку его никто не развивает, то просто плюет на учебу.
Так получилось, что когда дети приходили к нам в гости, то это всегда был Сережа и кто-то еще. Мой старший сын Андрей, который на год его младше, очень с ним подружился. Так постепенно, сами собой, стали появляться мысли об опеке. Поговорила с мужем, а он, оказывается, давно на эту тему думал. Решили взять Сергея на все лето, а там – посмотрим. То есть мы уже думали об опеке, а Сереже пока еще не говорили, чтобы, если что, ребенок не считал, что он чем-то нам не подошел. И, насколько я понимаю, он и не догадывался о наших планах. В начале августа сказали, что хотим его взять под опеку. Он был озадачен, стал думать. И тут уже мы стали дергаться, потому что чувствуем, это нам надо, нам без него будет плохо.
Первого сентября Сергей пошел учиться в обычную школу. Отстал он от программы прилично, поэтому занимаемся много. Он к нам привязался, очень нежен с младшими детьми, а с Андрюшкой дружат, хотя и не без ссор, как у всех мальчишек. Мы же с каждым днем все больше и больше считаем его своим ребенком. Сергей встречается со своей старшей сестрой, она осталась в детском доме, скоро пойдет в училище. Сестру принять в свою семью я не готова, во-первых, нам ее элементарно негде разместить (у нас двухкомнатная квартира), и… не готова, и все. Но считаю, что мы не вправе ограничивать Сережино общение с родственниками, ведь если он о них забудет, то есть вероятность, что и нас потом сможет забыть.
А вообще я хочу сказать, что «гостевой режим», не важно, закончится он опекой или усыновлением или нет, вещь хорошая сама по себе. И неправильно думать, что если ты не готов к усыновлению, то «гостевой» не для тебя. Наш друг, например, уже шесть лет берет детей в гости, но усыновлять никого не собирается. Еще одна знакомая семья приглашала к себе в гости девочку, а удочерила ее в результате совсем другая семья. Главное, не обещать сразу ребенку то, чего не можете, не говорить, что вы готовы заменить ему родителей, если это не так. Лучше просто сказать: все люди ходят в гости друг к другу, давай и мы с тобой будем дружить, а жить ты по-прежнему будешь в детском доме. Большие дети, как показывает практика, совсем не рвутся в приемные семьи: они помнят и любят своих кровных родителей, какими бы те ни были, привыкают к детскому дому. Я считаю, что гостевой режим – это такая малость, на которую, в принципе, способны многие.
Кого-то брать под опеку или усыновлять, тогда мы с мужем и не собирались – своих троих хватало (младшей дочке было всего несколько месяцев). Решили пригласить двух детдомовцев в гости на выходные. Просто для того, чтобы они увидели нормальную семейную жизнь. За нас поручились, и мы пригласили в гости двух мальчиков: 15-летнего парня и Сережку (ему тогда 9 лет было). Ничего такого, что бы мы ни делали в обычные выходные, не было. Все вместе гуляли, дети играли. Через неделю к нам в гости еще один мальчик попросился. Фейерверк удовольствий устраивать не стали – не было сил, возможности, да и желания. Мальчишки вместе с нашими детьми катались на велосипедах, помогали мужу в гараже, гуляли.
Потом наступило лето, детдомовцы поехали в лагерь, куда в родительский день ко всем детям родители приезжают, а к ним – нет. И вот мы с подругой, очень довольные собой, поехали «сирот облагодетельствовать». Взяли пять человек, а они повели нас на речку, показали какой-то изумительной чистоты карьеры. Мы купались, разговаривали, в общем, расслаблялись. И так было каждый раз: когда мы пытались облагодетельствовать детей, мы, пожалуй, даже больше, чем они, получали удовольствие.
А поскольку в нашей семье все очень любят гостей, то детдомовцы, два-три человека, приходили к нам в гости на выходные (конечно, не каждые) в течение года. Однажды мы решили сделать пиццу. Так вот, я сижу и только пальчиком показываю: ты тесто замешивай, ты овощи режь, ты посуду мой. Хорошо! Кстати, детей мы брали из коррекционного детского дома, так они в пять минут обыграли моего мужа, который закончили физтех с красным дипломом, в шашки. Конечно, эти дети – не вундеркинды, но во всем детском доме была только одна девочка, которую, на мой непрофессиональный взгляд, можно действительно назвать умственно отсталой. У остальных, думаю, с головой все в порядке, просто они – запущенные. Ведь с домашними детьми родители делают уроки, а с ними – никто, ребенок начинает отставать от школьной программы, и поскольку его никто не развивает, то просто плюет на учебу.
Так получилось, что когда дети приходили к нам в гости, то это всегда был Сережа и кто-то еще. Мой старший сын Андрей, который на год его младше, очень с ним подружился. Так постепенно, сами собой, стали появляться мысли об опеке. Поговорила с мужем, а он, оказывается, давно на эту тему думал. Решили взять Сергея на все лето, а там – посмотрим. То есть мы уже думали об опеке, а Сереже пока еще не говорили, чтобы, если что, ребенок не считал, что он чем-то нам не подошел. И, насколько я понимаю, он и не догадывался о наших планах. В начале августа сказали, что хотим его взять под опеку. Он был озадачен, стал думать. И тут уже мы стали дергаться, потому что чувствуем, это нам надо, нам без него будет плохо.
Первого сентября Сергей пошел учиться в обычную школу. Отстал он от программы прилично, поэтому занимаемся много. Он к нам привязался, очень нежен с младшими детьми, а с Андрюшкой дружат, хотя и не без ссор, как у всех мальчишек. Мы же с каждым днем все больше и больше считаем его своим ребенком. Сергей встречается со своей старшей сестрой, она осталась в детском доме, скоро пойдет в училище. Сестру принять в свою семью я не готова, во-первых, нам ее элементарно негде разместить (у нас двухкомнатная квартира), и… не готова, и все. Но считаю, что мы не вправе ограничивать Сережино общение с родственниками, ведь если он о них забудет, то есть вероятность, что и нас потом сможет забыть.
А вообще я хочу сказать, что «гостевой режим», не важно, закончится он опекой или усыновлением или нет, вещь хорошая сама по себе. И неправильно думать, что если ты не готов к усыновлению, то «гостевой» не для тебя. Наш друг, например, уже шесть лет берет детей в гости, но усыновлять никого не собирается. Еще одна знакомая семья приглашала к себе в гости девочку, а удочерила ее в результате совсем другая семья. Главное, не обещать сразу ребенку то, чего не можете, не говорить, что вы готовы заменить ему родителей, если это не так. Лучше просто сказать: все люди ходят в гости друг к другу, давай и мы с тобой будем дружить, а жить ты по-прежнему будешь в детском доме. Большие дети, как показывает практика, совсем не рвутся в приемные семьи: они помнят и любят своих кровных родителей, какими бы те ни были, привыкают к детскому дому. Я считаю, что гостевой режим – это такая малость, на которую, в принципе, способны многие.
Обретение. Наш путь к опеке
Я шла к своей дочери долгих пятнадцать лет. Нет, не было изнурительного лечения, бессилия и мокрой от слез подушки. Все складывалось отлично - любимый муж, хорошая работа, у нас родились три замечательных сыночка, жизнь бурлила, я была почти счастлива. Почти. Я даже не могла понять, чего именно мне не хватает для ощущения полноты жизни. Да и часто ли мы задумываемся о подобных вещах, постоянно куда-то опаздывая, чего-то не успевая, мечтая просто приостановиться, и не имея такой возможности?
Потом, видимо, устав ждать моего прозрения, провидение начало действовать самостоятельно. Не помню, что впервые натолкнуло меня на мысль, что девочку можно удочерить. Конференции усыновителей, рассказы и фотографии детей я видела, конечно, но на себя такой вариант не примеривала, поскольку считала его запасным аэродромом для людей, имеющих репродуктивные проблемы, а себя я к таковым не относила.
И вот прошедшей осенью на Сибмаме появилась тема о помощи Дому ребенка и почему-то очень меня задела. Я рассматривала фотографии с Праздника осени и впервые в жизни сожалела об отсутствии у меня актерских дарований.
В то время никого из девчонок лично я не знала. Поэтому в первый раз пошла в Дом ребенка одна, успокаивая себя тем, что в любой момент могу развернуться и уйти. Было очень страшно столкнуться впервые с таким средоточием детского горя, увидеть его воочию, а не с экрана телевизора. В жизни мне никогда не встречались люди, бросившие своего ребенка. Идея была такая - сфотографировать каждого ребенка пару раз и сделать каждому фотоальбомчик, чтоб были у них во взрослой жизни детские фотографии.
Сказать, что дети меня поразили - значит не сказать ничего. Не подозревая о своем незавидном положении и, по всей вероятности, считая, что мир именно так и устроен, детки пытаются, насколько это возможно, радоваться жизни, в которой нет ни мам, ни пап, ни поцелуев, ни колыбельных, ни прогулок... Да много чего нет в их маленькой жизни.
Я сфотографировала деток из двух групп, истратив на это час, и ушла. Ощущение, что ты возвращаешься с разгрузки вагонов, полная разбитость и опустошение - я пообещала себе, что больше никогда туда не вернусь. Меньше знаешь - лучше спишь, есть такая народная мудрость.
Ровно через три дня с фотоаппаратом наперевес и Аней Масловой рядом я стояла перед входом в ДР. Первым ребенком, которого я увидела в группе годовичков, была Даша. Она очень внимательно посмотрела на меня и на руки идти отказалась. Я не поняла тогда, но отсчет времени начался именно с этого момента. Мы засняли еще три группы и ушли, опять разбитые и раздавленные.
Дома, рассматривая фотографии, я впервые четко осознала, что спокойной жизни пришел конец. Даша смотрела на меня с экрана честными и строгими глазками. Я пропала, краем сознания поражаясь тому факту, что любовь - она и есть любовь, и не суть важно - к мужчине ли, к ребенку... Я вспомнила себя двадцатилетней девчонкой, страдающей от невозможности быть рядом с любимым человеком. Не удивлюсь, если на другом конце планеты так же изнемогают люди от тоски по родной земле...
Промучившись несколько дней, я все-таки решилась подойти к главврачу ДР. К этому времени в моей жизни появились Аля и Анастасия, что значительно облегчило мои метания, спасибо им. Помню нас с Александрой, сидящих в кабинете главврача и огорошенных информацией, что детей, запавших нам в души, забрать ну никак не получится - девочки не отказные, матери прав не лишены, юридический статус детей не ясен, и вообще все плохо, в лучшем случае можно через пару лет добиться какой-то определенности... Вот это был шок. Наивная, я полагала, что любого из этих детей можно забрать в семью, отогреть, обласкать и жить долго и счастливо.
Была еще одна проблема - мои домашние совершенно не разделяли моих мечтаний... Мои близкие и родные мама и муж прошли через все фазы - от полного неприятия самой идеи усыновления, через "ну может быть когда-нибудь потом" и "давай подождем хоть пару лет" и до "ну если ты полюбила именно эту девочку, я тебя поддержу" и "можно ли как-то ускорить процесс?". Отец тактично молчал.
Тут надо еще добавить, что мою свекровь вывезли ребенком из Ленинграда по Дороге жизни, все ее родные погибли, и девочку усыновила одна хорошая семья. И, хотя свекровь долга перед человечеством в этой связи не ощущает, мой муж прекрасно отдает себе отчет, что все в жизни его мамы могло сложиться совершенно иначе. Думаю, это имело значение.
Я потихоньку собирала документы, параллельно пытаясь убедить родных в очевидных для меня вещах, навещая Дашу и ее друзей по несчастью пару раз в неделю и демонстрируя администрации дома ребенка упорство асфальтоукладочного катка в намерении так или иначе дочку из ДР извлечь.
Медкомиссия. Меня сразило отношение медиков к поводу, по которому я к ним обратилась. С меня дважды не взяли денег за изначально платный прием, два раза приняли без талона, принял врач с чужого участка без очереди, магическое словосочетание "для опеки" делало совершенно невозможные вещи... В довершение всего заверили заключение в неприемные часы, путем длительных телефонных переговоров добыв откуда-то из недр поликлиники главврача. Все желали удачи. И даже милая дама в общественной приемной ГУВД отнеслась с пониманием и участием, чего за клерками этого уровня категорически не водится, судя по моему опыту. Так что слухи о человеческой черствости сильно преувеличены.
Теперь о моих детях. Мои мальчики. Я никогда в них не сомневалась. Поэтому даже не удивилась, когда мой средний 8-летний сынок, опередив меня, долго и мучительно составляющую в голове текст беседы на тему "а нужна ли нам сестричка", подошел ко мне с вопросом (дословно) "Почему мы не можем забрать хотя бы одного ребенка? Ведь это могла бы быть девочка...". Как говорится, я плакал весь...Я даже не знала, что он в курсе моих переживаний по поводу засилия мужчин в нашей семье... А ребенок не только сочувствовал мне и брошенным детям, он нашел простой и очевидный выход. Устами младенца... Старший сын давно привык, что родители не ищут легких путей, и к происходящему отнесся философски... От него, кстати говоря, потребовалось официальное согласие, и он меня удивил легкостью написания официального текста и четкостью формулировки. Не зря в школу ходит.
И вот я, гордая обладательница заключения о праве быть опекуном, ощущая прочный тыл в лице родных и мощную поддержку администрации ДР, пошла на штурм Заельцовской опеки.
Я готовилась к бою. Я узнала всё, что можно было неофициальными путями узнать о семье девочки, о ее многочисленных родственниках, о хронологии событий, приведших ребенка туда, где она оказалась. Я провела много часов в рефлексии по поводу морального права забрать себе ребенка, мать которого не захотела подписать официальный отказ. Не буду здесь описывать всё, что мне удалось узнать, могу только с облегчением сказать - моя совесть чиста. Ее прежней семье Даша была не нужна.
В Заельцовской опеке работают чудесные женщины! И если при встрече Вам покажется, что они недовольны миром, собой, Вами и еще тысячей вещей, гоните эти мысли прочь. Просто у них очень тяжелая работа. Не представляю, как можно радоваться жизни, годами выполняя обязанности инспектора отдела опеки. Но они тоже умеют улыбаться, я сама это увидела, забирая приказ об отчислении моей девочки из Дома ребенка. Под опеку мне отдали ребенка без боя. Но история не закончена, потому что мы очень хотим дать дочери свою фамилию.
И вот мы дома. Дарья сражает наповал всех подряд визитеров своей писаной красотой, голливудской улыбкой и невероятным обаянием, причем первой жертвой пал папа, впервые увидевший дочь только дома. У нее совсем нет детдомовских привычек, она не желает сидеть на горшке, ложиться в кроватку и вообще слазить с рук, она так же капризна в еде, как ее двухлетний брат Вова, от пресловутого домребенковского аппетита не осталось и следа буквально на следующий же день. Она очень любит купаться и совершенно не боится воды. Очень настороженно относится к перспективе пойти на прогулку - не хочет выходить из квартиры, вопросительно заглядывая в лицо в ожидании обещания вернуться с прогулки сюда же. Спит на руках, вцепившись в мой рукав и не желая отпускать его, даже погрузившись в глубокий сон. Совершенно ошарашенный вид имеет, наблюдая Вову за употреблением грудного молока, смотрит внимательно и очень серьёзно...
Состояние, в котором я пребываю последние дни, я бы охарактеризовала как внутренний комфорт. Мир переливается красками, за окном весна, все наши дети с нами.
Хочу поблагодарить всех, кто шел со мной рядом по этой дороге, поддерживал, утешал, делился опытом и радовался за нас, был готов выслушать, помочь и проконсультировать. Я вас всех очень люблю!
Потом, видимо, устав ждать моего прозрения, провидение начало действовать самостоятельно. Не помню, что впервые натолкнуло меня на мысль, что девочку можно удочерить. Конференции усыновителей, рассказы и фотографии детей я видела, конечно, но на себя такой вариант не примеривала, поскольку считала его запасным аэродромом для людей, имеющих репродуктивные проблемы, а себя я к таковым не относила.
И вот прошедшей осенью на Сибмаме появилась тема о помощи Дому ребенка и почему-то очень меня задела. Я рассматривала фотографии с Праздника осени и впервые в жизни сожалела об отсутствии у меня актерских дарований.
В то время никого из девчонок лично я не знала. Поэтому в первый раз пошла в Дом ребенка одна, успокаивая себя тем, что в любой момент могу развернуться и уйти. Было очень страшно столкнуться впервые с таким средоточием детского горя, увидеть его воочию, а не с экрана телевизора. В жизни мне никогда не встречались люди, бросившие своего ребенка. Идея была такая - сфотографировать каждого ребенка пару раз и сделать каждому фотоальбомчик, чтоб были у них во взрослой жизни детские фотографии.
Сказать, что дети меня поразили - значит не сказать ничего. Не подозревая о своем незавидном положении и, по всей вероятности, считая, что мир именно так и устроен, детки пытаются, насколько это возможно, радоваться жизни, в которой нет ни мам, ни пап, ни поцелуев, ни колыбельных, ни прогулок... Да много чего нет в их маленькой жизни.
Я сфотографировала деток из двух групп, истратив на это час, и ушла. Ощущение, что ты возвращаешься с разгрузки вагонов, полная разбитость и опустошение - я пообещала себе, что больше никогда туда не вернусь. Меньше знаешь - лучше спишь, есть такая народная мудрость.
Ровно через три дня с фотоаппаратом наперевес и Аней Масловой рядом я стояла перед входом в ДР. Первым ребенком, которого я увидела в группе годовичков, была Даша. Она очень внимательно посмотрела на меня и на руки идти отказалась. Я не поняла тогда, но отсчет времени начался именно с этого момента. Мы засняли еще три группы и ушли, опять разбитые и раздавленные.
Дома, рассматривая фотографии, я впервые четко осознала, что спокойной жизни пришел конец. Даша смотрела на меня с экрана честными и строгими глазками. Я пропала, краем сознания поражаясь тому факту, что любовь - она и есть любовь, и не суть важно - к мужчине ли, к ребенку... Я вспомнила себя двадцатилетней девчонкой, страдающей от невозможности быть рядом с любимым человеком. Не удивлюсь, если на другом конце планеты так же изнемогают люди от тоски по родной земле...
Промучившись несколько дней, я все-таки решилась подойти к главврачу ДР. К этому времени в моей жизни появились Аля и Анастасия, что значительно облегчило мои метания, спасибо им. Помню нас с Александрой, сидящих в кабинете главврача и огорошенных информацией, что детей, запавших нам в души, забрать ну никак не получится - девочки не отказные, матери прав не лишены, юридический статус детей не ясен, и вообще все плохо, в лучшем случае можно через пару лет добиться какой-то определенности... Вот это был шок. Наивная, я полагала, что любого из этих детей можно забрать в семью, отогреть, обласкать и жить долго и счастливо.
Была еще одна проблема - мои домашние совершенно не разделяли моих мечтаний... Мои близкие и родные мама и муж прошли через все фазы - от полного неприятия самой идеи усыновления, через "ну может быть когда-нибудь потом" и "давай подождем хоть пару лет" и до "ну если ты полюбила именно эту девочку, я тебя поддержу" и "можно ли как-то ускорить процесс?". Отец тактично молчал.
Тут надо еще добавить, что мою свекровь вывезли ребенком из Ленинграда по Дороге жизни, все ее родные погибли, и девочку усыновила одна хорошая семья. И, хотя свекровь долга перед человечеством в этой связи не ощущает, мой муж прекрасно отдает себе отчет, что все в жизни его мамы могло сложиться совершенно иначе. Думаю, это имело значение.
Я потихоньку собирала документы, параллельно пытаясь убедить родных в очевидных для меня вещах, навещая Дашу и ее друзей по несчастью пару раз в неделю и демонстрируя администрации дома ребенка упорство асфальтоукладочного катка в намерении так или иначе дочку из ДР извлечь.
Медкомиссия. Меня сразило отношение медиков к поводу, по которому я к ним обратилась. С меня дважды не взяли денег за изначально платный прием, два раза приняли без талона, принял врач с чужого участка без очереди, магическое словосочетание "для опеки" делало совершенно невозможные вещи... В довершение всего заверили заключение в неприемные часы, путем длительных телефонных переговоров добыв откуда-то из недр поликлиники главврача. Все желали удачи. И даже милая дама в общественной приемной ГУВД отнеслась с пониманием и участием, чего за клерками этого уровня категорически не водится, судя по моему опыту. Так что слухи о человеческой черствости сильно преувеличены.
Теперь о моих детях. Мои мальчики. Я никогда в них не сомневалась. Поэтому даже не удивилась, когда мой средний 8-летний сынок, опередив меня, долго и мучительно составляющую в голове текст беседы на тему "а нужна ли нам сестричка", подошел ко мне с вопросом (дословно) "Почему мы не можем забрать хотя бы одного ребенка? Ведь это могла бы быть девочка...". Как говорится, я плакал весь...Я даже не знала, что он в курсе моих переживаний по поводу засилия мужчин в нашей семье... А ребенок не только сочувствовал мне и брошенным детям, он нашел простой и очевидный выход. Устами младенца... Старший сын давно привык, что родители не ищут легких путей, и к происходящему отнесся философски... От него, кстати говоря, потребовалось официальное согласие, и он меня удивил легкостью написания официального текста и четкостью формулировки. Не зря в школу ходит.
И вот я, гордая обладательница заключения о праве быть опекуном, ощущая прочный тыл в лице родных и мощную поддержку администрации ДР, пошла на штурм Заельцовской опеки.
Я готовилась к бою. Я узнала всё, что можно было неофициальными путями узнать о семье девочки, о ее многочисленных родственниках, о хронологии событий, приведших ребенка туда, где она оказалась. Я провела много часов в рефлексии по поводу морального права забрать себе ребенка, мать которого не захотела подписать официальный отказ. Не буду здесь описывать всё, что мне удалось узнать, могу только с облегчением сказать - моя совесть чиста. Ее прежней семье Даша была не нужна.
В Заельцовской опеке работают чудесные женщины! И если при встрече Вам покажется, что они недовольны миром, собой, Вами и еще тысячей вещей, гоните эти мысли прочь. Просто у них очень тяжелая работа. Не представляю, как можно радоваться жизни, годами выполняя обязанности инспектора отдела опеки. Но они тоже умеют улыбаться, я сама это увидела, забирая приказ об отчислении моей девочки из Дома ребенка. Под опеку мне отдали ребенка без боя. Но история не закончена, потому что мы очень хотим дать дочери свою фамилию.
И вот мы дома. Дарья сражает наповал всех подряд визитеров своей писаной красотой, голливудской улыбкой и невероятным обаянием, причем первой жертвой пал папа, впервые увидевший дочь только дома. У нее совсем нет детдомовских привычек, она не желает сидеть на горшке, ложиться в кроватку и вообще слазить с рук, она так же капризна в еде, как ее двухлетний брат Вова, от пресловутого домребенковского аппетита не осталось и следа буквально на следующий же день. Она очень любит купаться и совершенно не боится воды. Очень настороженно относится к перспективе пойти на прогулку - не хочет выходить из квартиры, вопросительно заглядывая в лицо в ожидании обещания вернуться с прогулки сюда же. Спит на руках, вцепившись в мой рукав и не желая отпускать его, даже погрузившись в глубокий сон. Совершенно ошарашенный вид имеет, наблюдая Вову за употреблением грудного молока, смотрит внимательно и очень серьёзно...
Состояние, в котором я пребываю последние дни, я бы охарактеризовала как внутренний комфорт. Мир переливается красками, за окном весна, все наши дети с нами.
Хочу поблагодарить всех, кто шел со мной рядом по этой дороге, поддерживал, утешал, делился опытом и радовался за нас, был готов выслушать, помочь и проконсультировать. Я вас всех очень люблю!
Digna
Большие серые глаза
Все началось давно, 8 лет тому назад, в апреле 1998 года.
Все началось вот с этой записи в дневнике, самой обычной записи, в самом обычном детском дневнике, который есть почти у каждой девочки 14 лет.
Все началось именно с этой записи:
"12.04.1998г. Это самый позорный день в моей жизни, потому что меня положили в больницу…"
Мне было одиноко, мне было грустно и обидно. Меня положили в больницу, что может быть хуже в четырнадцать-то лет? В это мгновение в палату вбежала девочка, маленькая девочка, веселая, но что-то в ней не так. Что? Ее глаза, эти огромные серые глаза, это не глаза двухлетнего ребенка, это глаза взрослого человека, повидавшего много горя на своем веку. Эти большие серые глаза смотрят на меня и изучают. Боже, да мое одиночество и моя грусть - это ничто по сравнению с тем, что нужно было перенести, чтобы иметь такой взгляд! Сейчас мне одиноко, но у меня есть мама, самый дорогой и близкий человек, готовый придти на помощь в каждую минуту. А у обладательницы этих глаз? Нет, у нее нет мамы, у нее нет этого самого дорогого человека, самого любимого, который настолько же сильно любит и тебя, который обнимет и приласкает, когда грустно и плохо. Она одна. Одна в этом большом мире. И ей всего два. А эти глаза просто смотрят на меня с интересом, просто смотрят и все.
А через некоторое время эти глаза смотрят на меня уже с любовью и ищут меня в толпе людей, что проходят мимо. А потом кто-то кричит на весь больничный коридор: "Мама!".
Единственная радость в жизни - прийти из школы и сразу рвануть в больницу, чтобы вновь увидеть эти серые, но уже горящие и счастливые глаза и вновь услышать "Мама!".
Дом ребенка.
- Мама!
- Нет, это не мама, это всего лишь Дина, да, она пришла к тебе, ты можешь подойти к ней. Нет, не беги, ты же знаешь, что нужно вести себя хорошо.
- Нет, это мама.
- Нет, это Дина! Ты поняла? Это Дина! Мамы нет!
- ?
- Ладно, ты можешь посидеть с Диной в раздевалке.
Большие серые глаза наполнились слезами. Ну как же это не мама? Это мама, самый любимый и родной человек! И пусть они зовут ее Диной, но это все равно мама!
Еще 15 месяцев почти счастливой жизни. И пусть мы видимся всего по нескольку часов и не каждый день, но все же мы вместе.
Детский дом.
- Извините, но у ребенка адаптация и мы не можем вам позволить с ней увидеться.
Я выхожу из кабинета директора. Из музыкального зала выходят дети. О Боже, мои любимые, мои дорогие серые глаза, вот они! Но никуда идти нельзя, нужно идти вместе с группой.
- Девушка, идите домой, не надо подходить к ребенку.
Какое-то время спустя.
- Нет, адаптация еще не прошла. Вы не можете увидеть ребенка. Поверьте, ей так будет лучше. Идите домой.
Еще через месяц:
- Для нее нашлись усыновители, и будет лучше, если она никогда вас больше не увидит. И теперь ее зовут не Саодат, а Настя. Идите домой.
Тогда перед дверями в музыкальный зал, это была наша последняя встреча. Все это время ее звали Саодат, в доме ребенка она была Сада, а для меня она была Соня, моя Соня! А теперь ее зовут Настя.
…
У меня обязательно будет дочь! И ее будут звать Софья.
…
Зима 2006 года. Местный студенческий форум. Призыв помочь брошенным детям. Ссылка на сайт Сибмамы. - Ну почему я не могу им ничем помочь? Почему у меня нет детской одежды, и я не зарабатываю столько, чтобы ее купить? Ну можно же им еще чем-то помочь? Я должна им помочь! Что у меня есть? - Да, только мои мозги и больше ничего. Правильно, я могу с ними заниматься и так я им помогу. Ура! Я могу им помочь!
Вот фотографии из ДД. Настя, самая маленькая. Ой, какая она страшная!
Первый урок рисования в ДД.
За первой партой сидят Настя и Марина. Я разговариваю с Мариной.
- А меня Настей зовут!
- Да, я помню, спасибо.
…
- Привет, малыш!
- А я знала, что ты придешь к нам сегодня. Я ждала тебя. Давай я тебе помогу?
…
Я хочу отвезти Настю в театр. Нет, не надо этого делать. Ее же уже другие люди собрались взять с собой в цирк. Нет, я хочу отвезти ее в театр. Елена Александровна, можно я свожу Настю в театр?
Можно взять ее в Городок? Сегодня же праздник.
Можно, я заберу ее на все выходные?
Можно, она поживет у меня до лагеря? А потом после лагеря я возьму ее с собой в отпуск?
…
- Мама, я хочу сестренку, маленькую сестренку и чтобы ее звали Соня!
- Милая, а братика ты не хочешь?
- Ну, можно еще и братика, но сестренку обязательно!
- Хорошо, только давай найдем сначала папу.
…
И теперь каждое утро большие серые глаза смотрят на меня: "Доброе утро, мамочка! А что у нас сегодня на завтрак?".
Все началось вот с этой записи в дневнике, самой обычной записи, в самом обычном детском дневнике, который есть почти у каждой девочки 14 лет.
Все началось именно с этой записи:
"12.04.1998г. Это самый позорный день в моей жизни, потому что меня положили в больницу…"
Мне было одиноко, мне было грустно и обидно. Меня положили в больницу, что может быть хуже в четырнадцать-то лет? В это мгновение в палату вбежала девочка, маленькая девочка, веселая, но что-то в ней не так. Что? Ее глаза, эти огромные серые глаза, это не глаза двухлетнего ребенка, это глаза взрослого человека, повидавшего много горя на своем веку. Эти большие серые глаза смотрят на меня и изучают. Боже, да мое одиночество и моя грусть - это ничто по сравнению с тем, что нужно было перенести, чтобы иметь такой взгляд! Сейчас мне одиноко, но у меня есть мама, самый дорогой и близкий человек, готовый придти на помощь в каждую минуту. А у обладательницы этих глаз? Нет, у нее нет мамы, у нее нет этого самого дорогого человека, самого любимого, который настолько же сильно любит и тебя, который обнимет и приласкает, когда грустно и плохо. Она одна. Одна в этом большом мире. И ей всего два. А эти глаза просто смотрят на меня с интересом, просто смотрят и все.
А через некоторое время эти глаза смотрят на меня уже с любовью и ищут меня в толпе людей, что проходят мимо. А потом кто-то кричит на весь больничный коридор: "Мама!".
Единственная радость в жизни - прийти из школы и сразу рвануть в больницу, чтобы вновь увидеть эти серые, но уже горящие и счастливые глаза и вновь услышать "Мама!".
Дом ребенка.
- Мама!
- Нет, это не мама, это всего лишь Дина, да, она пришла к тебе, ты можешь подойти к ней. Нет, не беги, ты же знаешь, что нужно вести себя хорошо.
- Нет, это мама.
- Нет, это Дина! Ты поняла? Это Дина! Мамы нет!
- ?
- Ладно, ты можешь посидеть с Диной в раздевалке.
Большие серые глаза наполнились слезами. Ну как же это не мама? Это мама, самый любимый и родной человек! И пусть они зовут ее Диной, но это все равно мама!
Еще 15 месяцев почти счастливой жизни. И пусть мы видимся всего по нескольку часов и не каждый день, но все же мы вместе.
Детский дом.
- Извините, но у ребенка адаптация и мы не можем вам позволить с ней увидеться.
Я выхожу из кабинета директора. Из музыкального зала выходят дети. О Боже, мои любимые, мои дорогие серые глаза, вот они! Но никуда идти нельзя, нужно идти вместе с группой.
- Девушка, идите домой, не надо подходить к ребенку.
Какое-то время спустя.
- Нет, адаптация еще не прошла. Вы не можете увидеть ребенка. Поверьте, ей так будет лучше. Идите домой.
Еще через месяц:
- Для нее нашлись усыновители, и будет лучше, если она никогда вас больше не увидит. И теперь ее зовут не Саодат, а Настя. Идите домой.
Тогда перед дверями в музыкальный зал, это была наша последняя встреча. Все это время ее звали Саодат, в доме ребенка она была Сада, а для меня она была Соня, моя Соня! А теперь ее зовут Настя.
…
У меня обязательно будет дочь! И ее будут звать Софья.
…
Зима 2006 года. Местный студенческий форум. Призыв помочь брошенным детям. Ссылка на сайт Сибмамы. - Ну почему я не могу им ничем помочь? Почему у меня нет детской одежды, и я не зарабатываю столько, чтобы ее купить? Ну можно же им еще чем-то помочь? Я должна им помочь! Что у меня есть? - Да, только мои мозги и больше ничего. Правильно, я могу с ними заниматься и так я им помогу. Ура! Я могу им помочь!
Вот фотографии из ДД. Настя, самая маленькая. Ой, какая она страшная!
Первый урок рисования в ДД.
За первой партой сидят Настя и Марина. Я разговариваю с Мариной.
- А меня Настей зовут!
- Да, я помню, спасибо.
…
- Привет, малыш!
- А я знала, что ты придешь к нам сегодня. Я ждала тебя. Давай я тебе помогу?
…
Я хочу отвезти Настю в театр. Нет, не надо этого делать. Ее же уже другие люди собрались взять с собой в цирк. Нет, я хочу отвезти ее в театр. Елена Александровна, можно я свожу Настю в театр?
Можно взять ее в Городок? Сегодня же праздник.
Можно, я заберу ее на все выходные?
Можно, она поживет у меня до лагеря? А потом после лагеря я возьму ее с собой в отпуск?
…
- Мама, я хочу сестренку, маленькую сестренку и чтобы ее звали Соня!
- Милая, а братика ты не хочешь?
- Ну, можно еще и братика, но сестренку обязательно!
- Хорошо, только давай найдем сначала папу.
…
И теперь каждое утро большие серые глаза смотрят на меня: "Доброе утро, мамочка! А что у нас сегодня на завтрак?".
Елена Белова
Мышонок счастья
Вечер. Укладываю Маруську спать. Муж, как всегда, подошел поцеловать дочку перед сном:
- Спи, моя забияка. Спи, моя птичка. Птичка счастья!
- Я не птичка!!! Я - Мышонок!
- ????
- Мышонок счастья!!!
Ровно год назад, 18 августа 2005 года, Мышонок счастья появился в нашем доме. В доме, который и так был многолюден: мы с мужем, наши мальчишки, которым в то время было 16 и 7 лет, моя мама. Кошка Кася, которая всегда считалась членом семьи.
Честно признаюсь, что Машино появление в нашей семье не было запланировано. Точнее, нет, не так: мы всегда очень хотели иметь дочку. Но Бог дал нам сыновей. Хороших, любимых мальчишек. И мы уже не планировали рожать еще ребенка. Муж даже смеялся по этому поводу: "У таких, как ты, девчонки не рождаются!"
Мне было уже 35, мужу больше. Я много работала, постоянно испытывала угрызения совести из-за того, что мало времени уделяю семье. Хотя честно старалась, как говорится, количество компенсировать качеством. Мы вместе проводили все выходные, ездили отдыхать. Младший сынуля собирался в 1 класс. Старший тогда закончил второй курс колледжа. Жизнь была спокойной, планомерной. И вдруг...
Я даже не могу вспомнить, когда ОНА пришла. Эта мысль, что ребенок может быть твоим, даже если ты его не родила сама... Может быть, тогда, когда по телевизору показали брошенную девочку, и моя мама вскользь заметила, что можно было бы взять девочку и вырастить ее как свою дочку. Что многие, мол, после войны так и делали. Может быть, тогда, когда сослуживица на работе после нескольких неудачных ЭКО вдруг усыновила сразу двоих (братика и сестренку)... Не знаю. Но знаю точно, что именно тогда я впервые зашла на сайт 7я.ру. Именно тогда начался совершенно новый этап в моей жизни.
Принятие решения. Это непросто. Это сложно даже тогда, когда у тебя нет детей. Когда у тебя двое - сложнее вдвойне. Младший сын нашу (наверное, надо говорить: "мою") идею принял восторженно: это классно - в доме появится ребенок, с которым можно играть! Старший - настороженно. Муж, в принципе, меня поддерживал, но все время как будто притормаживал: подожди, не торопись, давай все взвесим.
Как хотите, но я верю в судьбу. В высшие силы или еще во что-то, что решает все за нас. Тогда подумала: если ТАК надо, то все решится само. Хотя, надо признаться, были и слезы, и обиды.
Уехали отдыхать. Муж говорил, давай отдохнем, ты устала, вся на нервах, такие решения надо принимать спокойно. Я честно 10 дней тему приемного ребенка не поднимала. А муж, оказывается, потихоньку беседовал с мальчишками, и в этих беседах родилась истина: сестренке быть!
Ну а дальше, ей-богу, как в сказке, сама иногда не верю... В первый же день после отпуска, 25 июля, вижу письмо из Иваново, от регионального оператора. В письме - несколько фотографий. На двух из них - моя Маша. То, что она моя, я поняла сразу. Необыкновенное сходство с младшим сыном, и что-то родное-родное... Сбор документов на опеку (в то время у Маши не было статуса на удочерение) длился дня три.
У меня было такое чувство, что я поймала "зеленую волну": везде, где бы я ни появлялась, все двери открывались, все вопросы решались. Везде меня встречали доброжелательно, с готовностью помочь. Шутка ли - уже рано утром 4 августа со всем пакетом документов мы мчались в Иваново к нашей девочке. Спасибо вам, инспектора опеки, доктора, все кто помог мне!!!
Наша первая встреча... Маленькая, покусанная комарами, испуганная девочка. Маруське был 1 год и 8 месяцев. Рост 80 см. Вес 12 кг... Взъерошенная, она тогда напоминала воробышка. Общаемся около часа. Девочке пора обедать и спать. Воспитатели деликатно предлагают нам остаться вдвоем, чтобы принять решение. "Что решать? Мы ведь за ней приехали", - это мой муж. Знаете, я тогда чуть не разревелась: ну не ждала я от него этих слов так быстро.
Постановление об опеке нам оформили за 2 рабочих дня. Так все совпало: все документы, и наши, и Маруськины были в порядке. И замечательный инспектор местной опеки все сделала быстро. С того момента, когда мы впервые увидели Машу на фотографии, до появления ее в нашем доме, прошло всего 22 дня. Это не стоило мне ни копейки денег, да и в "очереди за ребенком" стоять не пришлось.
Мальчишки мои сразу назвали Машу своей сестрой. Она очень гармонично влилась в наш семейный коллектив и, хотя мы не планируем хранить тайну, многим знакомым мы не признаемся, что она приемная. Все говорят, что дочка очень похожа на маму...
Мой муж, мой любимый муж, которого, как мне казалось, я очень хорошо узнала за 20 лет, вдруг открылся для меня с неизвестной стороны - как папа девочки. Как же он мне нравится в этом новом качестве!!! И я еще раз убедилась, как он мне дорог и любим!!!
И вот прошел год. Не буду никого обманывать. Год был трудным. Наверное, только сейчас у нас закончилась адаптация. Тот ангелочек, которого мы забрали из Дома ребенка, каким-то образом превратился в сущего чертенка в нашем доме. Машуля крушила все, ломала игрушки, падала на пол, писала в штаны, хлопала дверями, никого не слушала. Тут надо отдать должное моим домочадцам: весь основной удар они приняли на себя. Я продолжала работать, ездить по 2-3 раза в месяц в командировки. Переговоры, встречи, проблемы, планы...
Я дала себе слово не жаловаться. Я дала себе слово терпеть и не срываться. И постоянно работала громоотводом. Помню, приезжаю домой, открываю дверь. В квартире стоит страшный крик: бабуля ругает Машу, Маша плачет, почему-то рядом орет младший сын, муж с ошалелыми глазами... Молча даю мужу 20 капель корвалола, сына буквально затаскиваю в спальню успокаиваться, Машу беру на руки. Сразу стало тихо-тихо... Держитесь, мои милые, я вас очень люблю, все пройдет, для всего надо время...
За этот год Маша изменилась до неузнаваемости. Она выросла (за год на 16 см!). Она повзрослела. Это совсем другой ребенок. С другими глазами и выражением лица. Она стала послушнее, управляемее. Она ДЕВОЧКА! Не знаю, сможете ли вы понять мой восторг: я просто наслаждаюсь каждой минутой общения с ней, она копирует меня во всем: пудрит нос, красит ногти, "сушит" игрушечным феном волосы.
И ОНА НАС ЛЮБИТ! Я знаю это точно, я это вижу и чувствую каждый день. Я не устаю ее целовать по утрам, такую сонную, взъерошенную, сладкую-сладкую. Она долго машет мне из окна по утрам, и очень радуется, едва завидев мою машину вечером. Мы собираемся в садик через месяц, Маша обещает быть хорошей девочкой и собирается там петь и танцевать.
Младший сын, подравшись с Машей накануне вечером, уже с утра нежно обнимает ее, когда она, едва проснувшись, бежит к нему в комнату и забирается к нему под одеяло... Идиллия эта очень быстро заканчивается, как только они начинают делить игрушки. Мой старший совсем по-родному целует ее в пяточки, иногда ходит с ней гулять, сажает ее к себе на колени, когда играет в компьютер... А она с обожанием смотрит ему в лицо.
Бабуля. Спасибо тебе, родная. Я знаю, как ты устаешь. И я знаю, как ты любишь свою маленькую помощницу! Ведь ни одно дело не проходит без ее участия: будь то засолка капусты на зиму, лепка пельменей или уборка квартиры!
Даже кошка, похоже, уже смирившаяся с появлением Маруськи, теперь со снисходительным видом позволяет ей трепать себя за уши.
Ну, а мы с мужем теперь собираем документы на удочерение. И очень скоро, я верю, наша девочка будет носить нашу фамилию. Я испытываю чувство внутреннего комфорта. Я забываю все проблемы, когда вижу свою, теперь такую большую, семью. Получается, что для полного счастья нам не хватало этого белобрысого голубоглазого Мышонка. Мышонка счастья!
- Спи, моя забияка. Спи, моя птичка. Птичка счастья!
- Я не птичка!!! Я - Мышонок!
- ????
- Мышонок счастья!!!
Ровно год назад, 18 августа 2005 года, Мышонок счастья появился в нашем доме. В доме, который и так был многолюден: мы с мужем, наши мальчишки, которым в то время было 16 и 7 лет, моя мама. Кошка Кася, которая всегда считалась членом семьи.
Честно признаюсь, что Машино появление в нашей семье не было запланировано. Точнее, нет, не так: мы всегда очень хотели иметь дочку. Но Бог дал нам сыновей. Хороших, любимых мальчишек. И мы уже не планировали рожать еще ребенка. Муж даже смеялся по этому поводу: "У таких, как ты, девчонки не рождаются!"
Мне было уже 35, мужу больше. Я много работала, постоянно испытывала угрызения совести из-за того, что мало времени уделяю семье. Хотя честно старалась, как говорится, количество компенсировать качеством. Мы вместе проводили все выходные, ездили отдыхать. Младший сынуля собирался в 1 класс. Старший тогда закончил второй курс колледжа. Жизнь была спокойной, планомерной. И вдруг...
Я даже не могу вспомнить, когда ОНА пришла. Эта мысль, что ребенок может быть твоим, даже если ты его не родила сама... Может быть, тогда, когда по телевизору показали брошенную девочку, и моя мама вскользь заметила, что можно было бы взять девочку и вырастить ее как свою дочку. Что многие, мол, после войны так и делали. Может быть, тогда, когда сослуживица на работе после нескольких неудачных ЭКО вдруг усыновила сразу двоих (братика и сестренку)... Не знаю. Но знаю точно, что именно тогда я впервые зашла на сайт 7я.ру. Именно тогда начался совершенно новый этап в моей жизни.
Принятие решения. Это непросто. Это сложно даже тогда, когда у тебя нет детей. Когда у тебя двое - сложнее вдвойне. Младший сын нашу (наверное, надо говорить: "мою") идею принял восторженно: это классно - в доме появится ребенок, с которым можно играть! Старший - настороженно. Муж, в принципе, меня поддерживал, но все время как будто притормаживал: подожди, не торопись, давай все взвесим.
Как хотите, но я верю в судьбу. В высшие силы или еще во что-то, что решает все за нас. Тогда подумала: если ТАК надо, то все решится само. Хотя, надо признаться, были и слезы, и обиды.
Уехали отдыхать. Муж говорил, давай отдохнем, ты устала, вся на нервах, такие решения надо принимать спокойно. Я честно 10 дней тему приемного ребенка не поднимала. А муж, оказывается, потихоньку беседовал с мальчишками, и в этих беседах родилась истина: сестренке быть!
Ну а дальше, ей-богу, как в сказке, сама иногда не верю... В первый же день после отпуска, 25 июля, вижу письмо из Иваново, от регионального оператора. В письме - несколько фотографий. На двух из них - моя Маша. То, что она моя, я поняла сразу. Необыкновенное сходство с младшим сыном, и что-то родное-родное... Сбор документов на опеку (в то время у Маши не было статуса на удочерение) длился дня три.
У меня было такое чувство, что я поймала "зеленую волну": везде, где бы я ни появлялась, все двери открывались, все вопросы решались. Везде меня встречали доброжелательно, с готовностью помочь. Шутка ли - уже рано утром 4 августа со всем пакетом документов мы мчались в Иваново к нашей девочке. Спасибо вам, инспектора опеки, доктора, все кто помог мне!!!
Наша первая встреча... Маленькая, покусанная комарами, испуганная девочка. Маруське был 1 год и 8 месяцев. Рост 80 см. Вес 12 кг... Взъерошенная, она тогда напоминала воробышка. Общаемся около часа. Девочке пора обедать и спать. Воспитатели деликатно предлагают нам остаться вдвоем, чтобы принять решение. "Что решать? Мы ведь за ней приехали", - это мой муж. Знаете, я тогда чуть не разревелась: ну не ждала я от него этих слов так быстро.
Постановление об опеке нам оформили за 2 рабочих дня. Так все совпало: все документы, и наши, и Маруськины были в порядке. И замечательный инспектор местной опеки все сделала быстро. С того момента, когда мы впервые увидели Машу на фотографии, до появления ее в нашем доме, прошло всего 22 дня. Это не стоило мне ни копейки денег, да и в "очереди за ребенком" стоять не пришлось.
Мальчишки мои сразу назвали Машу своей сестрой. Она очень гармонично влилась в наш семейный коллектив и, хотя мы не планируем хранить тайну, многим знакомым мы не признаемся, что она приемная. Все говорят, что дочка очень похожа на маму...
Мой муж, мой любимый муж, которого, как мне казалось, я очень хорошо узнала за 20 лет, вдруг открылся для меня с неизвестной стороны - как папа девочки. Как же он мне нравится в этом новом качестве!!! И я еще раз убедилась, как он мне дорог и любим!!!
И вот прошел год. Не буду никого обманывать. Год был трудным. Наверное, только сейчас у нас закончилась адаптация. Тот ангелочек, которого мы забрали из Дома ребенка, каким-то образом превратился в сущего чертенка в нашем доме. Машуля крушила все, ломала игрушки, падала на пол, писала в штаны, хлопала дверями, никого не слушала. Тут надо отдать должное моим домочадцам: весь основной удар они приняли на себя. Я продолжала работать, ездить по 2-3 раза в месяц в командировки. Переговоры, встречи, проблемы, планы...
Я дала себе слово не жаловаться. Я дала себе слово терпеть и не срываться. И постоянно работала громоотводом. Помню, приезжаю домой, открываю дверь. В квартире стоит страшный крик: бабуля ругает Машу, Маша плачет, почему-то рядом орет младший сын, муж с ошалелыми глазами... Молча даю мужу 20 капель корвалола, сына буквально затаскиваю в спальню успокаиваться, Машу беру на руки. Сразу стало тихо-тихо... Держитесь, мои милые, я вас очень люблю, все пройдет, для всего надо время...
За этот год Маша изменилась до неузнаваемости. Она выросла (за год на 16 см!). Она повзрослела. Это совсем другой ребенок. С другими глазами и выражением лица. Она стала послушнее, управляемее. Она ДЕВОЧКА! Не знаю, сможете ли вы понять мой восторг: я просто наслаждаюсь каждой минутой общения с ней, она копирует меня во всем: пудрит нос, красит ногти, "сушит" игрушечным феном волосы.
И ОНА НАС ЛЮБИТ! Я знаю это точно, я это вижу и чувствую каждый день. Я не устаю ее целовать по утрам, такую сонную, взъерошенную, сладкую-сладкую. Она долго машет мне из окна по утрам, и очень радуется, едва завидев мою машину вечером. Мы собираемся в садик через месяц, Маша обещает быть хорошей девочкой и собирается там петь и танцевать.
Младший сын, подравшись с Машей накануне вечером, уже с утра нежно обнимает ее, когда она, едва проснувшись, бежит к нему в комнату и забирается к нему под одеяло... Идиллия эта очень быстро заканчивается, как только они начинают делить игрушки. Мой старший совсем по-родному целует ее в пяточки, иногда ходит с ней гулять, сажает ее к себе на колени, когда играет в компьютер... А она с обожанием смотрит ему в лицо.
Бабуля. Спасибо тебе, родная. Я знаю, как ты устаешь. И я знаю, как ты любишь свою маленькую помощницу! Ведь ни одно дело не проходит без ее участия: будь то засолка капусты на зиму, лепка пельменей или уборка квартиры!
Даже кошка, похоже, уже смирившаяся с появлением Маруськи, теперь со снисходительным видом позволяет ей трепать себя за уши.
Ну, а мы с мужем теперь собираем документы на удочерение. И очень скоро, я верю, наша девочка будет носить нашу фамилию. Я испытываю чувство внутреннего комфорта. Я забываю все проблемы, когда вижу свою, теперь такую большую, семью. Получается, что для полного счастья нам не хватало этого белобрысого голубоглазого Мышонка. Мышонка счастья!
История Николь
Хотите быть счастливыми - будьте!
История наша в чем-то банальна, если читать ее в разделе "Усыновление" среди аналогичных историй усыновителей, и совсем не банальна, если рассказать ее в коллективе коллег или компании друзей.
Все начиналось как у многих: встретились, полюбили, поженились. Сначала ремонт в квартире решили сделать, потом мебель купить, потом в отпуск съездить отдохнуть... Одним словом, решили для начала пожить "для себя". Нам казалось, что ребенок у нас появится по первому желанию, поэтому всегда успеется. И вот, наконец, решившись стать родителями, с досадой обнаруживаем, что, оказывается, все не так просто, и беременность не наступает.
Не буду описывать всех ужасов медицины, скажу только, что мы перепробовали все методы лечения, потратили на это 10 лет, и, вконец потеряв всякую надежду родить собственного ребенка, стали задумываться об усыновлении. С одной стороны, мы хотели усыновить, потому что это для нас было единственным шансом стать родителями. С другой стороны нас одолевала масса сомнений: плохие гены, все дети сильно больные, их мамы - проститутки, наркоманки и алкоголички... Зачем нам это?! За что все это?
По телевизору то и дело показывали передачи-ужастики по детские дома и дома ребенка, что еще больше усугубляло нашу неуверенность в правильности выбранного решения. Нам казалось, что мы никогда не сможем полюбить этого ребенка, что будем испытывать чувство брезгливости к нему. Наверное, те, кто сейчас читают это и только подумывают об усыновлении, меня поймут. Проблемы детских домов от меня были далеки и не касались меня абсолютно. И не коснулись бы, если бы... Спасибо Богу, что все сложилось именно так!
В общем, в один прекрасный день мы все-таки собрали все документы и пришли с направлением в Дом ребенка "выбирать" себе ребеночка. В моем представлении это было именно так: ходишь по группам, тебе показывают разных детишек, ты смотришь их карты здоровья, общаешься, и если не нравится - идешь в следующую группу. Реальность нас удивила: нам сказали, что по нашему запросу (а мы хотели девочку до года) детей под усыновление нет!
Во-вторых, нас приняли не как благодетелей (теперь мне стыдно это вспоминать, но тогда я именно так себя ощущала), а довольно-таки сухо и холодно, сказали, что много таких, как мы, и что девочек здоровеньких "разбирают" в первую очередь. (Как позже я узнала, за детьми приезжает очень много иностранных усыновителей, они платят немалые деньги за ребенка, многие главврачи домов ребенка этим пользуются в корыстных целях.) В общем, я была поражена всем увиденным и услышанным в Доме ребенка.
Вернулись ни с чем, стали ждать. Нам повезло, через пару месяцев мы нашли свою девочку. Еще 2 месяца ушло на сбор недостающих для усыновления документов, поиск родственников ребенка, оформление свидетельства о рождении (его не было в деле). Все это время мы каждый день навещали ребенка, познакомились с нянечками, посмотрели на других деток. Какие же все хорошенькие, сладкие! Честно скажу, глядя в их глаза, полные ожидания встречи со своей мамочкой, становится все равно, кем была биологическая мама, проституткой или алкоголичкой. Жаль всех, хочется прижать к себе и забрать всех. Но, увы, возможности ограничены. Когда это осознаешь, глядя на этих детишек - слезы катятся от жалости к ним и бессилия что-либо изменить.
Мы забрали одного, нашу доченьку. С ее появлением в семье поселилось СЧАСТЬЕ! Мы настолько полюбили ее, причем сразу, как только в первый раз увидели, что стыдно было вспоминать все наши сомнения и мысли "ДО". Ровно через год мы снова вернулись в дом ребенка и забрали еще одного малыша - мальчика, ему тогда было 5 месяцев. Его мама была проституткой со всеми сопутствующими венерическими заболеваниями, часть из которых она передала при рождении сыну, но, увидев его, мы больше не раздумывали. Мы вылечили все, что требовалось, это, к счастью, оказалось сделать совсем не трудно при современном наличии антибиотиков. Сейчас сын с нами уже 2 года, веселый, здоровый, счастливый малыш, наш солнечный зайчик.
И вот мы вновь собираем документы, собираемся за третьим ребенком. И теперь уже не потому, что у нас нет детей, и хочется испытать материнский инстинкт, как это было вначале. Теперь совсем другое чувство заставляет меня сидеть на форумах по усыновлению, давать советы сомневающимся новичкам, а самой собирать документы в третий раз. Я увидела своими глазами (а не по телевизору), что такое дома ребенка, какие они на самом деле - детки от алкоголичек и проституток, я прочувствовала то счастье, которое добавляется в нашу семью с каждым ребенком, и хочу испытать его вновь. Оказывается усыновление - заразно, стоит только начать!
В последнее время мне почему-то особенно жалко одиноких женщин, у которых по каким-либо причинам не получилось выйти замуж, родить ребенка. Годы ушли... Рожать в 40 лет поздновато, да и скорее всего уже не получается забеременеть. Вот и заводят они себе кошечек, да собачек, отдают им всю свою неистраченную материнскую нежность и любовь. Фотографии любимых питомцев стоят в рамочке рядом с компьютером на рабочем столе... Да, то, что мужчина не женился на ней - не ее вина, выбирает не женщина, нельзя винить женщину в том, что она "осталась", так сложилось. Но усыновить ребенка и быть счастливой мамой - все в ее руках! Я знаю, многие рассуждают на эту тему так же, как и я когда-то. Но теперь, будучи дважды мамой приемным ребятишкам, самым родным и дорогим, очень хочется сказать всем: не бойтесь усыновлять! Ребенок приносит в дом счастье, и не важно, рожденный он или его аист принес. Усыновление - просто иной способ стать родителями! Хотите быть счастливыми - будьте! Ведь это так просто!
Все начиналось как у многих: встретились, полюбили, поженились. Сначала ремонт в квартире решили сделать, потом мебель купить, потом в отпуск съездить отдохнуть... Одним словом, решили для начала пожить "для себя". Нам казалось, что ребенок у нас появится по первому желанию, поэтому всегда успеется. И вот, наконец, решившись стать родителями, с досадой обнаруживаем, что, оказывается, все не так просто, и беременность не наступает.
Не буду описывать всех ужасов медицины, скажу только, что мы перепробовали все методы лечения, потратили на это 10 лет, и, вконец потеряв всякую надежду родить собственного ребенка, стали задумываться об усыновлении. С одной стороны, мы хотели усыновить, потому что это для нас было единственным шансом стать родителями. С другой стороны нас одолевала масса сомнений: плохие гены, все дети сильно больные, их мамы - проститутки, наркоманки и алкоголички... Зачем нам это?! За что все это?
По телевизору то и дело показывали передачи-ужастики по детские дома и дома ребенка, что еще больше усугубляло нашу неуверенность в правильности выбранного решения. Нам казалось, что мы никогда не сможем полюбить этого ребенка, что будем испытывать чувство брезгливости к нему. Наверное, те, кто сейчас читают это и только подумывают об усыновлении, меня поймут. Проблемы детских домов от меня были далеки и не касались меня абсолютно. И не коснулись бы, если бы... Спасибо Богу, что все сложилось именно так!
В общем, в один прекрасный день мы все-таки собрали все документы и пришли с направлением в Дом ребенка "выбирать" себе ребеночка. В моем представлении это было именно так: ходишь по группам, тебе показывают разных детишек, ты смотришь их карты здоровья, общаешься, и если не нравится - идешь в следующую группу. Реальность нас удивила: нам сказали, что по нашему запросу (а мы хотели девочку до года) детей под усыновление нет!
Во-вторых, нас приняли не как благодетелей (теперь мне стыдно это вспоминать, но тогда я именно так себя ощущала), а довольно-таки сухо и холодно, сказали, что много таких, как мы, и что девочек здоровеньких "разбирают" в первую очередь. (Как позже я узнала, за детьми приезжает очень много иностранных усыновителей, они платят немалые деньги за ребенка, многие главврачи домов ребенка этим пользуются в корыстных целях.) В общем, я была поражена всем увиденным и услышанным в Доме ребенка.
Вернулись ни с чем, стали ждать. Нам повезло, через пару месяцев мы нашли свою девочку. Еще 2 месяца ушло на сбор недостающих для усыновления документов, поиск родственников ребенка, оформление свидетельства о рождении (его не было в деле). Все это время мы каждый день навещали ребенка, познакомились с нянечками, посмотрели на других деток. Какие же все хорошенькие, сладкие! Честно скажу, глядя в их глаза, полные ожидания встречи со своей мамочкой, становится все равно, кем была биологическая мама, проституткой или алкоголичкой. Жаль всех, хочется прижать к себе и забрать всех. Но, увы, возможности ограничены. Когда это осознаешь, глядя на этих детишек - слезы катятся от жалости к ним и бессилия что-либо изменить.
Мы забрали одного, нашу доченьку. С ее появлением в семье поселилось СЧАСТЬЕ! Мы настолько полюбили ее, причем сразу, как только в первый раз увидели, что стыдно было вспоминать все наши сомнения и мысли "ДО". Ровно через год мы снова вернулись в дом ребенка и забрали еще одного малыша - мальчика, ему тогда было 5 месяцев. Его мама была проституткой со всеми сопутствующими венерическими заболеваниями, часть из которых она передала при рождении сыну, но, увидев его, мы больше не раздумывали. Мы вылечили все, что требовалось, это, к счастью, оказалось сделать совсем не трудно при современном наличии антибиотиков. Сейчас сын с нами уже 2 года, веселый, здоровый, счастливый малыш, наш солнечный зайчик.
И вот мы вновь собираем документы, собираемся за третьим ребенком. И теперь уже не потому, что у нас нет детей, и хочется испытать материнский инстинкт, как это было вначале. Теперь совсем другое чувство заставляет меня сидеть на форумах по усыновлению, давать советы сомневающимся новичкам, а самой собирать документы в третий раз. Я увидела своими глазами (а не по телевизору), что такое дома ребенка, какие они на самом деле - детки от алкоголичек и проституток, я прочувствовала то счастье, которое добавляется в нашу семью с каждым ребенком, и хочу испытать его вновь. Оказывается усыновление - заразно, стоит только начать!
В последнее время мне почему-то особенно жалко одиноких женщин, у которых по каким-либо причинам не получилось выйти замуж, родить ребенка. Годы ушли... Рожать в 40 лет поздновато, да и скорее всего уже не получается забеременеть. Вот и заводят они себе кошечек, да собачек, отдают им всю свою неистраченную материнскую нежность и любовь. Фотографии любимых питомцев стоят в рамочке рядом с компьютером на рабочем столе... Да, то, что мужчина не женился на ней - не ее вина, выбирает не женщина, нельзя винить женщину в том, что она "осталась", так сложилось. Но усыновить ребенка и быть счастливой мамой - все в ее руках! Я знаю, многие рассуждают на эту тему так же, как и я когда-то. Но теперь, будучи дважды мамой приемным ребятишкам, самым родным и дорогим, очень хочется сказать всем: не бойтесь усыновлять! Ребенок приносит в дом счастье, и не важно, рожденный он или его аист принес. Усыновление - просто иной способ стать родителями! Хотите быть счастливыми - будьте! Ведь это так просто!
Елена Васильева
Анюта - маленькое солнышко
Анютка появилась у нас в семье четыре года назад. Принесли из роддома маленькое сморщенное существо, тихое и не плаксивое. Ей было три недели от роду. И все это время мы с мужем и двумя сыновьями, 14 и 6 лет, с нетерпением ждали нового члена семьи.
"Не было бы счастья, да несчастье помогло". Эта незатейливая поговорка надолго застряла у меня в голове. Нет, не несчастье, а черный день, трагедия. При родах третьего ребенка умерла женщина, мать двоих сыновей, моя родная сестра. Девочку спасли чудом, маму не успели. С момента, когда я узнала о беде, меня не покидали мысли о маленьком беспомощном существе, долгожданной девочке, одиноко лежащей в кроватке в казенном учреждении. Очень хотелось пригреть, приютить ее. Маме Ани было 38, мне - 36. Не самый юный возраст для материнства.
Анестезиолог в роддоме после шокирующего рассказа о случившемся добавила: возьмите девочку, девочке нужна мама. Папа ребенка дал устное согласие на усыновление. Брак зарегистрирован не был. Три недели мы с мужем преодолевали бюрократические препятствия. Собирали справки, бегали по больницам, поликлинникам, СЭС, отделам опеки и образования. Собрали документов - хоть в космос отправляй! На 21 день получили на руки решение суда об удочерении и поехали забирать дочку.
Правду говорила детский врач из роддома - руки сразу все вспомнили, хотя я очень переживала этот момент. Хотелось кормить грудью, вспоминались рассказы о том, что в критической ситуации женщины могут вызвать у себя лактацию, но ничего не вышло. Кормила ляльку из бутылочки. Имя малютке дали то, которое хотела ее мама - Анюта.
Старшие сыновья сразу включились в процесс воспитания дочки. Средний, Алешка, в первый день демонстрировал ей гимнастические упражнения - показывал сестренке "мостик" и "коробочку". Чтобы ее развеселить, пояснял он. Старший, Максим, взяв ее на руки, воскликнул: "Теперь у меня будет опыт общения с девушками!" В ответ подросшая Аня сильно схватила братика за нос.
Так мы и живем большой семьей. Надеюсь, что дружной. Аня очень активный и шустрый ребенок, ходит в садик, любит путешествовать. Еще она любит заниматься творчеством. Недавно купили ей детский мольберт с рулоном бумаги. Рисует портреты папы и мамы. Очень нравятся Ане платья, она любит кружиться под музыку.
Анютка растет на радость всем нам. У нее четыре старших брата, и все родные. Дети сестры с удовольствием приезжают и играют с сестренкой.
Конечно, я задумываюсь о том, как она вырастет, как она воспримет историю своего рождения. Но ведь недаром психологи говорят о том, что маленькие дети все уже знают, только не могут это выразить словами. Расскажем Ане все, как есть: "Ну, так вышло, что же теперь поделаешь".
Вместе с девочкой в нашу семью вошло маленькое яркое солнышко. Яркий озорной свет исходит из ее глаз и от ее улыбки. Сказать, что у нас все легко и безоблачно - никто не поверит. Я взрослею вместе с детками, учусь преодолевать препятствия, учусь любить, учусь быть твердой и справедливой. Учусь совмещать семью и работу.
Хочется пожелать всем людям, которые думают об усыновлении: отгоните сомнения, не бойтесь проблем! "Если к сорока годам дом не заполняется детскими криками, он заполняется кошмарами".
Отворите окна и сердца, впустите туда маленькое солнышко!
"Не было бы счастья, да несчастье помогло". Эта незатейливая поговорка надолго застряла у меня в голове. Нет, не несчастье, а черный день, трагедия. При родах третьего ребенка умерла женщина, мать двоих сыновей, моя родная сестра. Девочку спасли чудом, маму не успели. С момента, когда я узнала о беде, меня не покидали мысли о маленьком беспомощном существе, долгожданной девочке, одиноко лежащей в кроватке в казенном учреждении. Очень хотелось пригреть, приютить ее. Маме Ани было 38, мне - 36. Не самый юный возраст для материнства.
Анестезиолог в роддоме после шокирующего рассказа о случившемся добавила: возьмите девочку, девочке нужна мама. Папа ребенка дал устное согласие на усыновление. Брак зарегистрирован не был. Три недели мы с мужем преодолевали бюрократические препятствия. Собирали справки, бегали по больницам, поликлинникам, СЭС, отделам опеки и образования. Собрали документов - хоть в космос отправляй! На 21 день получили на руки решение суда об удочерении и поехали забирать дочку.
Правду говорила детский врач из роддома - руки сразу все вспомнили, хотя я очень переживала этот момент. Хотелось кормить грудью, вспоминались рассказы о том, что в критической ситуации женщины могут вызвать у себя лактацию, но ничего не вышло. Кормила ляльку из бутылочки. Имя малютке дали то, которое хотела ее мама - Анюта.
Старшие сыновья сразу включились в процесс воспитания дочки. Средний, Алешка, в первый день демонстрировал ей гимнастические упражнения - показывал сестренке "мостик" и "коробочку". Чтобы ее развеселить, пояснял он. Старший, Максим, взяв ее на руки, воскликнул: "Теперь у меня будет опыт общения с девушками!" В ответ подросшая Аня сильно схватила братика за нос.
Так мы и живем большой семьей. Надеюсь, что дружной. Аня очень активный и шустрый ребенок, ходит в садик, любит путешествовать. Еще она любит заниматься творчеством. Недавно купили ей детский мольберт с рулоном бумаги. Рисует портреты папы и мамы. Очень нравятся Ане платья, она любит кружиться под музыку.
Анютка растет на радость всем нам. У нее четыре старших брата, и все родные. Дети сестры с удовольствием приезжают и играют с сестренкой.
Конечно, я задумываюсь о том, как она вырастет, как она воспримет историю своего рождения. Но ведь недаром психологи говорят о том, что маленькие дети все уже знают, только не могут это выразить словами. Расскажем Ане все, как есть: "Ну, так вышло, что же теперь поделаешь".
Вместе с девочкой в нашу семью вошло маленькое яркое солнышко. Яркий озорной свет исходит из ее глаз и от ее улыбки. Сказать, что у нас все легко и безоблачно - никто не поверит. Я взрослею вместе с детками, учусь преодолевать препятствия, учусь любить, учусь быть твердой и справедливой. Учусь совмещать семью и работу.
Хочется пожелать всем людям, которые думают об усыновлении: отгоните сомнения, не бойтесь проблем! "Если к сорока годам дом не заполняется детскими криками, он заполняется кошмарами".
Отворите окна и сердца, впустите туда маленькое солнышко!
Елена Васильева
Когда ты была одна
Ты не хочешь вспоминать то время, когда была одна. Тебе было тесно в маленьком городке в глубине России, но тут мама и тут папа, и больше тебе некуда и незачем было податься. Сдуй пыль со своего диплома и... опять положи его в папку на верхней полке книжного шкафа. Ты уже десять лет работала в своем департаменте, ты все знала о тарифной сетке и разрядах, ты знала, что 200 долларов - очень хорошая зарплата, но ты не знала, как жить дальше.
Он пришел и остался. Не хороший и не плохой. Кто-то сказал бы "никакой". Кто-то, кто никогда не жил в маленьком городке в глубине России. Здесь нет никаких мужчин. Есть транжиры и пьяницы, есть кобели и неудачники, есть работящие "все в дом". И твой - не из худших. Он не был женат, не бегает по бабам и коллекционирует мормышки. Ты почти счастлива. Тебе кажется, что еще секунда - и оно наступит, это счастье, но тебя отделяет от этого счастья тончайший слой стекла. Пуленепробиваемого стекла. Ты здесь, а оно там. Ты в стеклянном кубе. Ты видишь с одной стороны от своего куба свое близкое и желанное счастье. С другой стороны, почему-то за стеклом муж, коллекционирующий мормышки. Мама и папа с третьей стороны, стараются достучаться до тебя сквозь стекло. И с четвертой стороны - жадная любопытная толпа сочувствующих. Они хотят чтобы ты была счастлива. Некоторые искренне. А некоторые - так же, как хотят, чтобы вместо "Идиота" показали передачу "Аншлаг". Они хотят видеть и обсуждать действие. Но ты плохая актриса. Тебе нечем их порадовать. Твой муж коллекционирует мормышки. В твоем доме тишина.
В твоем доме стало совсем тихо. Придя в тот день от врача, ты перестала включать телевизор. Ты приходишь домой со своей 200-долларовой работы, садишься в кресло и молчишь. Ты выплакала все слезы и сожгла все мысли. Ты не знаешь, почему все так, почему ты, и как мир может быть так устроен. Твоя мама боится задать тебе вопрос и плачет на своей кухоньке по ночам. Твои жаждущие зрелищ родственники заваливают тебя вопросами. Ты стала отключать телефон.
Картошка, куриные ножки, летние заготовки, творог на сырники, свет, телефон, квартплата. 200 долларов - это много, ты можешь позволить себе купить интернет-карточку или прием у врача. Ты сожгла ночами 5 долларов на карточке (ночью интернет дешевле всего), отложила денег на консультацию и приехала в Москву. Да, можно попробовать вам помочь. Мы сделаем вам операцию по экспериментальной методике. Вы можете умереть, но вероятность этого довольно низка. Зато очень многие пациентки после этой методики рожают сами. И вероятность умереть вынашивая и рожая ребенка после этой операции тоже не очень большая. Мы делаем эту операцию по льготной цене, потому что это экспериментальная методика. Вы оплачиваете только кое-какие манипуляции и лекарство. Это стоит три тысячи долларов.
Что толку думать о том, как хорош мир во всем мире, счастье для всех, даром, и об операции, стоящей столько же, сколько твоя квартира?
Твое сердце, как в сказке, превратилось в кусочек льда. Тебе кажется, что эта ледышка растет и превращается в айсберг. Ты включаешь телефон и телевизор, жаришь котлеты и сырники, механически отвечаешь на вопросы родственников или молчишь. Ты - хорошая жена, "все в дом". Иногда ты задаешь себе вопрос: когда я превращусь в лед вся, целиком, и кто-то случайно толкнет меня утром в спешке - я разобьюсь на совсем мелкие кусочки? Это будет не больно?
Пятидолларовой интернет-карточки хватает надолго, если только принимать и отсылать почту. Ты нашла в интернете место, где собираются женщины с такой же бедой. И ты переписываешься с девушкой, которая живет на другом краю земли. У нее есть муж-иностранец и деньги, их клиники самые чистые в мире и врачи не допускают ошибок. Но никто ни за какие деньги не может пообещать девушке, что она не умрет на столе, делая операцию по экспериментальной методике. Ты находишь для нее какие-то слова и тебе самой становится легче.
Ты опять ужинаешь одна. Тарелка с картофельным пюре, котлета. Чувствуя себя преступницей, ты берешь еще одну тарелку, кладешь на нее полторы ложки пюре, самую красивую золотистую котлетку, жалеешь, что не добавила в пюре протертой морковки - так оно пышнее и интереснее на вкус, ты ставишь эту тарелку рядом со своей, кладешь рядом чайную ложку и, чувствуя себя окончательно сошедшей с ума, ты говоришь: "Кушай, маленький"
Если бы горе и слезы, выплаканные наконец в ту ночь, могли бы стать материальной силой, на всей планете случилось бы десятибалльное землетрясение. Но тебе пришлось пережить это в одиночку. Маленькая тарелка с картофельным пюре и котлеткой взорвала тебя изнутри. Она уничтожила тебя старую, а рождаться заново - так трудно, когда ты одна и тебе тридцать пять.
Кафельные стены пахнут хлоркой. Кроватки в отказной палате пахнут стерилизованными пеленками и горем. Сегодня ты узнала, что здесь тебя ждет твоя дочка. Она маленькая и очень взрослая, ее кроватка стоит у окна и из щелей нещадно дует, у нее опрелости за ушками и на попе. Нянечка покрикивает на тебя, чтобы ты не рассиживалась. Пришла - бери ведро и полы помой. С ведром в руках тебе как-то легче, не так странно, как с дочкой на руках. Ты носишься по отделению, с ведром и тряпками, ты приносишь хлорку и уносишь гору грязных пеленок, сестра-хозяйка называет тебя "мамочка" - так же, как тех мамочек, кто лежит со своими родными детьми в других палатах. Ты рада - ты уже почти умеешь подмывать дочку, только очень страшно уронить ее или сделать что-то не так.
Проснувшись ночью, ты чувствуешь холод. Внезапно тебя пронзает мысль - сейчас, сию минуту, из всех щелей в старом деревянном окне отказной палаты свищет холодный воздух. Он свищет ей прямо в уши. А она маленькая, чепчик наверняка сбился на одно ухо, и это ухо, может быть, уже болит. Ты считаешь минуты до рассвета, мастеря на подольской машинке кривоватую, но надежную и теплую шапочку на синтепоне. В семь утра ты стучишься в приемный покой. Тебе все равно, какими словами тебя встречает и гонит ночная смена, ты раздаешь деньги направо и налево, ты вбегаешь в палату и видишь, как твоя голубоглазая мышка сладко спит около щелястого окна, надежно упакованная в одеяльце и фланелевую косынку, только кончик носа и щеки торчат.
Восьмой час утра. Пересменок. Никому нет дела до того, что ты посидишь в отказной палате около спящей мышки и выплачешь все слезы, не выплаканные в опеке ("куда вас несет, они же все дефективные!"), в кожно-венерологическом, наркологическом и туберкулезном диспансерах, в милиции и в доме у свекрови ("куда тебя несет, неужели уж до такого докатились, что самой никак не родить? кто-то бросил, а ты подберешь!"). Лед внутри тебя переплавился в сталь. Муж обжегся о твой новый взгляд, стушевался, и, не слыша криков свекрови, подписал согласие на усыновление. Эта стальная броня защищала тебя от жадных взглядов и шепота, она не дала тебе сломаться, она привела тебя к дочери. Она защитила тебя на суде, и судья послушно выписала решение "к немедленному исполнению", и ты, Мышка-1, забрала домой Мышку-2 уже затемно, и никто, даже вынужденная задержаться для передачи ребенка главврач, не посмел быть недовольным этим неурочным мероприятием.
Вдруг, как странно, позвонил муж, попросился завтра прийти навестить ее, он купил им подарки. Смешной какой, это совсем не обязательно. А пока ты возишься на кухне с бутылочками, баюкаешь мышку, пробуешь на вкус ее новое имя. Ты купаешь ее, замирая от ужаса и восторга, а потом, ощущая себя преступницей, прикладываешь ее к своей пустой груди. Изголодавшаяся по теплой маме дочка присасывается так, что боль долетает до мочек ушей, а ты вдруг вспоминаешь, как читала в интернете, что приемные мамы могут сами выкормить своих детей. И когда погасли огни в доме напротив, ты кладешь мышку рядом с собой, и тихо молишься о том, чтобы пришло молоко, и еще о том, чтобы мальчик, растущий после операции по экспериментальной методике в животе у мамы на другом краю земли, был здоров и родился в срок.
Шапочная знакомая свекрови, бывшая балерина из соседнего подъезда увидит тебя завтра на улице и подумает: надо же, она совсем перестала сутулиться.
Он пришел и остался. Не хороший и не плохой. Кто-то сказал бы "никакой". Кто-то, кто никогда не жил в маленьком городке в глубине России. Здесь нет никаких мужчин. Есть транжиры и пьяницы, есть кобели и неудачники, есть работящие "все в дом". И твой - не из худших. Он не был женат, не бегает по бабам и коллекционирует мормышки. Ты почти счастлива. Тебе кажется, что еще секунда - и оно наступит, это счастье, но тебя отделяет от этого счастья тончайший слой стекла. Пуленепробиваемого стекла. Ты здесь, а оно там. Ты в стеклянном кубе. Ты видишь с одной стороны от своего куба свое близкое и желанное счастье. С другой стороны, почему-то за стеклом муж, коллекционирующий мормышки. Мама и папа с третьей стороны, стараются достучаться до тебя сквозь стекло. И с четвертой стороны - жадная любопытная толпа сочувствующих. Они хотят чтобы ты была счастлива. Некоторые искренне. А некоторые - так же, как хотят, чтобы вместо "Идиота" показали передачу "Аншлаг". Они хотят видеть и обсуждать действие. Но ты плохая актриса. Тебе нечем их порадовать. Твой муж коллекционирует мормышки. В твоем доме тишина.
В твоем доме стало совсем тихо. Придя в тот день от врача, ты перестала включать телевизор. Ты приходишь домой со своей 200-долларовой работы, садишься в кресло и молчишь. Ты выплакала все слезы и сожгла все мысли. Ты не знаешь, почему все так, почему ты, и как мир может быть так устроен. Твоя мама боится задать тебе вопрос и плачет на своей кухоньке по ночам. Твои жаждущие зрелищ родственники заваливают тебя вопросами. Ты стала отключать телефон.
Картошка, куриные ножки, летние заготовки, творог на сырники, свет, телефон, квартплата. 200 долларов - это много, ты можешь позволить себе купить интернет-карточку или прием у врача. Ты сожгла ночами 5 долларов на карточке (ночью интернет дешевле всего), отложила денег на консультацию и приехала в Москву. Да, можно попробовать вам помочь. Мы сделаем вам операцию по экспериментальной методике. Вы можете умереть, но вероятность этого довольно низка. Зато очень многие пациентки после этой методики рожают сами. И вероятность умереть вынашивая и рожая ребенка после этой операции тоже не очень большая. Мы делаем эту операцию по льготной цене, потому что это экспериментальная методика. Вы оплачиваете только кое-какие манипуляции и лекарство. Это стоит три тысячи долларов.
Что толку думать о том, как хорош мир во всем мире, счастье для всех, даром, и об операции, стоящей столько же, сколько твоя квартира?
Твое сердце, как в сказке, превратилось в кусочек льда. Тебе кажется, что эта ледышка растет и превращается в айсберг. Ты включаешь телефон и телевизор, жаришь котлеты и сырники, механически отвечаешь на вопросы родственников или молчишь. Ты - хорошая жена, "все в дом". Иногда ты задаешь себе вопрос: когда я превращусь в лед вся, целиком, и кто-то случайно толкнет меня утром в спешке - я разобьюсь на совсем мелкие кусочки? Это будет не больно?
Пятидолларовой интернет-карточки хватает надолго, если только принимать и отсылать почту. Ты нашла в интернете место, где собираются женщины с такой же бедой. И ты переписываешься с девушкой, которая живет на другом краю земли. У нее есть муж-иностранец и деньги, их клиники самые чистые в мире и врачи не допускают ошибок. Но никто ни за какие деньги не может пообещать девушке, что она не умрет на столе, делая операцию по экспериментальной методике. Ты находишь для нее какие-то слова и тебе самой становится легче.
Ты опять ужинаешь одна. Тарелка с картофельным пюре, котлета. Чувствуя себя преступницей, ты берешь еще одну тарелку, кладешь на нее полторы ложки пюре, самую красивую золотистую котлетку, жалеешь, что не добавила в пюре протертой морковки - так оно пышнее и интереснее на вкус, ты ставишь эту тарелку рядом со своей, кладешь рядом чайную ложку и, чувствуя себя окончательно сошедшей с ума, ты говоришь: "Кушай, маленький"
Если бы горе и слезы, выплаканные наконец в ту ночь, могли бы стать материальной силой, на всей планете случилось бы десятибалльное землетрясение. Но тебе пришлось пережить это в одиночку. Маленькая тарелка с картофельным пюре и котлеткой взорвала тебя изнутри. Она уничтожила тебя старую, а рождаться заново - так трудно, когда ты одна и тебе тридцать пять.
Кафельные стены пахнут хлоркой. Кроватки в отказной палате пахнут стерилизованными пеленками и горем. Сегодня ты узнала, что здесь тебя ждет твоя дочка. Она маленькая и очень взрослая, ее кроватка стоит у окна и из щелей нещадно дует, у нее опрелости за ушками и на попе. Нянечка покрикивает на тебя, чтобы ты не рассиживалась. Пришла - бери ведро и полы помой. С ведром в руках тебе как-то легче, не так странно, как с дочкой на руках. Ты носишься по отделению, с ведром и тряпками, ты приносишь хлорку и уносишь гору грязных пеленок, сестра-хозяйка называет тебя "мамочка" - так же, как тех мамочек, кто лежит со своими родными детьми в других палатах. Ты рада - ты уже почти умеешь подмывать дочку, только очень страшно уронить ее или сделать что-то не так.
Проснувшись ночью, ты чувствуешь холод. Внезапно тебя пронзает мысль - сейчас, сию минуту, из всех щелей в старом деревянном окне отказной палаты свищет холодный воздух. Он свищет ей прямо в уши. А она маленькая, чепчик наверняка сбился на одно ухо, и это ухо, может быть, уже болит. Ты считаешь минуты до рассвета, мастеря на подольской машинке кривоватую, но надежную и теплую шапочку на синтепоне. В семь утра ты стучишься в приемный покой. Тебе все равно, какими словами тебя встречает и гонит ночная смена, ты раздаешь деньги направо и налево, ты вбегаешь в палату и видишь, как твоя голубоглазая мышка сладко спит около щелястого окна, надежно упакованная в одеяльце и фланелевую косынку, только кончик носа и щеки торчат.
Восьмой час утра. Пересменок. Никому нет дела до того, что ты посидишь в отказной палате около спящей мышки и выплачешь все слезы, не выплаканные в опеке ("куда вас несет, они же все дефективные!"), в кожно-венерологическом, наркологическом и туберкулезном диспансерах, в милиции и в доме у свекрови ("куда тебя несет, неужели уж до такого докатились, что самой никак не родить? кто-то бросил, а ты подберешь!"). Лед внутри тебя переплавился в сталь. Муж обжегся о твой новый взгляд, стушевался, и, не слыша криков свекрови, подписал согласие на усыновление. Эта стальная броня защищала тебя от жадных взглядов и шепота, она не дала тебе сломаться, она привела тебя к дочери. Она защитила тебя на суде, и судья послушно выписала решение "к немедленному исполнению", и ты, Мышка-1, забрала домой Мышку-2 уже затемно, и никто, даже вынужденная задержаться для передачи ребенка главврач, не посмел быть недовольным этим неурочным мероприятием.
Вдруг, как странно, позвонил муж, попросился завтра прийти навестить ее, он купил им подарки. Смешной какой, это совсем не обязательно. А пока ты возишься на кухне с бутылочками, баюкаешь мышку, пробуешь на вкус ее новое имя. Ты купаешь ее, замирая от ужаса и восторга, а потом, ощущая себя преступницей, прикладываешь ее к своей пустой груди. Изголодавшаяся по теплой маме дочка присасывается так, что боль долетает до мочек ушей, а ты вдруг вспоминаешь, как читала в интернете, что приемные мамы могут сами выкормить своих детей. И когда погасли огни в доме напротив, ты кладешь мышку рядом с собой, и тихо молишься о том, чтобы пришло молоко, и еще о том, чтобы мальчик, растущий после операции по экспериментальной методике в животе у мамы на другом краю земли, был здоров и родился в срок.
Шапочная знакомая свекрови, бывшая балерина из соседнего подъезда увидит тебя завтра на улице и подумает: надо же, она совсем перестала сутулиться.
Анна Тесакова
По праву любви
Давным-давно, еще в «домногодетную» эпоху моей жизни, мы со студентами читали и разбирали притчу. «После шторма пустынный берег океана весь был усеян морскими звездами, которые тщились переползти назад, спастись от губительного воздуха. Им помогал какой-то чудак, раз за разом наклонявшийся за очередной звездой, чтобы затем бросить ее в воду. Случившийся там же досужий прохожий не удержался от очевидного замечания: «Эй, друг, здесь же их тысячи! Нельзя спасти всех!». «А вот эту - можно!», - отвечал чудак, зашвыривая подальше еще одну звезду.
«Не нужно бояться делать маленькое добро», «Одному человеку не под силу перевернуть Вселенную, но он может обустроить свой собственный мир», - комментировали притчу вдумчивые первокурсники. Хорошая история, хорошие ребята.
Наверное, только после того, как родилась моя старшая дочь, я поняла, что такое ребенок. Мутные новорожденные глазки, басовитый плач, нежно пахнущие какашки, теплая пушистая кожа, которая прикрывает какую-то тайную дырочку в головке. Как хорошо, что лучшего счастья еще не изобрели! Наверное, правда, что грудное вскармливание настраивает на сентиментальный лад: только сделавшись мамой, я вдруг поняла, что за уродливая, безобразная вещь - сиротство. Брошенные дети… нет, просто дети - ведь они так же умеют сопеть носиком во сне, так же уморительно тужиться, наполняя памперс, так же нежно вздыхать, насосавшись и довольно отрыгнув. Маленькие, но очень сильные создания, живущие вопреки… Еще много чего я передумала, когда заняты бывали только руки: купали, качали, пеленали, подмывали, а думать было особенно не о чем. Наверное, тогда усыновление ребенка стало пунктом моей обязательной жизненной программы. Тогда мы с мужем взахлеб обсуждали, из чего можно сделать фальшивый живот, чтобы все поверили, что именно мы родили приемного малыша. Мы были ужасно молодые, ужасно наивные и романтичные.
Собрав документы, мы все не могли сделать последний решительный шаг - пойти искать ребенка. Видимо, неспроста, раз через некоторое время выяснилось, что мы снова беременны. Когда родилась вторая дочь, мне стало абсолютно не до мыслей об усыновлении. Попрощаться с ними было очень тяжело, где-то в голове даже крутилось словечко «предательство», но я почти успокоилась и смирилась с тем, что это не мой путь, что просто не судьба. Жизнь шла своим чередом и уже подустав от домашних хлопот, я собиралась на стажировку за границу. В связи с чем устроила себе длительные сидения в интернете для поиска нужной информации, у меня завелась толстая стопка карточек (где-то ведь они до сих пор валяются!), на которые я честно что-то выписывала.
До одного дня, когда (ну вот я честно не знаю, как так вышло!) я случайно не залезла в конференцию «Приемный ребенок». И началось… Карточки больш?е не покидали моего рюкзака, чтобы пополниться новыми сведениями. Я прилипла к монитору, запоем читая истории состоявшихся усыновителей: красавицы-блондинки-многодетной матери Юлии из Новосибирска, обаятельной и остроумной Елены из Москвы, трогательно-искренней Натальи с Украины. Попутно я облазила кучу англоязычных ресурсов и, конечно, спустя пару недель, диагноз был ясен: «острая интоксикация идеей усыновления». Интересно, что эти биохимические процессы сразу затронули мозг: то, что еще вчера считалось непреодолимым препятствием к усыновлению (полуторагодовалый младший ребенок, отсутсвие крепкой материальной базы и достаточной жилплощади), сегодня отметались как «несущественные». В кoнференции я познакомилась с ее энскими обитателями, которые сразу позвали встретиться в реале. Мне было боязно: это же были живые легенды, в ногах у них резвились всамделишные приемные дети, тогда как у меня не было еще ни единой справочки. И как-то так вышло, что эти люди стали и навсегда останутся очень близкими и важными в моей жизни. Благодаря им я абсолютно уверилась, что все усыновители - исключительно замечательные люди, и мне плевать, что кто-то усматривает розовые очки на моей переносице.
Шло время, квартирный вопрос все не решался, было очевидно, что все это может длиться бесконечно. Но гипотетическая стажировка была забыта прочно и окончательно. И тогда я решилась на сущую авантюру: начать собирать документы, имея одну комнату на семью из четырех человек. Но после первого же похода в опеку стало ясно: скоро мы переезжаем. Не торопясь, мы собирали необходимые документы и готовились к переезду. В конце марта мы расширились, планировали отдохнуть, получить заключение о вoзможности быть усыновителями и где-то в мае найти себе ребеночка. Мы хотели совсем-совсем маленького, прямо из роддома, и желательно мальчика. Но решили не загадывать наперед. Хотя имя было заготовлено еще со времен второй беременности - Арсений. Все шло по плану: мы обживались, доделывали документы. А в один прекрасный день…
Наш ангел позвонил по телефону. Правда мы думали, что это просто наша приятельница-усыновительница. Но, учитывая, что в тот день был праздник Благовещенья, становится ясно, что что это была просто маскировка. Ангел сообщил про месячного мальчика в отделении патологии новорожденных областной больницы, дал координаты и повесил трубку. Для нас, конечно, это было рановато: еще без готовых документов и в послепереездных запарках. Но почему-то этот звонок прозвучал как-то вроде бетховенского «па-ба-ба-бам» - когда судьба стучится в двери и бесполезно делать вид, что тебя нет дома. Конечно, в больницу я позвонила скорее для очистки совести. Ну как бы убедиться, что это «не наш» мальчик. Ребеночек оказался «с диагнозами», мне сразу посоветовали кого-то «получше» из другого отделения, но у него уже нашлись родители. Диагнозы были, конечно, серьезные, но вроде бы не такие, от которых бегут сломя голову. Нет, надо было решительно убедиться, что это «не наш» мальчик. Час езды - и я уже придумываю, что «случайно проходила мимо». Нельзя ли зайти посмотреть на…? Приходите, приходите, да, можно прямо сейчас.
Подробное изучение карточки, нехитрая история совсем еще коротенькой жизни: нежеланный, недоношенный, нездоровый. Вынесли очень маленький тугой сверток. «Кушает хорошо, спит спокойно», - перечисляет медсестра главные младенческие добродетели.
Мальчик родился в воскресенье и по святцам ему полагалось имя Арсений.
«Я буду мамой», - радостно сообщила магазинная вывеска. «Это был ее приемный сын», - поддержало радио в маршрутке программой о кино. Наверное я слишком погрузилась в то, как со мной говорил мир, потому что опомнилась только выйдя из детского отдела ГУМа с погремушкой в руках.
Но здравомыслящие люди ведь не спешат плыть по манящим волнам даже самых говорящих «знаков». Поэтому мы изо всех сил сохраняли спокойствие и ясность мыслей Сеню продолжали лечить и обследовать, а мы тем временем узнали, что статуса на усыновление у него нет. Один за другим потянулись дни. Бумажные вопросы не любят решаться скоро. Через пару недель в апрельский солнечный день нам разрешили навестить Сеню снова. Все-таки, несмотря на диагнозы, прогноз ожидался благоприятный. Муж расспрашивал врача, а я, случайно заглянув под чепчик, вдруг обнаружила, что Сеня - рыжий. Вот так подарок!
Скоро его выписали и отправили в дом ребенка. Я приехала проводить его и познакомиться со следующими его опекунами. Врач «скорой» тактично оставила нас вдвоем, сев рядом с водителем.
Маленькое, бледное личико. Такая тоненькая, прозрачная кожа. Носик дырочками наружу. Какая-то сила непрестанно корчит эту маленькую физиономию, заставляя принимать самые странные выражения. Он смотрит на меня, но в этом взгляде нет ничего похожего на то, как обычно дети разглядывают взрослых. Его взгляд, не заинтересованный ничем, скользит и закатывается вновь в какое-то неведомое мне глубоководное созерцание. Он не вызывал ни умиления, ни жалости, ни желания потискать. Именно так и выглядит младенец, не знающий любви. Не имеющий представления, что он живет в мире людей и что это может быть интересным, что вообще этим можно дорожить. И в тот момент мне и в голову не пришло сказать ему что-нибудь вроде: «Здравствуйте, я ваша мама». С той же степенью правдоподобия я могла бы назваться Папой Римским. Поэтому я осторожно представилась: «Я хорошая тетя. Я не буду тебя обижать, я хочу забрать тебя домой, но не знаю, разрешат ли мне это сделать». Внимательно меня выслушав и, по-видимому, устав корчиться и вращать глазами, Сеня задремал.
Проводив нас до крыльца дома ребенка, врач «скорой» отрекомендовала меня подошедшим нянечкам как «мамочку», попросила любить и жаловать и попрощалась. Кто-то спросил: «Сдавать, что ли, привезли?». Сначала я не поняла, а потом сказала, что нет, как раз наоборот.
Оформление юридического статуса, ожидание, перенос судебного заседания - следующий месяц Сеня прожил в карантинном боксе.
Я зашла, когда он спал. Маленький, несчастный, злой. Крошка Цахес.
Пятница, рабочий день подходит к концу. Мы судимся уже третий час. Да, мы знаем, чем болеет ребенок; нет это не имеет отношения к умственной неполноценности; да, наши дочки будут его любить; нет, мы не собираемся отменять усыновление в будущем; да, мы понимаем, осознаем, со всемерной ответственностью заявляем…
Ему оказались ужасно велики даже самые маленькие одежки. В ожидании такси около дома ребенка казалось, что мы искушаем судьбу, не испарившись моментально: вот выбежит кто-нибудь и в последний момент отнимет.
«Сколько ему?», - спросил таксист. «Два с половиной месяца». «Хорошо спит?». «Еще не знаю». Остаток пути ехали с легким недоумением.
По-настоящему была счастлива старшая дочь: «Ну наконец-то, мамочка, наконец-то у меня появился Беби-Бон!!!». Младшая достойно вынесла испытание более маленьким конкурентом.
Тяжелеее всех пришлось Сене. В первый раз он улыбнулся через неделю. Ровно половиной рта.
Сеня был живым воплощением слов «нелюбимый», «нежеланный», «ненужный». Он явно считал себя «никем», которого и «звать никак». Наверное, он не просто не давал узнать себя поближе, он и сам не знал, кто он. До сей поры он был просто тщедушным, непослушным тельцем, напичканным разнообразными болячками, истязаемым бескомпромиссными врачебными процедурами. Меня восхищает эта неощутимая сила духа, жажда жизни в маленьком ребенке, которому умереть было гораздо проще, чем жить. Ты герой, сынок!
Ты так переменился. Ты улыбаешься, хохочешь, тянешься послюнявить меня своим поцелуем, по часу сидишь на ручках. И я так благодарна тебе за то, что ты отозвался на мою любовь. За такое чудесное счастье: видеть, как из маленькой полузасохшей былинки моими заботами расцветает трогательный цветочек. Как ни странно, мне всегда казалось, что к рождению дочерей я имею только какое-то косвенное отношение. Тогда как ты - совсем-совсем мой. Пусть не по праву рождения. По праву любви.
«Не нужно бояться делать маленькое добро», «Одному человеку не под силу перевернуть Вселенную, но он может обустроить свой собственный мир», - комментировали притчу вдумчивые первокурсники. Хорошая история, хорошие ребята.
Наверное, только после того, как родилась моя старшая дочь, я поняла, что такое ребенок. Мутные новорожденные глазки, басовитый плач, нежно пахнущие какашки, теплая пушистая кожа, которая прикрывает какую-то тайную дырочку в головке. Как хорошо, что лучшего счастья еще не изобрели! Наверное, правда, что грудное вскармливание настраивает на сентиментальный лад: только сделавшись мамой, я вдруг поняла, что за уродливая, безобразная вещь - сиротство. Брошенные дети… нет, просто дети - ведь они так же умеют сопеть носиком во сне, так же уморительно тужиться, наполняя памперс, так же нежно вздыхать, насосавшись и довольно отрыгнув. Маленькие, но очень сильные создания, живущие вопреки… Еще много чего я передумала, когда заняты бывали только руки: купали, качали, пеленали, подмывали, а думать было особенно не о чем. Наверное, тогда усыновление ребенка стало пунктом моей обязательной жизненной программы. Тогда мы с мужем взахлеб обсуждали, из чего можно сделать фальшивый живот, чтобы все поверили, что именно мы родили приемного малыша. Мы были ужасно молодые, ужасно наивные и романтичные.
Собрав документы, мы все не могли сделать последний решительный шаг - пойти искать ребенка. Видимо, неспроста, раз через некоторое время выяснилось, что мы снова беременны. Когда родилась вторая дочь, мне стало абсолютно не до мыслей об усыновлении. Попрощаться с ними было очень тяжело, где-то в голове даже крутилось словечко «предательство», но я почти успокоилась и смирилась с тем, что это не мой путь, что просто не судьба. Жизнь шла своим чередом и уже подустав от домашних хлопот, я собиралась на стажировку за границу. В связи с чем устроила себе длительные сидения в интернете для поиска нужной информации, у меня завелась толстая стопка карточек (где-то ведь они до сих пор валяются!), на которые я честно что-то выписывала.
До одного дня, когда (ну вот я честно не знаю, как так вышло!) я случайно не залезла в конференцию «Приемный ребенок». И началось… Карточки больш?е не покидали моего рюкзака, чтобы пополниться новыми сведениями. Я прилипла к монитору, запоем читая истории состоявшихся усыновителей: красавицы-блондинки-многодетной матери Юлии из Новосибирска, обаятельной и остроумной Елены из Москвы, трогательно-искренней Натальи с Украины. Попутно я облазила кучу англоязычных ресурсов и, конечно, спустя пару недель, диагноз был ясен: «острая интоксикация идеей усыновления». Интересно, что эти биохимические процессы сразу затронули мозг: то, что еще вчера считалось непреодолимым препятствием к усыновлению (полуторагодовалый младший ребенок, отсутсвие крепкой материальной базы и достаточной жилплощади), сегодня отметались как «несущественные». В кoнференции я познакомилась с ее энскими обитателями, которые сразу позвали встретиться в реале. Мне было боязно: это же были живые легенды, в ногах у них резвились всамделишные приемные дети, тогда как у меня не было еще ни единой справочки. И как-то так вышло, что эти люди стали и навсегда останутся очень близкими и важными в моей жизни. Благодаря им я абсолютно уверилась, что все усыновители - исключительно замечательные люди, и мне плевать, что кто-то усматривает розовые очки на моей переносице.
Шло время, квартирный вопрос все не решался, было очевидно, что все это может длиться бесконечно. Но гипотетическая стажировка была забыта прочно и окончательно. И тогда я решилась на сущую авантюру: начать собирать документы, имея одну комнату на семью из четырех человек. Но после первого же похода в опеку стало ясно: скоро мы переезжаем. Не торопясь, мы собирали необходимые документы и готовились к переезду. В конце марта мы расширились, планировали отдохнуть, получить заключение о вoзможности быть усыновителями и где-то в мае найти себе ребеночка. Мы хотели совсем-совсем маленького, прямо из роддома, и желательно мальчика. Но решили не загадывать наперед. Хотя имя было заготовлено еще со времен второй беременности - Арсений. Все шло по плану: мы обживались, доделывали документы. А в один прекрасный день…
Наш ангел позвонил по телефону. Правда мы думали, что это просто наша приятельница-усыновительница. Но, учитывая, что в тот день был праздник Благовещенья, становится ясно, что что это была просто маскировка. Ангел сообщил про месячного мальчика в отделении патологии новорожденных областной больницы, дал координаты и повесил трубку. Для нас, конечно, это было рановато: еще без готовых документов и в послепереездных запарках. Но почему-то этот звонок прозвучал как-то вроде бетховенского «па-ба-ба-бам» - когда судьба стучится в двери и бесполезно делать вид, что тебя нет дома. Конечно, в больницу я позвонила скорее для очистки совести. Ну как бы убедиться, что это «не наш» мальчик. Ребеночек оказался «с диагнозами», мне сразу посоветовали кого-то «получше» из другого отделения, но у него уже нашлись родители. Диагнозы были, конечно, серьезные, но вроде бы не такие, от которых бегут сломя голову. Нет, надо было решительно убедиться, что это «не наш» мальчик. Час езды - и я уже придумываю, что «случайно проходила мимо». Нельзя ли зайти посмотреть на…? Приходите, приходите, да, можно прямо сейчас.
Подробное изучение карточки, нехитрая история совсем еще коротенькой жизни: нежеланный, недоношенный, нездоровый. Вынесли очень маленький тугой сверток. «Кушает хорошо, спит спокойно», - перечисляет медсестра главные младенческие добродетели.
Мальчик родился в воскресенье и по святцам ему полагалось имя Арсений.
«Я буду мамой», - радостно сообщила магазинная вывеска. «Это был ее приемный сын», - поддержало радио в маршрутке программой о кино. Наверное я слишком погрузилась в то, как со мной говорил мир, потому что опомнилась только выйдя из детского отдела ГУМа с погремушкой в руках.
Но здравомыслящие люди ведь не спешат плыть по манящим волнам даже самых говорящих «знаков». Поэтому мы изо всех сил сохраняли спокойствие и ясность мыслей Сеню продолжали лечить и обследовать, а мы тем временем узнали, что статуса на усыновление у него нет. Один за другим потянулись дни. Бумажные вопросы не любят решаться скоро. Через пару недель в апрельский солнечный день нам разрешили навестить Сеню снова. Все-таки, несмотря на диагнозы, прогноз ожидался благоприятный. Муж расспрашивал врача, а я, случайно заглянув под чепчик, вдруг обнаружила, что Сеня - рыжий. Вот так подарок!
Скоро его выписали и отправили в дом ребенка. Я приехала проводить его и познакомиться со следующими его опекунами. Врач «скорой» тактично оставила нас вдвоем, сев рядом с водителем.
Маленькое, бледное личико. Такая тоненькая, прозрачная кожа. Носик дырочками наружу. Какая-то сила непрестанно корчит эту маленькую физиономию, заставляя принимать самые странные выражения. Он смотрит на меня, но в этом взгляде нет ничего похожего на то, как обычно дети разглядывают взрослых. Его взгляд, не заинтересованный ничем, скользит и закатывается вновь в какое-то неведомое мне глубоководное созерцание. Он не вызывал ни умиления, ни жалости, ни желания потискать. Именно так и выглядит младенец, не знающий любви. Не имеющий представления, что он живет в мире людей и что это может быть интересным, что вообще этим можно дорожить. И в тот момент мне и в голову не пришло сказать ему что-нибудь вроде: «Здравствуйте, я ваша мама». С той же степенью правдоподобия я могла бы назваться Папой Римским. Поэтому я осторожно представилась: «Я хорошая тетя. Я не буду тебя обижать, я хочу забрать тебя домой, но не знаю, разрешат ли мне это сделать». Внимательно меня выслушав и, по-видимому, устав корчиться и вращать глазами, Сеня задремал.
Проводив нас до крыльца дома ребенка, врач «скорой» отрекомендовала меня подошедшим нянечкам как «мамочку», попросила любить и жаловать и попрощалась. Кто-то спросил: «Сдавать, что ли, привезли?». Сначала я не поняла, а потом сказала, что нет, как раз наоборот.
Оформление юридического статуса, ожидание, перенос судебного заседания - следующий месяц Сеня прожил в карантинном боксе.
Я зашла, когда он спал. Маленький, несчастный, злой. Крошка Цахес.
Пятница, рабочий день подходит к концу. Мы судимся уже третий час. Да, мы знаем, чем болеет ребенок; нет это не имеет отношения к умственной неполноценности; да, наши дочки будут его любить; нет, мы не собираемся отменять усыновление в будущем; да, мы понимаем, осознаем, со всемерной ответственностью заявляем…
Ему оказались ужасно велики даже самые маленькие одежки. В ожидании такси около дома ребенка казалось, что мы искушаем судьбу, не испарившись моментально: вот выбежит кто-нибудь и в последний момент отнимет.
«Сколько ему?», - спросил таксист. «Два с половиной месяца». «Хорошо спит?». «Еще не знаю». Остаток пути ехали с легким недоумением.
По-настоящему была счастлива старшая дочь: «Ну наконец-то, мамочка, наконец-то у меня появился Беби-Бон!!!». Младшая достойно вынесла испытание более маленьким конкурентом.
Тяжелеее всех пришлось Сене. В первый раз он улыбнулся через неделю. Ровно половиной рта.
Сеня был живым воплощением слов «нелюбимый», «нежеланный», «ненужный». Он явно считал себя «никем», которого и «звать никак». Наверное, он не просто не давал узнать себя поближе, он и сам не знал, кто он. До сей поры он был просто тщедушным, непослушным тельцем, напичканным разнообразными болячками, истязаемым бескомпромиссными врачебными процедурами. Меня восхищает эта неощутимая сила духа, жажда жизни в маленьком ребенке, которому умереть было гораздо проще, чем жить. Ты герой, сынок!
Ты так переменился. Ты улыбаешься, хохочешь, тянешься послюнявить меня своим поцелуем, по часу сидишь на ручках. И я так благодарна тебе за то, что ты отозвался на мою любовь. За такое чудесное счастье: видеть, как из маленькой полузасохшей былинки моими заботами расцветает трогательный цветочек. Как ни странно, мне всегда казалось, что к рождению дочерей я имею только какое-то косвенное отношение. Тогда как ты - совсем-совсем мой. Пусть не по праву рождения. По праву любви.
Arco Iris
Как это было
…Классик, помнится, писал, что все счастливые семьи счастливы одинаково. Может, оно и так, но само СЧАСТЬЕ у всех разное, это точно. Моё - темноволосое, лопоухое, с глазами цвета гречишного меда. Может, мелковато для своих 13 лет, но, думаю, нагоним. Импульсивный, благие порывы возникают легко и… так же легко угасают. Берётся за всё - и представьте, всё получается. Ну, то есть до той поры, пока не требуется приложить усилия. Это уже не про нас. При этом обаяния - море, просто не понимаю, почему все, кто с ним общается, не любят его так, как я. Это «иголочка», а ещё есть «ниточка» - тоненькая, шустрая, ураган, а не девчонка, своевольная, вредная и очень громкая. Хитрюга к тому же. Если что захочет сделать - будет идеально, но уж если не захочет - где сядешь, там и слезешь. Совсем не такая, как брат, но тоже чем-то «цепляет» меня. Мне хорошо с ними. Это МОИ дети. Двое из моих детей.
…Все дети у женщины от Бога. Теперь я в этом уверена больше, чем когда бы то ни было. И неважно, выносила она их под сердцем или в сердце. Моя последняя «беременность» была незапланированной, и «залетела» я, как это всегда бывает, по легкомыслию. Могла бы быть поосмотрительнее - в таком возрасте уже внуков пора нянчить, какие уж тут дети. Хотя детей я всегда любила. В далекой юности, когда мы с мужем только строили жизненные планы, решили, что у нас их, деток, будет много. Откуда-то возникла цифра «5», и запомнилась…
Двое первых достались тяжело, дальнейшие попытки были неудачными, а вскоре, по разным обстоятельствам, и вовсе прекратились. Было грустно, иногда тоскливо, но не трагично - не было ощущения пустоты и острого желания заполнить её, раздумий, метаний: сын и дочь были со мной, их надо было растить, воспитывать, сначала вдвоём с папой, а потом самой - он предпочёл жить отдельно от нас, и его помощь свелась к минимуму. Потом приходилось помогать племянникам (оба сейчас живут со мной), но оказалось, что и этого недостаточно: где-то в глубинах души таилась в ожидании своего часа та любовь, которой мне было отпущено не меньше, чем на пятерых.
Я никого не искала. Усыновлять не планировала. В детский дом я пришла совсем по другому поводу. Но как только я переступила порог детского учреждения, время пошло. До счастья оставалось тринадцать с половиной месяцев. Нет, наступило оно, конечно, раньше - это заветную бумагу, официально подтверждающую моё право на него, я получила через такой срок. А любовь была сразу. С первого взгляда. Ну, может быть, со второго. Такой лёгкий толчок в сердце - это МОЙ РЕБЕНОК вошёл. Я легко впустила его, еще не понимая, что это навсегда.
Дальше все было странно-нереально: я попросила ребёнка в гости, и его отпустили, безо всяких справок, писем от опеки, осмотров жилья и т.п. Просто под расписку, сразу на несколько дней. Мой эмоционально чуткий мальчик, проживший в ДД к тому моменту более 5 лет, никогда не бывавший в таких гостях, интуитивно выбрал модель поведения, которая заставила всю нашу немаленькую компанию восхищаться им.
Нет, он не играл, не притворялся, не угодничал - никакой фальши. Он просто очень точно чувствовал, что можно, что нельзя, а что просто необходимо. Именно не знал (откуда?), а чувствовал. Счастье моё. Сколько раз потом я изумлялась его неожиданно точным словам, когда он душой угадывал то, до чего я, взрослый опытный человек доходила не сразу, а по зрелом размышлении.
Потом были ещё гости, и планы на будущее. А потом - срыв (истерика, слёзы у ребёнка), и администрация не нашла ничего лучше, как изолировать меня от него вообще. Даже в его день рождения не дали повидаться. А потом он уехал в лагерь. На полтора месяца. К концу этого срока я уже четко знала, что без этого ребёнка не могу. Правда, я ещё надеялась на «восстановление отношений» с администрацией и «гостевой режим». Потом я брала неделю отпуска и летела в Евпаторию, ничем меня не привлекавшую кроме того, что там отдыхал мой мальчик. А ещё месяц спустя, лёжа без сна на гостиничной кровати и глядя в окно на сказочные пейзажи чужой страны, на другом краю света, я со всей ясностью ощутила, что люблю так, как не любила давно, так давно, что уже забыла, как это бывает. Что это не лечится. Что мне нужен этот ребёнок. Что я решу все свои почти нерешаемые квартирные и прочие проблемы, чтобы он был со мной. К тому моменту я уже знала, что у моего мальчика есть сестра, значит, у меня будет ещё двое детей, а не один. Почему-то я совсем этого не боялась.
Про мою битву с дядями и тётями из ДД - не интересно, честное слово. Опыт хоть и уникальный, но вряд ли применимый. Бороться обычно приходится с чиновниками их опек, а в детских учреждениях, как я вижу, чаще люди болеют душой за своих воспитанников и хотят, чтобы те попали в семьи. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить конференцию, проект «К новой семье» и Алексея Рудова с Галиной Сергеевной лично.
Теперь, когда дети уже полгода дома, я могу, оглядываясь назад, даже попытаться найти логику в действиях людей, которым были вверены судьбы детей. МОИХ детей. ДД у них, как бы это сказать… ну, в общем, непростой. Денег у них больше, чем у меня. И стены там шире, и потолки выше, и вообще у воспитателя в группе должность - «мама». Так что детям там, как они считают, однозначно лучше, чем в стандартной «трёшке» у какой-то тётки, которая, к тому же не может обеспечить им присмотр 24 часа в сутки (работает гражданка). Вот и пытались всеми правдами и неправдами помешать мне.
«Вы ещё пожалеете!» - так напутствовал меня директор ДД, когда я уходила от них с детьми. Жалею. И чем дальше, тем больше - что не познакомилась с со своими детьми раньше, что после знакомства прошло больше года, прежде чем они стали жить со мной, что они росли и уже почти выросли без меня - без меня были первые шаги и первые слова, первые буквы и первые книжки, первые победы и первые неудачи. Конечно, мне осталось многое - замечательные любимые дети, удивительные личности, таланты, которым надо помочь раскрыться, характеры, которые надо помочь сформировать. И я благодарна судьбе за ту любовь, которая мне подарена.
Я люблю их всегда - не только, когда они весёлые, послушные, понятливые, но и тогда, когда они сердятся, обижаются, дерзят. И даже врут. Потому что на самом деле они очень беззащитны. Помните Маленького Принца Экзюпери и его Розу? Четыре шипа - всё, что у неё было, чтобы попытаться противостоять враждебному миру…
Итак, мы полгода дома. На самом деле, часть этого срока - лето с его лагерями и т.п., так что реальный опыт совместной жизни меньше.
Что могу сказать? Сначала вставала ночью и шла в соседнюю комнату посмотреть на них. Просто удостовериться, что они здесь. И возвращалась досыпать, умиротворённая. Теперь уже не встаю. Если просыпаюсь - просто вспоминаю про них и улыбаюсь.
Мамой меня никто не зовёт, и я думаю, что это хорошо: «мам» в их короткой ещё жизни и так было предостаточно (кроме умершей «био» ещё по меньшей мере троих женщин они называли какое-то время этим именем). Пусть я тётя, зато единственная в своём роде. А дети у меня замечательные. Оба. Люблю их одинаково сильно. Хотя девочка поначалу очень дичилась и не доверяла совсем. Даже в автобусе рядом со мной на одно сиденье не садилась. Тем радостнее мне было, когда спустя совсем недолгое время она вдруг сказала: «А я от Вас уезжать не хочу. Буду с вами жить».
Вообще доверие - это большая проблема. До конца, в глубине души они не верят. Не верят, что они мои, что я люблю их так же, как кровных, что нет для меня различия. Это так странно, что я об этом забываю. Спрашиваю, например, ребенка, почему «2» получил, и он отвечает (искренне уверенный, что так оно и есть): «А учительница знает, что за меня некому заступиться, вот и придирается», или ещё лучше: вспоминали нашу первую встречу, он говорит: «Так я Вас тогда стеснялся» (ну, это понятно), и вдруг: «Я и сейчас стесняюсь». Вот-те на. С ходу и не догадаешься (а не с ходу надо, глубже смотреть и всё время помнить!), но если держать эту мысль в голове, то многие поступки видятся по-другому, и вся картина складывается другая, более логичная… Иными словами, воспитывая такого ребёнка, нужно всё время делать поправку на его прошлое, однако не давая ему это почувствовать. Чтобы не обижать, не задевать, а наоборот, помогать строить личность. Работа ювелирная - найти это хрупкий баланс и сохранять его. Трудно избавляться от тяжёлого опыта. Знаете, у меня есть подруга, которая выносила двойню в те далекие времена, когда УЗИ было редкостью, а детки так лежали, что точно никто не брался определить, один там плод или два. Поэтому посадили бедную мамочку на строжайшую диету - «а то раскормишь и не разродишься», и почти полгода она натурально голодала. Достаточно сказать, что, родив двух девочек по 3,5 кг каждая(!!!), она и поправилась на те самые 7 кг. Так вот, после родов следующие полгода она никак не могла наесться, чувство голода преследовало её всё время. Встану, говорит, ночью, пойду на кухню, возьму батон за 13 копеек (нарезной), разрежу, намажу маслом и съем. И всё равно голодная была. Так и у этих детей - голодные на ласку, любовь, заботу годы будут давать о себе знать ещё долго-долго, и никак им не насытиться, сколько ни дашь любви, всё будет мало, всё равно сохраняется ощущение внутренней ущербности, низкая самооценка, неуверенность в себе и недоверие к миру. А внешне это может быть агрессия, упрямство, враньё… всё это у нас есть.
Что ещё я вынесла из своего опыта - большим детям нужна, может быть, не семья, а свобода, которой они лишены в стенах детдома. Маленькие её отсутствие переносят проще, а большие начинают ощущать острую потребность. Что делал мой мальчик, очутившись дома? Разговаривал по телефону. Часа по четыре кряду - дорвался. Хорошо, лето, каникулы, другие дела не ждали. Любовь к телефонным разговорам и сейчас остаётся, но фаза уже не такая острая. Возможность поесть в любое время суток - это тоже вожделенная свобода. Можно даже не поесть, а просто открыть холодильник и постоять со скучающим видом, выбирая. Можно даже не выбрать ничего - удовлетворение всё равно получено. А какой печатный документ изучался с завидным вниманием и прилежанием? Карта московского метро - необходимая информация для обеспечения свободы передвижения. Правда, неудачный опыт (заблудился) охладил пыл, и теперь пересадки не любит, если куда-то направляю его, с надеждой спрашивает: «Это на нашей ветке?» Очень рад был своему комплекту ключей от квартиры - тоже символ свободы. Ну, и карманные деньги - их наличие - это вообще статус. И кстати, это первый вопрос, который задавали ему друзья из детского дома по телефону: «Деньги дают?» - «Да.» - «Везёт»… Что такое семья и как строится семейная жизнь, они не представляют, и тут весьма вероятны разочарования, особенно в свете того, что со свободой они тоже не умеют обращаться. Перекосы почти неизбежны. Но мне кажется, что я знаю лекарство ото всех этих недугов. Оно не дает мгновенного эффекта, иногда приходится принимать его годами. Но передозировка невозможна, и в конце концов результат будет. Это средство - любовь. Такая любовь, про которую пишет апостол Павел в своих посланиях: любовь, которая «…всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит и… никогда не иссякает». Счастья всем вам.
…Все дети у женщины от Бога. Теперь я в этом уверена больше, чем когда бы то ни было. И неважно, выносила она их под сердцем или в сердце. Моя последняя «беременность» была незапланированной, и «залетела» я, как это всегда бывает, по легкомыслию. Могла бы быть поосмотрительнее - в таком возрасте уже внуков пора нянчить, какие уж тут дети. Хотя детей я всегда любила. В далекой юности, когда мы с мужем только строили жизненные планы, решили, что у нас их, деток, будет много. Откуда-то возникла цифра «5», и запомнилась…
Двое первых достались тяжело, дальнейшие попытки были неудачными, а вскоре, по разным обстоятельствам, и вовсе прекратились. Было грустно, иногда тоскливо, но не трагично - не было ощущения пустоты и острого желания заполнить её, раздумий, метаний: сын и дочь были со мной, их надо было растить, воспитывать, сначала вдвоём с папой, а потом самой - он предпочёл жить отдельно от нас, и его помощь свелась к минимуму. Потом приходилось помогать племянникам (оба сейчас живут со мной), но оказалось, что и этого недостаточно: где-то в глубинах души таилась в ожидании своего часа та любовь, которой мне было отпущено не меньше, чем на пятерых.
Я никого не искала. Усыновлять не планировала. В детский дом я пришла совсем по другому поводу. Но как только я переступила порог детского учреждения, время пошло. До счастья оставалось тринадцать с половиной месяцев. Нет, наступило оно, конечно, раньше - это заветную бумагу, официально подтверждающую моё право на него, я получила через такой срок. А любовь была сразу. С первого взгляда. Ну, может быть, со второго. Такой лёгкий толчок в сердце - это МОЙ РЕБЕНОК вошёл. Я легко впустила его, еще не понимая, что это навсегда.
Дальше все было странно-нереально: я попросила ребёнка в гости, и его отпустили, безо всяких справок, писем от опеки, осмотров жилья и т.п. Просто под расписку, сразу на несколько дней. Мой эмоционально чуткий мальчик, проживший в ДД к тому моменту более 5 лет, никогда не бывавший в таких гостях, интуитивно выбрал модель поведения, которая заставила всю нашу немаленькую компанию восхищаться им.
Нет, он не играл, не притворялся, не угодничал - никакой фальши. Он просто очень точно чувствовал, что можно, что нельзя, а что просто необходимо. Именно не знал (откуда?), а чувствовал. Счастье моё. Сколько раз потом я изумлялась его неожиданно точным словам, когда он душой угадывал то, до чего я, взрослый опытный человек доходила не сразу, а по зрелом размышлении.
Потом были ещё гости, и планы на будущее. А потом - срыв (истерика, слёзы у ребёнка), и администрация не нашла ничего лучше, как изолировать меня от него вообще. Даже в его день рождения не дали повидаться. А потом он уехал в лагерь. На полтора месяца. К концу этого срока я уже четко знала, что без этого ребёнка не могу. Правда, я ещё надеялась на «восстановление отношений» с администрацией и «гостевой режим». Потом я брала неделю отпуска и летела в Евпаторию, ничем меня не привлекавшую кроме того, что там отдыхал мой мальчик. А ещё месяц спустя, лёжа без сна на гостиничной кровати и глядя в окно на сказочные пейзажи чужой страны, на другом краю света, я со всей ясностью ощутила, что люблю так, как не любила давно, так давно, что уже забыла, как это бывает. Что это не лечится. Что мне нужен этот ребёнок. Что я решу все свои почти нерешаемые квартирные и прочие проблемы, чтобы он был со мной. К тому моменту я уже знала, что у моего мальчика есть сестра, значит, у меня будет ещё двое детей, а не один. Почему-то я совсем этого не боялась.
Про мою битву с дядями и тётями из ДД - не интересно, честное слово. Опыт хоть и уникальный, но вряд ли применимый. Бороться обычно приходится с чиновниками их опек, а в детских учреждениях, как я вижу, чаще люди болеют душой за своих воспитанников и хотят, чтобы те попали в семьи. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить конференцию, проект «К новой семье» и Алексея Рудова с Галиной Сергеевной лично.
Теперь, когда дети уже полгода дома, я могу, оглядываясь назад, даже попытаться найти логику в действиях людей, которым были вверены судьбы детей. МОИХ детей. ДД у них, как бы это сказать… ну, в общем, непростой. Денег у них больше, чем у меня. И стены там шире, и потолки выше, и вообще у воспитателя в группе должность - «мама». Так что детям там, как они считают, однозначно лучше, чем в стандартной «трёшке» у какой-то тётки, которая, к тому же не может обеспечить им присмотр 24 часа в сутки (работает гражданка). Вот и пытались всеми правдами и неправдами помешать мне.
«Вы ещё пожалеете!» - так напутствовал меня директор ДД, когда я уходила от них с детьми. Жалею. И чем дальше, тем больше - что не познакомилась с со своими детьми раньше, что после знакомства прошло больше года, прежде чем они стали жить со мной, что они росли и уже почти выросли без меня - без меня были первые шаги и первые слова, первые буквы и первые книжки, первые победы и первые неудачи. Конечно, мне осталось многое - замечательные любимые дети, удивительные личности, таланты, которым надо помочь раскрыться, характеры, которые надо помочь сформировать. И я благодарна судьбе за ту любовь, которая мне подарена.
Я люблю их всегда - не только, когда они весёлые, послушные, понятливые, но и тогда, когда они сердятся, обижаются, дерзят. И даже врут. Потому что на самом деле они очень беззащитны. Помните Маленького Принца Экзюпери и его Розу? Четыре шипа - всё, что у неё было, чтобы попытаться противостоять враждебному миру…
Итак, мы полгода дома. На самом деле, часть этого срока - лето с его лагерями и т.п., так что реальный опыт совместной жизни меньше.
Что могу сказать? Сначала вставала ночью и шла в соседнюю комнату посмотреть на них. Просто удостовериться, что они здесь. И возвращалась досыпать, умиротворённая. Теперь уже не встаю. Если просыпаюсь - просто вспоминаю про них и улыбаюсь.
Мамой меня никто не зовёт, и я думаю, что это хорошо: «мам» в их короткой ещё жизни и так было предостаточно (кроме умершей «био» ещё по меньшей мере троих женщин они называли какое-то время этим именем). Пусть я тётя, зато единственная в своём роде. А дети у меня замечательные. Оба. Люблю их одинаково сильно. Хотя девочка поначалу очень дичилась и не доверяла совсем. Даже в автобусе рядом со мной на одно сиденье не садилась. Тем радостнее мне было, когда спустя совсем недолгое время она вдруг сказала: «А я от Вас уезжать не хочу. Буду с вами жить».
Вообще доверие - это большая проблема. До конца, в глубине души они не верят. Не верят, что они мои, что я люблю их так же, как кровных, что нет для меня различия. Это так странно, что я об этом забываю. Спрашиваю, например, ребенка, почему «2» получил, и он отвечает (искренне уверенный, что так оно и есть): «А учительница знает, что за меня некому заступиться, вот и придирается», или ещё лучше: вспоминали нашу первую встречу, он говорит: «Так я Вас тогда стеснялся» (ну, это понятно), и вдруг: «Я и сейчас стесняюсь». Вот-те на. С ходу и не догадаешься (а не с ходу надо, глубже смотреть и всё время помнить!), но если держать эту мысль в голове, то многие поступки видятся по-другому, и вся картина складывается другая, более логичная… Иными словами, воспитывая такого ребёнка, нужно всё время делать поправку на его прошлое, однако не давая ему это почувствовать. Чтобы не обижать, не задевать, а наоборот, помогать строить личность. Работа ювелирная - найти это хрупкий баланс и сохранять его. Трудно избавляться от тяжёлого опыта. Знаете, у меня есть подруга, которая выносила двойню в те далекие времена, когда УЗИ было редкостью, а детки так лежали, что точно никто не брался определить, один там плод или два. Поэтому посадили бедную мамочку на строжайшую диету - «а то раскормишь и не разродишься», и почти полгода она натурально голодала. Достаточно сказать, что, родив двух девочек по 3,5 кг каждая(!!!), она и поправилась на те самые 7 кг. Так вот, после родов следующие полгода она никак не могла наесться, чувство голода преследовало её всё время. Встану, говорит, ночью, пойду на кухню, возьму батон за 13 копеек (нарезной), разрежу, намажу маслом и съем. И всё равно голодная была. Так и у этих детей - голодные на ласку, любовь, заботу годы будут давать о себе знать ещё долго-долго, и никак им не насытиться, сколько ни дашь любви, всё будет мало, всё равно сохраняется ощущение внутренней ущербности, низкая самооценка, неуверенность в себе и недоверие к миру. А внешне это может быть агрессия, упрямство, враньё… всё это у нас есть.
Что ещё я вынесла из своего опыта - большим детям нужна, может быть, не семья, а свобода, которой они лишены в стенах детдома. Маленькие её отсутствие переносят проще, а большие начинают ощущать острую потребность. Что делал мой мальчик, очутившись дома? Разговаривал по телефону. Часа по четыре кряду - дорвался. Хорошо, лето, каникулы, другие дела не ждали. Любовь к телефонным разговорам и сейчас остаётся, но фаза уже не такая острая. Возможность поесть в любое время суток - это тоже вожделенная свобода. Можно даже не поесть, а просто открыть холодильник и постоять со скучающим видом, выбирая. Можно даже не выбрать ничего - удовлетворение всё равно получено. А какой печатный документ изучался с завидным вниманием и прилежанием? Карта московского метро - необходимая информация для обеспечения свободы передвижения. Правда, неудачный опыт (заблудился) охладил пыл, и теперь пересадки не любит, если куда-то направляю его, с надеждой спрашивает: «Это на нашей ветке?» Очень рад был своему комплекту ключей от квартиры - тоже символ свободы. Ну, и карманные деньги - их наличие - это вообще статус. И кстати, это первый вопрос, который задавали ему друзья из детского дома по телефону: «Деньги дают?» - «Да.» - «Везёт»… Что такое семья и как строится семейная жизнь, они не представляют, и тут весьма вероятны разочарования, особенно в свете того, что со свободой они тоже не умеют обращаться. Перекосы почти неизбежны. Но мне кажется, что я знаю лекарство ото всех этих недугов. Оно не дает мгновенного эффекта, иногда приходится принимать его годами. Но передозировка невозможна, и в конце концов результат будет. Это средство - любовь. Такая любовь, про которую пишет апостол Павел в своих посланиях: любовь, которая «…всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит и… никогда не иссякает». Счастья всем вам.
Рассказывает Юлия
Теперь и мы усыновители
Ну вот, теперь и мы - усыновители… Хотя с каждым днем, проведенным рядом с нашей дочкой, это слово удивляет меня всё больше. Мы - просто в очередной раз родители, и для меня этот раз мало чем отличается от двух предыдущих. Разве что моя третья «беременность» была самой короткой и самой тяжелой, а заботы о маленькой дочке оказались приятнее и легче, чем о старших детях. Зачем я решила написать этот рассказ? Усыновление покрыто слоем «пыли» общественного мнения, искажённого, как в кривом зеркале. В результате детки, потерявшие родителей, имеют неоправданно мало шансов на семью. А семьи, у которых могло бы быть своё маленькое счастье, никогда встречаются с ним.
Поэтому начну по порядку…
Я никогда не думала, что у меня будет трое детей. Ну, двое - это максимум. А лучше - один. В окружении моих родителей не было ни одной многодетной семьи, а сама многодетность считалось чем-то близким к пороку.
С чего всё, собственно, началось? Через годик совместной жизни у нас, молодых супругов, родился сынуля. Мне было двадцать лет, мужу - двадцать пять. И так вышло, что в два месяца сын (его зовут Андрюша) сильно заболел. Врачи спасали ему жизнь целых три месяца, и, конечно, всё это время я лежала с ним в больнице.
А в соседней палате росла совершенно здоровенькая, удивительно красивая трёхмесячная девочка, любимица всего медперсонала. Но - брошенная. Муж однажды сказал мне, будто в шутку: «А давай мы её заберем». Но тогда меня больше интересовала судьба собственного сына, и к моменту нашей выписки я вообще забыла об этом разговоре, да и о самой девочке.
Когда Андрюша немного подрос, я поняла, что всё-таки хотела бы ещё одного ребенка. Надо сказать, что я всегда хотела девочку, и всегда знала, как её назову - этим именем почему-то не назвала меня мама. Но - по иронии судьбы, вторым моим ребеноком снова оказался мальчик! Тем не менее, к моменту, когда Алеша появился на свет, я считала свою «мамскую» программу выполненной.
Не тут-то было. Где-то через полгода я начала мечтать о том, что когда-нибудь у меня всё же будет дочка. Да и муж, который до того хотел исключительно сыновей, стал шутить на это тему.
Алеше было месяцев 7, когда мы попали в больницу с коклюшем. В палате я обнаружила две детские кроватки, одна из которых предназначалась моему сыну. В другой же стоял, вцепившись в перильца, малыш месяцев 8-9 и дико орал. Судя по его виду, орал он уже очень долго. В кроватке была только клеёнка, соска валялась на полу. Я позвала медсестру, которая объяснила, что буквально два дня назад мальчика бросила мама, и персонал надеется, что я, пока мы лежим в больнице, помогу ухаживать за оставленным малышом. При этом она подняла с пола соску и спокойно дала её мальчику.
Я сбежала.
И долго после этого совершенно не мучилась совестью: чужие дети меня не интересовали нисколько. Всё пошло по-старому. Но через некоторое время мы с мужем стали осторожно обсуждать, как бы нам «заиметь» еще и девочку… В конце концов мы договорились подождать до того момента, когда достроим дом, чтобы у всех наших детей были ВСЕ условия. Смешные мы были, ей-богу. Даже не верится, что это происходило совсем не так давно.
Я решила узнать что-нибудь об усыновлении, хотя и не рассматривала этот вариант всерьёз. Читая на сайте 7ya.ruвысказывания тех, кто делился там своим опытом, сомнениями и так далее, я медленно начала проникаться мыслью, что, возможно, не так уж это плохо - усыновить… Если, конечно, тщательно выбирать… Если, конечно… Еще миллион «если». В общем, я сама не заметила, как мой «бред» (так выразилась моя мама) превратился в Идею Фикс.
К сожалению, только у меня, но не у моей семьи. Муж упорно твердил, что надо достроить дом. Мама усердно вспоминала случаи неудачных усыновлений и всех кошмарных последствий, которые неминуемо рухнут на наши головы. И ещё мне очень мешал страх, что я не смогу полюбить чужого ребёнка - ведь даже дети моих подруг никогда не вызывали у меня ровным счетом никаких эмоций.
Но в жизни я привыкла доверять интуиции, которая у меня работает безотказно, как собачий нюх. Если мне чего-то хочется, значит, это зачем-то нужно. Промучившись примерно месяц, я приняла решение: завтра же начинаю собирать документы. И, если близкие меня не понимают, то это - ИХ проблемы. Пусть сами с ними разбираются. А мои проблемы - это дочка, которая, возможно, уже есть где-то на свете, и ей без меня очень плохо. В последний момент я всё же решила поставить в известность мужа. Вечером, опять же за кружкой пива я выложила ему своё решение, ожидая «бури в пустыне».
Люди, доверяйте своим родным!
Муж подумал и сказал: «Если это так нужно сейчас, я согласен».
Но настоящую бурю пришлось пережить с мамой. Не буду останавливаться на этом, но в конце концов она изрекла нечто вроде «Вы взрослые люди, делайте сами свои глупости, но на мою помощь не рассчитывайте». И на том спасибо.
А дети меня поддержали полностью, хотя десятилетний Андрюша немного нервничал, а с Алёши трех с половиной лет пока взять нечего.
Почему я так старалась заручиться поддержкой близких? Потому что я считаю, что новый малыш в нашей семье не должен быть обделен любовью ни от кого из родных. И мне было бы очень жаль, если б у дочки не было, таких любящих «дедов», как у старших сыновей.
И вот началась эпопея с опекой, медициной, валерьянкой и удивительными совпадениями. Честное слово, даже не думала, что буду так нервничать. Я не спала по ночам, ела успокоительное горстями, на дороге взяла бы приз в конкурсе «Мисс Катастрофа», будто кто-нибудь взялся бы его проводить, а в выходные на даче тупо грелась на солнышке, почти физически ощущая живот этак на 8 месяцев беременности. Пусть даже виртуальный, но, по крайней мере, энцефалопатия беременных, а, по-русски говоря, полнейшая тупость, развернулась у меня в полную силу. Проблемы, не связанные с будущей дочкой, просто отпадали как несущественные.
Первый визит в опеку произвёл на меня очень хорошее впечатление. Вернее, мы с опекинской Дамой (очень корректное название, которое я стащила у кого-то из конференции, и как нельзя лучше нашей Даме подходящее), с первого взгляда ощутили симпатию друг к другу. Что нас и спасло в конечном итоге: это дело стало для неё последним, ушла на пенсию в тот же день, как «развязалась» с нами. Дама немедля разогнала всю очередь, велела мне заходить, коротко обо всём расспросила и дала список документов. А напоследок спросила, нет ли, случайно, у меня знакомых в детских отделениях и роддомах? Я с перепугу сказала, что нет, хотя они были. Тогда Дама обещала мне поискать для нас подходящую деточку. Я вышла оттуда совершенно довольная жизнью, хотя с трясущимися руками.
Буквально через 2 дня позвонила наша опека и сказала: «Есть для вас девочка». Назвала адрес больницы и имя-отчество главврача. Я даже не спросила, что за девочка, сколько ей, как зовут… Вообще ничего.Хватаю мужа и едем в больницу. Он отпирается: мол, езжай сама, если тебе понравится, тогда и я смотреть поеду. Но от меня не отвертишься: я знаю, что ТАК НАДО, и иду на пролом не хуже танка. Приезжаем в больницу буквально через полчаса после звонка. И тут моему удивлению нет предела: это та самая больница, где я не захотела помочь ничем отказному малышу!
Поднимаемся к главврачу. Спрашиваем то имя-отчество, которое нам назвали в опеке. Так вот, главврач - совсем другая женщина. Она вызывает нас к себе в кабинет, и, узнав причину нашего прихода, грозно спрашивает: а Заключение, а Направление у вас есть? Как ни странно, документов у нас собой не оказалось, о чём мы ей и сообщаем с видом вселенской скорби. Но, видимо, оценив по достоинству степень моего безумия, главврач звонит куда-то и сообщает нам, куда идти и в какой кабинет. Оказывается, та, чьё имя-отчество правильное, не главврач, а завотделением новорождённых.
Нам с мужем осторожно рассказывают, что буквально вчера к ним поступила для оформления документов в Дом ребёнка двухнедельная девочка. Единственное, что о ней известно - что её матери 26 лет. Больше ничего, даже имени. И, в общем, нас даже мягко уговаривают её не смотреть: бывают у них детки такие симпатичные да милые, что и в Дом ребёнка жалко отдавать. Но мы настаиваем посмотреть, раз уж приехали.
Медсестра вносит спелёнутый по самые уши свёрток. Свёрток вертит волосатенькой головой и сердито на всех смотрит.
И ничегошеньки у меня не ёкает. Просто постепенно, в течение пяти минут, которые мы с этим свёртком общались, ко мне приходит знание, что всё это абсолютно правильно, что так и надо. И не важно, что она чуть рыжеватая, а мы совсем нет.
И не важно, что никто о ней ничего толком не знает.
И не важно даже то, что я пока совсем её не люблю.
Тут она вертит головой, и её взгляд на пару секунд фокусируется на муже: сердитый взгляд. Они смотрят друг другу в глаза и муж изрекает: «Хорошая девка, берём». Он у меня немногословный.
Следующие несколько минут врачи улыбаются с каким-то не то облегчением, не то сожалением, и рассказывают мужу, кажется, что-то о том, как нам действовать дальше. Я ничего этого не слышала, честно говоря. Потом, когда мы оказались на улице, муж объяснил мне, что завтра они попытаются узнать, написала ли мать отказ, а 1 сентября (то есть через неделю) провести комиссию, которая даст (или не даст) документ том, что ребенок может быть усыновлен. Такая комиссия бывает 1 раз в месяц.
Утром, немножко придя в себя, я позвонила своим знакомым, среди которых был накануне кинут клич о поиске ребенка в других больницах, роддомах и т. д. Ни одной девочки, кроме этой, нигде не было. В принципе, это меня уже не удивило. Следующий звонок был в больницу, где обнаружилось, что мать написала официальный отказ. Мало того, врачи уже провели кучу обследований, и по всему выходило, что девочка практически здорова, не считая лёгкой неврологии, ну так кто в наше время без этого, киньте в меня камень. Я просто не могла поверить в такую - удачу? Нет, в такую правильность происходящего. Честно говоря, мне не хочется писать о том, как мы проходили медицину, тем более, что откровенно противных врачей нам не встретилось. Все было сделано быстро, несмотря на мелкие неприятности, которые тогда мне лично мелкими не казались.
И всё покатилось настолько быстро, что мы даже не успевали осознать перемены, которые происходили с нами.
Мне разрешили навещать девочку. Когда я зашла в палату, я заплакала в первый раз за это время - потом такое было, только когда дочка уже дома мне улыбнулась совершенно осознанной улыбкой. Зашла медсестра и строго спросила меня, видимо, думая, что я - внезапно передумавшая мамаша (и такое бывает): «Вы - мама такой-то?» И я ответила: «Теперь - да».
Развернув девочку, я ужаснулась: никогда до этого не видела опрелостей, но такое! На тельце - сплошная мокнущая язва, ещё и замазанная какой-то мерзко-красной гадостью. К тому же, вся она была покрыта потницей - в палате очень жарко. Вид у нее был совершенно несчастный, у меня было ощущение, что она уже почти потеряла надежду на что-либо. Мне сказали, что она плохо кушает и часто плачет. А знаете, как кормят таких детей? Насильно открывают им ротик, если те, например, спят, и заливают молоко. От лежащих рядом с ней «домашних» деток она отличалась очень сильно, не смотря на то, что в отличие от них была здорова.
Я поняла, что ещё месяц - и никто её не возьмет. Она просто зачахнет без мамы. Наверное, врачи, когда уговаривали нас подождать других деток, имели в виду тех, кто хорошо умеет мимикрировать, приспосабливаться. Выглядеть довольными, улыбаться, кому надо. Но она, наша девочка, не такая. С каждым днем ей было бы всё хуже. Она была совсем несимпатичная. Ровно до следующего утра. Все родители знают, как быстро меняются такие крошки. Завтра я увидела совсем другого ребенка - вполне симпатичного, даже почти довольного. Я принесла ей распашонку, чтобы она могла махать ручками, пока я с ней, и погремушку, за которой она сразу стала следить глазами. А медсестры и соседки по палате с удивлением говорили, что ребенка как подменили: она хорошо ела, спокойно спала и почти не плакала. Только сильно скандалила после того, как я ушла.
Я не стала ложиться с ней, хотя, наверное, это было возможно. Мне показалось более важным постараться как можно быстрее собрать все документы, чтобы принести, наконец, её домой. Ей без меня было очень плохо.
Дама из опеки сделала всё и даже более, чтобы это скорее произошло. Суд назначили через 3 дня, сразу после выходных. К тому моменту все наши документы были готовы. А вот с девочкиными оказалось сложнее: у неё не было свидетельства о рождении, которое должны были сделать ещё в роддоме, а остальные документы, кроме медзаключения, которое согласились отдать нам на руки, были отправлены в опеку того района, где находилась больница. Понимая, что не успеем, мы попросили перенести суд на вторник, и нам пошли навстречу.
Понедельник был ужасным днем, одним из самых тяжелых в моей жизни (кроме вторника). Тот, кто должен был сделать свидетельство о рождении, ни в какую не хотел идти в ЗАГС. К тому же, оказалось, что в ЗАГСе - санитарный день. Слава Богу, что мы на двух машинах и с двумя телефонами! Мы заставили чиновника идти в ЗАГС. Мы заставили ЗАГС открыться. Муж обаял Даму из опеки этого района и она согласилась выдать нам девочкины документы. Я упросила свою опеку за 5 минут написать официальный запрос на эти документы на имя мужа и за 10 минут до окончания работы той опеки успела отвезти запрос им. Я свозила нашу Даму к нам домой, познакомила её с детьми, няней, кошкой и рыбами. День закончился. Если бы мы не успели всё это сделать, наша Дама на следующий день оказалась бы на пенсии, а мы неизвестно сколько ждали бы, так как человека на её место даже еще не приняли, и неизвестно, каким бы он оказался.
Итак, суд. Мы пришли, принесли все документы. Судья всё просмотрела и говорит: «Порядок, приходите через три дня». Мы остаёмся в этом месте с открытыми ртами. Оказывается, наша Дама не учла, что это не слушание, а предварительное рассмотрение документов… Но и тут нам повезло: судья пошла нам навстречу, из недр судебных кабинетов извлекла прокурора и таки провела заседание. Наша опека разливалась соловьём, какие же мы хорошие. Я сама загордилась, даже не подозревала, что у меня такая достойная во всех отношениях семья. Дама даже приврала для ясности этого момента, что у нас готова комната для малышки, где есть кроватка, коляска и море игрушек. На самом деле, ничегошеньки не было: из суеверия мы ничего не покупали, и та погремушка и распашонка были единственными ребёнкиными вещами на тот момент.
За тот час, который готовилось решение суда, я умудрилась купить всё, кроме коляски. Просто пришла в магазин, сказала, что прямо сейчас забираю дочку из больницы и на предельной скорости смела с прилавка всё, что мне казалось подходящим.
С больничными врачами ещё в понедельник я договорилась о том, что они заранее подготовят её выписку и оставят дежурной медсестре, а я после суда «обменяю» выписку на решение суда и заберу ребенка сразу же. Дело-то было во второй половине дня. Но мы не могли ждать до завтра.
Мы скромненько «забрались» из больницы, при этом выяснилось, что муж совершенно разучился обращаться с такими крохами. Пока я одевалась, он держал её на вытянутых руках и они удивленно таращились друг на друга.
Вот так, я теперь многодетная мамаша. Самая мамская мама из всех мам.
На всё про всё, с момента принятия мной решения и до момента, когда Настюшка оказалась у нас дома, ушло полторы недели.
Дома мы два дня отсыпались и почти ничего не ели. Зато потом начали кушать со звериным аппетитом, и, думаю, прибавила она за две недели солидно - скоро проверим, нам ведь послезавтра месяц стукнет. По крайней мере чепчик, в котором мы её забирали из больницы, был ей ужасно велик, а вчера он на нас еле натянулся и щёки наружу свесились.
Она мне улыбается. Начала улыбаться ещё в больнице, и пусть мне не говорят, что такие детки осознанно улыбаться не могут. Другие, может, и не могут. А моя улыбается.
Бабушка, увидев внучку, тот час же отобрала её у меня и не отдавала целый день. Случайно я услышала, как она, сидя с Настюшкой на руках, бормочет «Как бабушка Настю люууубит! Никому неотдааааст…» Вот так. Если бы не всякие соседи, мы бы и забыли уже, что дочка пришла к нам каким-то другим путём. Но мы заставим их забыть. Или замолчать, по крайней мере.
Напоследок хочу сказать: весь этот процесс не стоил нам ни копейки кроме тех небольших подарков, которые мы с мужем от чистого сердца подарили тем, кто нам помогал. Благодарю их снова и снова.Моя девочка такая хорошенькая. И похожа на меня.
Поэтому начну по порядку…
Я никогда не думала, что у меня будет трое детей. Ну, двое - это максимум. А лучше - один. В окружении моих родителей не было ни одной многодетной семьи, а сама многодетность считалось чем-то близким к пороку.
С чего всё, собственно, началось? Через годик совместной жизни у нас, молодых супругов, родился сынуля. Мне было двадцать лет, мужу - двадцать пять. И так вышло, что в два месяца сын (его зовут Андрюша) сильно заболел. Врачи спасали ему жизнь целых три месяца, и, конечно, всё это время я лежала с ним в больнице.
А в соседней палате росла совершенно здоровенькая, удивительно красивая трёхмесячная девочка, любимица всего медперсонала. Но - брошенная. Муж однажды сказал мне, будто в шутку: «А давай мы её заберем». Но тогда меня больше интересовала судьба собственного сына, и к моменту нашей выписки я вообще забыла об этом разговоре, да и о самой девочке.
Когда Андрюша немного подрос, я поняла, что всё-таки хотела бы ещё одного ребенка. Надо сказать, что я всегда хотела девочку, и всегда знала, как её назову - этим именем почему-то не назвала меня мама. Но - по иронии судьбы, вторым моим ребеноком снова оказался мальчик! Тем не менее, к моменту, когда Алеша появился на свет, я считала свою «мамскую» программу выполненной.
Не тут-то было. Где-то через полгода я начала мечтать о том, что когда-нибудь у меня всё же будет дочка. Да и муж, который до того хотел исключительно сыновей, стал шутить на это тему.
Алеше было месяцев 7, когда мы попали в больницу с коклюшем. В палате я обнаружила две детские кроватки, одна из которых предназначалась моему сыну. В другой же стоял, вцепившись в перильца, малыш месяцев 8-9 и дико орал. Судя по его виду, орал он уже очень долго. В кроватке была только клеёнка, соска валялась на полу. Я позвала медсестру, которая объяснила, что буквально два дня назад мальчика бросила мама, и персонал надеется, что я, пока мы лежим в больнице, помогу ухаживать за оставленным малышом. При этом она подняла с пола соску и спокойно дала её мальчику.
Я сбежала.
И долго после этого совершенно не мучилась совестью: чужие дети меня не интересовали нисколько. Всё пошло по-старому. Но через некоторое время мы с мужем стали осторожно обсуждать, как бы нам «заиметь» еще и девочку… В конце концов мы договорились подождать до того момента, когда достроим дом, чтобы у всех наших детей были ВСЕ условия. Смешные мы были, ей-богу. Даже не верится, что это происходило совсем не так давно.
Я решила узнать что-нибудь об усыновлении, хотя и не рассматривала этот вариант всерьёз. Читая на сайте 7ya.ruвысказывания тех, кто делился там своим опытом, сомнениями и так далее, я медленно начала проникаться мыслью, что, возможно, не так уж это плохо - усыновить… Если, конечно, тщательно выбирать… Если, конечно… Еще миллион «если». В общем, я сама не заметила, как мой «бред» (так выразилась моя мама) превратился в Идею Фикс.
К сожалению, только у меня, но не у моей семьи. Муж упорно твердил, что надо достроить дом. Мама усердно вспоминала случаи неудачных усыновлений и всех кошмарных последствий, которые неминуемо рухнут на наши головы. И ещё мне очень мешал страх, что я не смогу полюбить чужого ребёнка - ведь даже дети моих подруг никогда не вызывали у меня ровным счетом никаких эмоций.
Но в жизни я привыкла доверять интуиции, которая у меня работает безотказно, как собачий нюх. Если мне чего-то хочется, значит, это зачем-то нужно. Промучившись примерно месяц, я приняла решение: завтра же начинаю собирать документы. И, если близкие меня не понимают, то это - ИХ проблемы. Пусть сами с ними разбираются. А мои проблемы - это дочка, которая, возможно, уже есть где-то на свете, и ей без меня очень плохо. В последний момент я всё же решила поставить в известность мужа. Вечером, опять же за кружкой пива я выложила ему своё решение, ожидая «бури в пустыне».
Люди, доверяйте своим родным!
Муж подумал и сказал: «Если это так нужно сейчас, я согласен».
Но настоящую бурю пришлось пережить с мамой. Не буду останавливаться на этом, но в конце концов она изрекла нечто вроде «Вы взрослые люди, делайте сами свои глупости, но на мою помощь не рассчитывайте». И на том спасибо.
А дети меня поддержали полностью, хотя десятилетний Андрюша немного нервничал, а с Алёши трех с половиной лет пока взять нечего.
Почему я так старалась заручиться поддержкой близких? Потому что я считаю, что новый малыш в нашей семье не должен быть обделен любовью ни от кого из родных. И мне было бы очень жаль, если б у дочки не было, таких любящих «дедов», как у старших сыновей.
И вот началась эпопея с опекой, медициной, валерьянкой и удивительными совпадениями. Честное слово, даже не думала, что буду так нервничать. Я не спала по ночам, ела успокоительное горстями, на дороге взяла бы приз в конкурсе «Мисс Катастрофа», будто кто-нибудь взялся бы его проводить, а в выходные на даче тупо грелась на солнышке, почти физически ощущая живот этак на 8 месяцев беременности. Пусть даже виртуальный, но, по крайней мере, энцефалопатия беременных, а, по-русски говоря, полнейшая тупость, развернулась у меня в полную силу. Проблемы, не связанные с будущей дочкой, просто отпадали как несущественные.
Первый визит в опеку произвёл на меня очень хорошее впечатление. Вернее, мы с опекинской Дамой (очень корректное название, которое я стащила у кого-то из конференции, и как нельзя лучше нашей Даме подходящее), с первого взгляда ощутили симпатию друг к другу. Что нас и спасло в конечном итоге: это дело стало для неё последним, ушла на пенсию в тот же день, как «развязалась» с нами. Дама немедля разогнала всю очередь, велела мне заходить, коротко обо всём расспросила и дала список документов. А напоследок спросила, нет ли, случайно, у меня знакомых в детских отделениях и роддомах? Я с перепугу сказала, что нет, хотя они были. Тогда Дама обещала мне поискать для нас подходящую деточку. Я вышла оттуда совершенно довольная жизнью, хотя с трясущимися руками.
Буквально через 2 дня позвонила наша опека и сказала: «Есть для вас девочка». Назвала адрес больницы и имя-отчество главврача. Я даже не спросила, что за девочка, сколько ей, как зовут… Вообще ничего.Хватаю мужа и едем в больницу. Он отпирается: мол, езжай сама, если тебе понравится, тогда и я смотреть поеду. Но от меня не отвертишься: я знаю, что ТАК НАДО, и иду на пролом не хуже танка. Приезжаем в больницу буквально через полчаса после звонка. И тут моему удивлению нет предела: это та самая больница, где я не захотела помочь ничем отказному малышу!
Поднимаемся к главврачу. Спрашиваем то имя-отчество, которое нам назвали в опеке. Так вот, главврач - совсем другая женщина. Она вызывает нас к себе в кабинет, и, узнав причину нашего прихода, грозно спрашивает: а Заключение, а Направление у вас есть? Как ни странно, документов у нас собой не оказалось, о чём мы ей и сообщаем с видом вселенской скорби. Но, видимо, оценив по достоинству степень моего безумия, главврач звонит куда-то и сообщает нам, куда идти и в какой кабинет. Оказывается, та, чьё имя-отчество правильное, не главврач, а завотделением новорождённых.
Нам с мужем осторожно рассказывают, что буквально вчера к ним поступила для оформления документов в Дом ребёнка двухнедельная девочка. Единственное, что о ней известно - что её матери 26 лет. Больше ничего, даже имени. И, в общем, нас даже мягко уговаривают её не смотреть: бывают у них детки такие симпатичные да милые, что и в Дом ребёнка жалко отдавать. Но мы настаиваем посмотреть, раз уж приехали.
Медсестра вносит спелёнутый по самые уши свёрток. Свёрток вертит волосатенькой головой и сердито на всех смотрит.
И ничегошеньки у меня не ёкает. Просто постепенно, в течение пяти минут, которые мы с этим свёртком общались, ко мне приходит знание, что всё это абсолютно правильно, что так и надо. И не важно, что она чуть рыжеватая, а мы совсем нет.
И не важно, что никто о ней ничего толком не знает.
И не важно даже то, что я пока совсем её не люблю.
Тут она вертит головой, и её взгляд на пару секунд фокусируется на муже: сердитый взгляд. Они смотрят друг другу в глаза и муж изрекает: «Хорошая девка, берём». Он у меня немногословный.
Следующие несколько минут врачи улыбаются с каким-то не то облегчением, не то сожалением, и рассказывают мужу, кажется, что-то о том, как нам действовать дальше. Я ничего этого не слышала, честно говоря. Потом, когда мы оказались на улице, муж объяснил мне, что завтра они попытаются узнать, написала ли мать отказ, а 1 сентября (то есть через неделю) провести комиссию, которая даст (или не даст) документ том, что ребенок может быть усыновлен. Такая комиссия бывает 1 раз в месяц.
Утром, немножко придя в себя, я позвонила своим знакомым, среди которых был накануне кинут клич о поиске ребенка в других больницах, роддомах и т. д. Ни одной девочки, кроме этой, нигде не было. В принципе, это меня уже не удивило. Следующий звонок был в больницу, где обнаружилось, что мать написала официальный отказ. Мало того, врачи уже провели кучу обследований, и по всему выходило, что девочка практически здорова, не считая лёгкой неврологии, ну так кто в наше время без этого, киньте в меня камень. Я просто не могла поверить в такую - удачу? Нет, в такую правильность происходящего. Честно говоря, мне не хочется писать о том, как мы проходили медицину, тем более, что откровенно противных врачей нам не встретилось. Все было сделано быстро, несмотря на мелкие неприятности, которые тогда мне лично мелкими не казались.
И всё покатилось настолько быстро, что мы даже не успевали осознать перемены, которые происходили с нами.
Мне разрешили навещать девочку. Когда я зашла в палату, я заплакала в первый раз за это время - потом такое было, только когда дочка уже дома мне улыбнулась совершенно осознанной улыбкой. Зашла медсестра и строго спросила меня, видимо, думая, что я - внезапно передумавшая мамаша (и такое бывает): «Вы - мама такой-то?» И я ответила: «Теперь - да».
Развернув девочку, я ужаснулась: никогда до этого не видела опрелостей, но такое! На тельце - сплошная мокнущая язва, ещё и замазанная какой-то мерзко-красной гадостью. К тому же, вся она была покрыта потницей - в палате очень жарко. Вид у нее был совершенно несчастный, у меня было ощущение, что она уже почти потеряла надежду на что-либо. Мне сказали, что она плохо кушает и часто плачет. А знаете, как кормят таких детей? Насильно открывают им ротик, если те, например, спят, и заливают молоко. От лежащих рядом с ней «домашних» деток она отличалась очень сильно, не смотря на то, что в отличие от них была здорова.
Я поняла, что ещё месяц - и никто её не возьмет. Она просто зачахнет без мамы. Наверное, врачи, когда уговаривали нас подождать других деток, имели в виду тех, кто хорошо умеет мимикрировать, приспосабливаться. Выглядеть довольными, улыбаться, кому надо. Но она, наша девочка, не такая. С каждым днем ей было бы всё хуже. Она была совсем несимпатичная. Ровно до следующего утра. Все родители знают, как быстро меняются такие крошки. Завтра я увидела совсем другого ребенка - вполне симпатичного, даже почти довольного. Я принесла ей распашонку, чтобы она могла махать ручками, пока я с ней, и погремушку, за которой она сразу стала следить глазами. А медсестры и соседки по палате с удивлением говорили, что ребенка как подменили: она хорошо ела, спокойно спала и почти не плакала. Только сильно скандалила после того, как я ушла.
Я не стала ложиться с ней, хотя, наверное, это было возможно. Мне показалось более важным постараться как можно быстрее собрать все документы, чтобы принести, наконец, её домой. Ей без меня было очень плохо.
Дама из опеки сделала всё и даже более, чтобы это скорее произошло. Суд назначили через 3 дня, сразу после выходных. К тому моменту все наши документы были готовы. А вот с девочкиными оказалось сложнее: у неё не было свидетельства о рождении, которое должны были сделать ещё в роддоме, а остальные документы, кроме медзаключения, которое согласились отдать нам на руки, были отправлены в опеку того района, где находилась больница. Понимая, что не успеем, мы попросили перенести суд на вторник, и нам пошли навстречу.
Понедельник был ужасным днем, одним из самых тяжелых в моей жизни (кроме вторника). Тот, кто должен был сделать свидетельство о рождении, ни в какую не хотел идти в ЗАГС. К тому же, оказалось, что в ЗАГСе - санитарный день. Слава Богу, что мы на двух машинах и с двумя телефонами! Мы заставили чиновника идти в ЗАГС. Мы заставили ЗАГС открыться. Муж обаял Даму из опеки этого района и она согласилась выдать нам девочкины документы. Я упросила свою опеку за 5 минут написать официальный запрос на эти документы на имя мужа и за 10 минут до окончания работы той опеки успела отвезти запрос им. Я свозила нашу Даму к нам домой, познакомила её с детьми, няней, кошкой и рыбами. День закончился. Если бы мы не успели всё это сделать, наша Дама на следующий день оказалась бы на пенсии, а мы неизвестно сколько ждали бы, так как человека на её место даже еще не приняли, и неизвестно, каким бы он оказался.
Итак, суд. Мы пришли, принесли все документы. Судья всё просмотрела и говорит: «Порядок, приходите через три дня». Мы остаёмся в этом месте с открытыми ртами. Оказывается, наша Дама не учла, что это не слушание, а предварительное рассмотрение документов… Но и тут нам повезло: судья пошла нам навстречу, из недр судебных кабинетов извлекла прокурора и таки провела заседание. Наша опека разливалась соловьём, какие же мы хорошие. Я сама загордилась, даже не подозревала, что у меня такая достойная во всех отношениях семья. Дама даже приврала для ясности этого момента, что у нас готова комната для малышки, где есть кроватка, коляска и море игрушек. На самом деле, ничегошеньки не было: из суеверия мы ничего не покупали, и та погремушка и распашонка были единственными ребёнкиными вещами на тот момент.
За тот час, который готовилось решение суда, я умудрилась купить всё, кроме коляски. Просто пришла в магазин, сказала, что прямо сейчас забираю дочку из больницы и на предельной скорости смела с прилавка всё, что мне казалось подходящим.
С больничными врачами ещё в понедельник я договорилась о том, что они заранее подготовят её выписку и оставят дежурной медсестре, а я после суда «обменяю» выписку на решение суда и заберу ребенка сразу же. Дело-то было во второй половине дня. Но мы не могли ждать до завтра.
Мы скромненько «забрались» из больницы, при этом выяснилось, что муж совершенно разучился обращаться с такими крохами. Пока я одевалась, он держал её на вытянутых руках и они удивленно таращились друг на друга.
Вот так, я теперь многодетная мамаша. Самая мамская мама из всех мам.
На всё про всё, с момента принятия мной решения и до момента, когда Настюшка оказалась у нас дома, ушло полторы недели.
Дома мы два дня отсыпались и почти ничего не ели. Зато потом начали кушать со звериным аппетитом, и, думаю, прибавила она за две недели солидно - скоро проверим, нам ведь послезавтра месяц стукнет. По крайней мере чепчик, в котором мы её забирали из больницы, был ей ужасно велик, а вчера он на нас еле натянулся и щёки наружу свесились.
Она мне улыбается. Начала улыбаться ещё в больнице, и пусть мне не говорят, что такие детки осознанно улыбаться не могут. Другие, может, и не могут. А моя улыбается.
Бабушка, увидев внучку, тот час же отобрала её у меня и не отдавала целый день. Случайно я услышала, как она, сидя с Настюшкой на руках, бормочет «Как бабушка Настю люууубит! Никому неотдааааст…» Вот так. Если бы не всякие соседи, мы бы и забыли уже, что дочка пришла к нам каким-то другим путём. Но мы заставим их забыть. Или замолчать, по крайней мере.
Напоследок хочу сказать: весь этот процесс не стоил нам ни копейки кроме тех небольших подарков, которые мы с мужем от чистого сердца подарили тем, кто нам помогал. Благодарю их снова и снова.Моя девочка такая хорошенькая. И похожа на меня.
Soleil
Угадай - у кого сегодня день рождения?
Когда родился мой ребенок, я беспечной туристкой гуляла по Парижу и заглядывала в чужие коляски. Когда он один лежал в больнице, я плескалась в ласковом Средиземном море, обещая привезти ему на следующий год свою третью детку. Когда моего малыша перевели после операции в дом ребенка, я рассматривала каталоги детских кроваток и выбирала имя своему мальчику.
Я знала, что у меня будет третий ребенок, и все - таки я ошибалась. Думая о своем третьем ребенке, мы имели в виду того пузожителя, который все это время пребывал во мне, и не догадывались об уже родившемся малыше, для которого эти недели-месяцы были мучительно трудными.
А мы ничего не чувствовали, мы радостно ждали нашего третьего малыша, старшему сыну, к его восторгу, тайна была доверена уже давно, девятилетней дочке должны были сообщить со дня на день. Эта эйфория закончилась на очередном УЗИ. Врачи долго шушукались, потом уточняли срок и вынесли приговор: "Плод погиб, уже пару недель не развивается, беременность замерла".
То, что было дальше, я не могу вспоминать; я была словно под водой - ни чувств, ни боли, ни эмоций. Только: "Это неправда, ну погиб какой-то плод, но мой сынишка - то тут при чем!!!" Последняя яркая картинка - мы сидим на полу, обнявшись вчетвером, и все ревут.
После операции все стало совсем плохо - на организм навалились последствия, я потихоньку взялась умирать. Тело, которое уже принадлежало мне одной, я отдала неохотно врачам, но вот в голове детка все еще жил. Теперь мне трудно вспомнить, как и когда пришла мысль об усыновлении. Она как-то естественно возникла. Просто ощущение, что детка по-прежнему существует, не проходило.
В первый раз в опеку мы отправились прямо после процедур. Белая, как больничная простыня и почти без голоса, я ехала туда у мужа на плече, похоже, испугала своим видом опекского инспектора, потому что нам ни слова не сказали против, ни одной страшилкой не обмолвились и выдали список бумажек, которые надобны. Еще и пожелали скорейшего воссоединения с деткой.
Потом, правда, выяснилось, что нам надо в опеку другого района. Но это уже были рабочие детали. Вообще - все воспринималось, как работа: трудная, но с благодарным результатом. Появился стимул восстановиться, так как медкомиссию надо было пройти!
К слову, все врачи, занимавшиеся моим лечением, в один голос пели, что усыновлять не стоит. Что восстановление идет хорошо и через полгода-год нам можно беременеть снова. Слушать эти слова было странно - для нас ребенок уже родился и мы не столько усыновляли, сколько хотели найти своего ребенка...
Кстати, нашим родителям мы официально не объявляли о своих действиях. Просто на новогодней раздаче подарков они заметили, что среди других были и грудничковые прыгунки и третьего игрушечного ангела на елке (мы всегда вывешивали их дочке с сыном). А потом мы уехали в теплую страну. Две недели я старательно коптилась на солнце и дышала морем, чтобы убить внешние последствия больниц-хотела выглядеть пышущей здоровьем.
К слову сказать, перестаралась. Когда я, среди зимы дочерна загорелая, впервые взяла в ДР на руки бледненького до голубизны Матюшку, то нянька даже охнула - "Ох, мама-то с сыном непохожи как - сахар и песок!" И до этого переспрашивали: "Вы разве русские? Вам темненького младенца надо!"
Всех врачей мы прошли дней за десять, справки все собрались легко, была заминка с освидетельствованием жилищных условий (из-за занятости нужного сотрудника опеки), потому заключение о возможности быть усыновителем было получено через месяц от начала сбора документов.
Нам очень сильно помогло участие в интернет-конфереции "Приемный ребенок". Все вопросы, которые возникали по ходу дела, мы сообща решали тут, с такими же усыновителями, и потому все решалось быстро и правильно.
Как только мы получили заключение опеки и направление на выбор ребенка, то понеслись в один из ДР, где нас уже ждали.
Знали бы вы, какой это стыд и мука, выбирать, рассматривать и умирать от неловкости перед этими малышами от того что ты их не возьмешь!!! Мы пробыли там долго, мне дали повозиться с теми, с кем можно было, они славные, маленькие, но ни про одного я не почувствовала, что он мой сынок. Но на тот момент не было там никого, кто имел бы статус на усыновление. Даже муж сдерживал слезы, сжимал челюсти,так что желваки ходили. Ужасно тяжело и стыдно-стыдно-стыдно выйти из ДР без детки!
Этим же вечером мы позвонили в одну детскую больницу, откуда усыновляют новорожденных, нам сказали, что именно сейчас никого на усыновление нет и предложили встать в негласную очередь. Мы отказались, после сегодняшних выбираний стояние в очереди на ребенка показалось нам совсем кощунственным.
На следующий день безо всякого звонка и предварительных договоренностей мы уже стояли перед дверьми другого ДР. Нас приняли и услышав, что нам нужен мальчик до восьми месяцев, заявили сразу: "Есть для вас как раз один! Мальчик, шесть месяцев".
И назвали такую говорящую фамилию, что стало ясно, что этого малыша нужно вытаскивать отсюда и быстро менять для него все. Короче, пока нас вели по коридору в его группу, мы уже решили, что повторения вчерашних выбираний не будет - мы возьмем этого ребенка, каким бы он ни был. Честно скажу, я очень боялась, что опять ничего не почувствую. Но так же я твердо знала, что больше отказаться не смогу. Муж еще накануне сказал, что надеется на мою интуицию и выбирать в таких делах вообще не способен!
В предбаннике группы нас попросили подождать. У малышей заканчивался завтрак. Те, кто уже поел, подбежали в ходунках к дверям и приветливо выглядывали к нам. Они были на редкость хорошенькие, очень живые, но ни на одном не было написано: это Он.
Повторялось вчерашнее, с той только разницей, что я знала, что сегодня я не откажусь. Так мы сидели перед ними на корточках и мысленно спрашивали малышей: "Кто из вас?"
И тут нянька докормила последнего, и нам сказали - вот этот ваш! Мы подошли. Он ревел, сердился, пытался вернуть бутылочку, но у нас у обоих просто от сердца отлегло - заплаканный, сердитый, но Наш. Это необъяснимо, но было именно такое чувство! НАШЛИ!!!
Я очень благодарна главврачу Матюшкиного ДР за ее уверенность, с которой она произнесла тогда эти слова: "Есть для вас как раз один!". Она избавила нас от мук выбора. Потому что выбрать разумом для меня было невозможно, а сердце и так билось в горле уже.
Это как роды - в родзале ведь тоже берешь того, что кладут тебе на живот врачи, и не просишь показать соседкиного.
Потом нас уже мало волновали данные, зачитываемые из его карточки (хотя в период новорожденности малыш перенес очень серьезную операцию), мы думали, как бы его побыстрей забрать.
Главврач заразилась нашим настроением, и мы вместе стали строить планы скорейшего освобождения.
Мы навещали его каждый день - приезжали утром, чтобы поспеть к завтраку. Радовались, какой он умный - в первые дни был страшно серьезным, рассматривал нас, осторожно изучал, хотя проходящим мимо нянечкам раздавал щедрые улыбки. Нам подарил улыбку только на третий день - зато искреннюю, не от щекотки и прибауток, а только услышав наши голоса. Когда мы на ухо шептали его новое имя, он тоже как будто шептал, повторяя.
Меньше недели мы навещали нашего малыша в ДР. После свидания носились по городу, выполняя поручения судьи по дополнению и исправлению в документах и в результате суд состоялся уже через неделю после нашей первой встречи с малышом.
Прошло больше двух с половиной лет с тех пор, как мальчик с когда-то несчастливой фамилией стал нашим.
Он был и остается потрясающим ребенком: нежным, красивым, интересным.
Он - любимчик в семье, Джуниор. Домашние годятся им безмерно: папа, брат, сестра, дедушки и бабушки. Это такое счастье - наш третий! Малыш принял семейные правила игры охотно и естественно. Мы любим путешествовать, и он органичней нас всех принимает эти поездки. Мы любим животных, и наш мальчик их просто обожает!
О таких мелочах, как предпочтения в еде и некоторые физиологические семейные приметы, умолчу, но он Наш и в этом!
Даже несмотря на то, что он - златокудрый Лель, а во мне явно прослеживается наследство шга, окружающие находят между нами определенное сходство.
Он - ярко выраженный мальчик - машинки, пистолеты, футбольные мячи, и даже уже горные лыжи - любимые занятия. Он такой классный, и это такое наслаждение - наблюдать, как подрастает Человек!
Мы очень привязаны друг к другу. Несмотря на свою компанейскость, он очень домашний. Вcем незнакомым, только научившись говорить, он обязательно сообщал, что он - Мамин. Даже, несмотря на то, что он уже пошел в детский сад и запрещает называть его малышом ("Я - басой!"), и вопреки законам физиологии, у нас с сыном прямо-таки пуповинная связь.
Хотя я не удивляюсь. В тот самый день, когда малыш родился, в Париже я почему-то купила открытку, где среди группы хмурых грудничков стоит один, веселый и забавный и надпись: "Угадай - у кого сегодня день рождения?"
А еще у него на удивление папины глаза.
А день, когда мне сделали ту операцию по извлечению плода, оказался именинами нашего Матвея. Так что - случайностей не бывает. Мы ждали третьего, и мы его обрели. Это просто другой способ появления детей. Не лучше и хуже. Просто-другой...
Я знала, что у меня будет третий ребенок, и все - таки я ошибалась. Думая о своем третьем ребенке, мы имели в виду того пузожителя, который все это время пребывал во мне, и не догадывались об уже родившемся малыше, для которого эти недели-месяцы были мучительно трудными.
А мы ничего не чувствовали, мы радостно ждали нашего третьего малыша, старшему сыну, к его восторгу, тайна была доверена уже давно, девятилетней дочке должны были сообщить со дня на день. Эта эйфория закончилась на очередном УЗИ. Врачи долго шушукались, потом уточняли срок и вынесли приговор: "Плод погиб, уже пару недель не развивается, беременность замерла".
То, что было дальше, я не могу вспоминать; я была словно под водой - ни чувств, ни боли, ни эмоций. Только: "Это неправда, ну погиб какой-то плод, но мой сынишка - то тут при чем!!!" Последняя яркая картинка - мы сидим на полу, обнявшись вчетвером, и все ревут.
После операции все стало совсем плохо - на организм навалились последствия, я потихоньку взялась умирать. Тело, которое уже принадлежало мне одной, я отдала неохотно врачам, но вот в голове детка все еще жил. Теперь мне трудно вспомнить, как и когда пришла мысль об усыновлении. Она как-то естественно возникла. Просто ощущение, что детка по-прежнему существует, не проходило.
В первый раз в опеку мы отправились прямо после процедур. Белая, как больничная простыня и почти без голоса, я ехала туда у мужа на плече, похоже, испугала своим видом опекского инспектора, потому что нам ни слова не сказали против, ни одной страшилкой не обмолвились и выдали список бумажек, которые надобны. Еще и пожелали скорейшего воссоединения с деткой.
Потом, правда, выяснилось, что нам надо в опеку другого района. Но это уже были рабочие детали. Вообще - все воспринималось, как работа: трудная, но с благодарным результатом. Появился стимул восстановиться, так как медкомиссию надо было пройти!
К слову, все врачи, занимавшиеся моим лечением, в один голос пели, что усыновлять не стоит. Что восстановление идет хорошо и через полгода-год нам можно беременеть снова. Слушать эти слова было странно - для нас ребенок уже родился и мы не столько усыновляли, сколько хотели найти своего ребенка...
Кстати, нашим родителям мы официально не объявляли о своих действиях. Просто на новогодней раздаче подарков они заметили, что среди других были и грудничковые прыгунки и третьего игрушечного ангела на елке (мы всегда вывешивали их дочке с сыном). А потом мы уехали в теплую страну. Две недели я старательно коптилась на солнце и дышала морем, чтобы убить внешние последствия больниц-хотела выглядеть пышущей здоровьем.
К слову сказать, перестаралась. Когда я, среди зимы дочерна загорелая, впервые взяла в ДР на руки бледненького до голубизны Матюшку, то нянька даже охнула - "Ох, мама-то с сыном непохожи как - сахар и песок!" И до этого переспрашивали: "Вы разве русские? Вам темненького младенца надо!"
Всех врачей мы прошли дней за десять, справки все собрались легко, была заминка с освидетельствованием жилищных условий (из-за занятости нужного сотрудника опеки), потому заключение о возможности быть усыновителем было получено через месяц от начала сбора документов.
Нам очень сильно помогло участие в интернет-конфереции "Приемный ребенок". Все вопросы, которые возникали по ходу дела, мы сообща решали тут, с такими же усыновителями, и потому все решалось быстро и правильно.
Как только мы получили заключение опеки и направление на выбор ребенка, то понеслись в один из ДР, где нас уже ждали.
Знали бы вы, какой это стыд и мука, выбирать, рассматривать и умирать от неловкости перед этими малышами от того что ты их не возьмешь!!! Мы пробыли там долго, мне дали повозиться с теми, с кем можно было, они славные, маленькие, но ни про одного я не почувствовала, что он мой сынок. Но на тот момент не было там никого, кто имел бы статус на усыновление. Даже муж сдерживал слезы, сжимал челюсти,так что желваки ходили. Ужасно тяжело и стыдно-стыдно-стыдно выйти из ДР без детки!
Этим же вечером мы позвонили в одну детскую больницу, откуда усыновляют новорожденных, нам сказали, что именно сейчас никого на усыновление нет и предложили встать в негласную очередь. Мы отказались, после сегодняшних выбираний стояние в очереди на ребенка показалось нам совсем кощунственным.
На следующий день безо всякого звонка и предварительных договоренностей мы уже стояли перед дверьми другого ДР. Нас приняли и услышав, что нам нужен мальчик до восьми месяцев, заявили сразу: "Есть для вас как раз один! Мальчик, шесть месяцев".
И назвали такую говорящую фамилию, что стало ясно, что этого малыша нужно вытаскивать отсюда и быстро менять для него все. Короче, пока нас вели по коридору в его группу, мы уже решили, что повторения вчерашних выбираний не будет - мы возьмем этого ребенка, каким бы он ни был. Честно скажу, я очень боялась, что опять ничего не почувствую. Но так же я твердо знала, что больше отказаться не смогу. Муж еще накануне сказал, что надеется на мою интуицию и выбирать в таких делах вообще не способен!
В предбаннике группы нас попросили подождать. У малышей заканчивался завтрак. Те, кто уже поел, подбежали в ходунках к дверям и приветливо выглядывали к нам. Они были на редкость хорошенькие, очень живые, но ни на одном не было написано: это Он.
Повторялось вчерашнее, с той только разницей, что я знала, что сегодня я не откажусь. Так мы сидели перед ними на корточках и мысленно спрашивали малышей: "Кто из вас?"
И тут нянька докормила последнего, и нам сказали - вот этот ваш! Мы подошли. Он ревел, сердился, пытался вернуть бутылочку, но у нас у обоих просто от сердца отлегло - заплаканный, сердитый, но Наш. Это необъяснимо, но было именно такое чувство! НАШЛИ!!!
Я очень благодарна главврачу Матюшкиного ДР за ее уверенность, с которой она произнесла тогда эти слова: "Есть для вас как раз один!". Она избавила нас от мук выбора. Потому что выбрать разумом для меня было невозможно, а сердце и так билось в горле уже.
Это как роды - в родзале ведь тоже берешь того, что кладут тебе на живот врачи, и не просишь показать соседкиного.
Потом нас уже мало волновали данные, зачитываемые из его карточки (хотя в период новорожденности малыш перенес очень серьезную операцию), мы думали, как бы его побыстрей забрать.
Главврач заразилась нашим настроением, и мы вместе стали строить планы скорейшего освобождения.
Мы навещали его каждый день - приезжали утром, чтобы поспеть к завтраку. Радовались, какой он умный - в первые дни был страшно серьезным, рассматривал нас, осторожно изучал, хотя проходящим мимо нянечкам раздавал щедрые улыбки. Нам подарил улыбку только на третий день - зато искреннюю, не от щекотки и прибауток, а только услышав наши голоса. Когда мы на ухо шептали его новое имя, он тоже как будто шептал, повторяя.
Меньше недели мы навещали нашего малыша в ДР. После свидания носились по городу, выполняя поручения судьи по дополнению и исправлению в документах и в результате суд состоялся уже через неделю после нашей первой встречи с малышом.
Прошло больше двух с половиной лет с тех пор, как мальчик с когда-то несчастливой фамилией стал нашим.
Он был и остается потрясающим ребенком: нежным, красивым, интересным.
Он - любимчик в семье, Джуниор. Домашние годятся им безмерно: папа, брат, сестра, дедушки и бабушки. Это такое счастье - наш третий! Малыш принял семейные правила игры охотно и естественно. Мы любим путешествовать, и он органичней нас всех принимает эти поездки. Мы любим животных, и наш мальчик их просто обожает!
О таких мелочах, как предпочтения в еде и некоторые физиологические семейные приметы, умолчу, но он Наш и в этом!
Даже несмотря на то, что он - златокудрый Лель, а во мне явно прослеживается наследство шга, окружающие находят между нами определенное сходство.
Он - ярко выраженный мальчик - машинки, пистолеты, футбольные мячи, и даже уже горные лыжи - любимые занятия. Он такой классный, и это такое наслаждение - наблюдать, как подрастает Человек!
Мы очень привязаны друг к другу. Несмотря на свою компанейскость, он очень домашний. Вcем незнакомым, только научившись говорить, он обязательно сообщал, что он - Мамин. Даже, несмотря на то, что он уже пошел в детский сад и запрещает называть его малышом ("Я - басой!"), и вопреки законам физиологии, у нас с сыном прямо-таки пуповинная связь.
Хотя я не удивляюсь. В тот самый день, когда малыш родился, в Париже я почему-то купила открытку, где среди группы хмурых грудничков стоит один, веселый и забавный и надпись: "Угадай - у кого сегодня день рождения?"
А еще у него на удивление папины глаза.
А день, когда мне сделали ту операцию по извлечению плода, оказался именинами нашего Матвея. Так что - случайностей не бывает. Мы ждали третьего, и мы его обрели. Это просто другой способ появления детей. Не лучше и хуже. Просто-другой...
Рассказывает Оксана
Три дочери
Предыстория
Наверное, начать нужно с предыстории. С того, что я, как и многие подростки, наверное, в одно время очень переживала: "А вдруг я родителям неродная, может, меня взяли в детдоме и поэтому не очень любят?". Хотя посещение "Дома ребёнка" мною и одноклассницами было, наверное, раньше по времени - юные "тимуровки" искали себе работу и нашли. Я даже не помню, что мы там делали, хоть убейте, но детей запомнила хорошо, потому что узнала их, уже подросших, года через два, встретив случайно на улице (они гуляли дружным строем по городу). А ещё я помню, как мечтала о старшем брате, и приставала к маме: "Ну давай возьмём мальчика из детского дома!", - лет до четырнадцати, наверное, думала, что ещё не поздно взять такого мальчика, чтобы он был старше меня. А ещё был период, когда я думала, что у меня никогда не будет "счастья в личной жизни" (взаимная любовь никак не приходила :) ), и я думала, что вот, возьму ребёнка в "Доме малютки", и буду с ним жить тихо и счастливо (а было мне тогда целых семнадцать лет!). Или фантазировала, что найду женщину, которая будет хотеть аборт сделать, и договорюсь за "вознаграждение", чтобы она родила ребёнка и мне отдала. Вобщем, это я к тому, что для меня мысль об усыновлении была естественной с достаточно юных лет, и как она обжилась в моём подсознании, что именно оказало наибольшее влияние на подобную жизненную установку - сейчас это понять уже очень сложно, если не невозможно. Однако уверена в том, что мотивация была двойной - и деток жалко, и "для себя" ребёнка хотелось.
Часть первая. Юлечка.
Мы с Лёшей поженились, когда мне было двадцать три. Я была уверена, что сразу забеременею - никаких проблем "по-женски", вроде, никогда не было. Мы рассуждали: "Родим одного или двух детей, тогда подумаем и об усыновлении" (муж был не против усыновить ребёнка - особенно в таком, не известно насколько отдалённом, будущем). Однако, прошёл год - ничего... В это время мы познакомились и подружились с одной семейной парой, которая на тот момент занималась сбором документов для получения опеки над трёхмесячной девочкой, оставшейся без мамы. Они смогли забрать Анюту, когда ей было восемь месяцев. У них всё очень хорошо сложилось, девочка - хорошенькая и умненькая, все, кто знали её, очень к ней привязались. Родители очень любят её (через какое-то время они смогли её удочерить). Для нас это был живой пример реальности такого шага, как усыновление. Кстати, эта семья переехала, и мы потеряли с ними связь, но периодически узнаём о них...из интернета и из телепередач - в их городе о них пишут (почему-то много необычных событий происходит именно в их семье), есть интернет-версия газеты; а однажды смотрю "Что хочет женщина" - ба!, одна из главных героинь - наша Ольга, и Анюта у неё на коленях скачет! Но это так, лирика :).
Тем временем прошёл второй год, а я не беременею. Мне - двадцать пять, и ребёнка хочется ужасно. В один прекрасный день я просто собираюсь, и иду в опеку - хотя бы узнать, какие документы нужны для усыновления. Мне повезло - инспектор оказалась доброжелательной женщиной. Сначала, конечно же, она "прощупала почву", и, видимо, я вызвала у неё доверие, потому что она вдруг предложила: "Знаете, у нас, в районе, сейчас есть мальчик, его ещё в республиканский центр не отправили. Двухмесячный, ухоженный и здоровенький, подкинули два дня назад. Вот список документов - собирайте быстрей, возможно получится его взять."
Честно говоря, я была в растерянности - если вы помните, я всего лишь хотела узнать об условиях, а не заниматься этим вплотную. Список я, конечно, взяла. Вечером поговорили об этом с мужем - он был не в растерянности, он был в шоке: "Это слишком быстро!". Выяснилось, что он не чувствует себя готовым вообще стать отцом. На что я заявила: "А если бы я была беременной, что бы ты тогда делал?". Вобщем, пришли к соглашению - документы собираем, а там посмотрим, мы же не обязаны срочно кого-то брать (хотя я, честно говоря, собиралась мужа уболтать к тому времени, как документы будут готовы. Так и получилось).
Документы мы собрали за неделю. Справку о состоянии здоровья (на которую должно было, по идее, уйти больше всего времени) нам "сделала" знакомая медсестра. С этими документами меня отправили в республиканское Министерство образования. Где мне резко было заявлено: "Ишь вы, быстрые какие, на этого мальчика уже есть претенденты, а у вас ещё и не все документы собраны!". Оказалось, нам дали неполный список (надеюсь, не со злого умысла). Однако, увидев слёзы, предательски заблестевшие в моих глазах, грозная тётенька смягчилась, и отправила уже в республиканскую инспекцию по защите детства ("Всё равно все вопросы будут через неё решаться, вы уж лучше напрямую.").
Там (для простоты скажем - в опеке) инспектор (её звали Лариса Михайловна) тоже приняла довольно сдержанно - наехала по поводу документов (причём и на меня, и на нашего, районного, инспектора), но полный список дала. Задала какие-то вопросы, просто поговорила со мной (муж ещё не начал со мной ходить "по инстанциям"), и всё это - недовольным тоном. Но, видя моё расcтроенное лицо, дала направление в дом ребёнка: "Есть там одна девочка, посмотрите...". И я в тот же день "поскакала" смотреть.
Девочка, как девочка - двухмесячная малышка, улыбается во весь рот, сосёт два пальца... Такой возраст, когда все детки умиляют. Особенно меня, впечатлительную и эмоциональную. Муж дома только успевал меня тормозить: "Не настраивайся на неё, вдруг с документами будет проблема!". Как в воду глядел.
Одним из условий усыновления тогда было наличие своего жилья (не знаю, как сейчас, слышала, что отменили это условие, но, может, ошибаюсь). У нас была своя хатка - времянка, но оформлена она была на свекровь, и переоформление требовало времени. Второе препятствие - справка о доходах. Мы оба работали неофициально - я шила дома, муж занимался ремонтами квартир, для справки я оформилась в налоговой, но задним числом выдать справку мне не согласились. То есть, должно было пройти не меньше трёх месяцев, прежде чем мы могли забрать недостающие документы (справка о зарплате должна быть именно за три месяца). В итоге, собрано было всё ещё позже - мы уехали в другой город, и дважды муж приезжал за свидетельством о собственности зря - то нотариус ушла в отпуск, то попал на раньше начавшиеся для нотариуса новогодние праздники. Несколько раз мы были в опеке, Лариса Михайловна с нами просто общалась, и, постепенно, тон её стал вполне дружелюбным - проверила, значит, и признала "годными" :).
В январе 2001-го года мы выложили все документы перед Ларисой Михайловной. Всё прошедшее время я вспоминала о той девочке из дома ребёнка с грустью - наверное, её уже усыновили. И, без особой надежды, спросила у инспектора: "А Юля ещё там?", и получила ответ: "Да, там. Дать направление посмотреть на неё?". Конечно, мы хотели посмотреть именно на неё - я не забывала этого ребёнка ни на минуту, а муж был наслышан (даже чересчур :) ) об Юльке, и не мог не посмотреть - насколько информация из моих уст была правдива, а насколько - искажена желанием взять именно Юлю.
В этот же день мы пошли в дом ребёнка. Заведующая предложила: "Если хотите, мы вам и других деток, подлежащих усыновлению, покажем.". Мы согласились. Первую принесли, конечно же, Юлю. Ей было около семи месяцев. Она улыбалась, с удовольствием залезла ко мне на руки, а при попытке снять её оттуда - хотели посмотреть, умеет ли сидеть, - захныкала, и засунула вместо соски пальчик в рот. Шустрый ребёнок, с любознательной хитрой мордочкой, очаровала мужа сразу же, а меня - тем более. Мы попросили, чтобы больше никого не приносили. Когда мы уходили, Юля провожала нас задумчиво-удивлённым взглядом: "А чего вы вообще приходили-то?". В тот же день мы написали заявление с просьбой разрешить усыновить нам именно Юлю.
Суда ждали около месяца. Волновались, переживали, молились. Телефонный звонок от Ларисы Михайловны был и долгожданным, и неожиданным: "Послезавтра вы должны быть в суде, следующее заседание по этому вопросу нескоро.". Мы - за четыреста километров, но быстро утрясли все дела, выехали. Суд запомнился без негативных эмоций - судья был доброжелательным, все, кто на суде присутствовали - тоже, Лариса Михайловна нам там дифирамбы распевала (это по любому поводу приятно, а уж тем более тогда, когда это может повлиять на решение суда). Конечно же, нам разрешили удочерить нашу Юльку.
Через десять дней мы смогли забрать девчонку из Дома ребёнка. Когда мы уходили, унося Юлю с собой, сотрудники провожали нас, стоя на пороге, некоторые из них вытирали слёзы. В тот же день мы переделали свидетельство о рождении, и увезли НАШУ дочь домой. Это было 6-е марта 2001 года, Юле было восемь месяцев.
Юлька оказалась самостоятельной и упрямой. Простите, у меня очень короткая память, я не помню, когда началась адаптация, как долго она длилась... Помню, что бывало мне очень тяжело, в основном, из-за того, что поменялся привычный уклад жизни, круг моего общения сузился, ребёнок требовал внимания - а я привыкла распоряжаться своим временем по своему усмотрению. Это были не специфические проблемы при усыновлении - то же самое было бы, я уверена, если бы я родила. К Юльке пламенной любви с первых дней не было - я просто делала то, что считала себя обязанной делать по отношению к ребёнку, и ждала, когда придут чувства - а в том, что они придут, я не сомневалась. Бывали моменты, когда Юля просто доставала своим упрямством и капризами, и я злилась, но точно так же я бы злилась на капризы и упрямство рождённого мной ребёнка. Мне, как матери, тоже требовалось воспитание, и Юля этим воспитанием занималась. Чувства, конечно же, пришли. Я помню моменты безграничного счастья оттого, что у меня есть такая крошка, любознательная и общительная, шкодная и стремящаяся к лидерству, улыбающаяся мне, прыгающая на ручках, что-то лопочущая, и вообще... Забегая вперёд, скажу, что чувств сильнее я не испытывала и с младшей, рождённой мною, дочерью, разница была, возможно, только в том, когда я эти чувства стала испытывать, да и то - только потому, что Юля сразу не выделяла меня из других окружающих, и я не чувствовала, что она во мне нуждается. Потом всё стало по-другому, мы с ней очень привязались друг к другу, потом она стала разговаривать, мы вели с ней задушевные беседы, и нам всегда было хорошо вместе. Не без проблем - в окружающих нас семьях с детьми в вопросах воспитания большой упор делался на дисциплинирование и наказания (чтобы ребёнок знал границы), и очень мало внимания уделялось способам проявления любви. Поэтому мы "перегибали палку" в своём стремлении вырастить "послушного ребёнка", что даёт о себе периодически знать. С тех пор взгляд наш? на воспитание детей изменился, мы стали мягче, ошибки свои, по мере возможности, стараемся исправлять. Юлька, по-прежнему лидер по характеру, всё так же любознательна и общительна. Нет, ну конечно же она не "ангел во плоти", и не раз провоцировала моё раздражение и повышение голоса, но это всё забывается и проходит, а любовь к ней никогда не становилась слабее.
Сейчас ей пять лет. Она всё так же любознательна, что очень мне на руку - ребёнок сам "вытаскивает" из меня знания, и мне не нужно думать, чему же ещё её нужно научить - она сама знает. В то же время, её лидерские качества тоже меня очень выручают - она любит поучать Настю, и в каких-то наших занятиях я инструктирую Юлю, а она - Настю. Юлька хорошая артистка, может очень вжиться в какую-то роль, так, что ничто её из этой роли не выбивает - в крайнем случае, она выходит из комнаты в образе, а возвращается уже Юлей - чтобы было понятно, что её герой ушёл, а она вернулась. У неё очень хорошая память. Она очень общительна, со всеми держится на равных, с достоинством, и может поддерживать беседу сколько угодно долго. И она очень весёлая и активная, инициатор всех проделок и автор многих весёлых высказываний.
Часть вторая. Настя.
Здесь, конечно же, уже всё было чуть проще - мы уже испытали все радости приёмного родительства, ушли какие-то страхи, появилась уверенность. Прошло где-то полтора года (и я, как вы понимаете, не беременею), и мы решили не тянуть со вторым ребёнком, чтобы была небольшая разница в возрасте. Хотели девочку - и чтобы с Юлей подружками были, и гардероб уже готовый был :)(ну, это так, не решающий фактор, конечно). Пошли в опеку по месту жительства, там нам здорово пошли навстречу - мы были прописаны не просто в другом городе, а вообще - в другом регионе, и инспектор постаралась - получила одобрение у начальства на работу с нами. На этот раз дольше всего мы делали именно медицинскую справку - в этом городе знакомых медсестёр не было, да мы ещё обслуживались по добровольному страхованию, там как-то очень ответственно к этому вопросу подошли. И ещё пришлось несколько печатей "добывать" по диспансерам, которые были на окраинах города, и куда нам было трудно быстро попасть (с Юлькой все врачи были в поликлинике - городок тот был маленьким, и диспансеры отсутствовали). Но в этот раз все документы были готовы через месяц.
На этот раз нас отправили в больницу - именно там содержались оставленные детки до трёх месяцев. Мы переживали - очень не хотелось "выбирать" ребёнка, а в этот раз не было направления смотреть конкретного малыша, нужно было как-то ориентироваться "на местности". Помогли медсёстры - просто принесли ту девочку, что нравилась им больше всех. Ну и мальчика одного, тоже больше всего им симпатичного. И у нас был выбор - мальчик, или девочка. Выбрать помогло только то, что заранее думали о девочке, а так было очень трудно - это же живые детки, и там, выбирая, мы решали их судьбу. Честно говоря, я до сих пор помню того мальчика, и иногда мне жаль, что мы не могли забрать их обоих.
Очень смешно произошла первая встреча Юли и Насти. В больнице был карантин, а мы как раз привезли Юлю знакомить с будущей сестричкой. Уговорили медсестру принести Настю к стеклянной двери. Жаль, что не было фотоаппарата! С нашей стороны Юля испуганно смотрела на маленького, закутанного в пелёнки, человечека, а с той стороны, испуганно вскинув брови, Настя смотрела на пушистую Юлькину шапку.
Суд был назначен на 22 января, а 15-го января я загремела в больницу с гнойным аппендицитом. К суду меня выписали, но состояньице было ещё то... Судья в этот раз была просто неприятная - ни разу в глаза не глянула за всё время, пока мы были у неё в кабинете, вопросы были чисто номинальные, и всё решилось в пять минут - хорошо, что в нашу пользу. За небольшую "благодарность" мы получили разрешение забрать Настю в тот же день.
Мы смогли попасть в больницу уже перед окончанием рабочего дня. Нам принесли Настюху, дали бутылку - покормить перед дорогой, и сказали, что заведующая сейчас придёт, и расскажет, как ухаживать, и чем кормить. Мы долго - долго ждали, потом оказалось - заведующая спокойненько уже ушла. Было не очень приятно. На такси поехали домой. Хорошо, что приехала помогать моя мама, потому что я была вымотана и судом, и поездками по городу (всего-то неделя после операции прошла), настолько, что ни эмоционально, ни физически не могла нормально обращаться с ребёнком. Через две недели мы попали с Настей в больницу - было подозрение на пиелонефрит, и только там я начала с ней близко общаться, и появился контакт, и осознание того, что вот она - наша вторая доченька!
Настя оказалась совсем другой, не такой, как Юлька. Она была очень, очень спокойной. Сейчас я понимаю, что ничего хорошего в том, что она ничего не требовала (не слишком плакала, когда хотела есть или когда пора было менять подгузник, и от боли не плакала, а только пищала), не было, а тогда мы не могли нарадоваться на такого спокойного ребёнка. Это её спокойствие сыграло с нами злую шутку - Юлька, более требовательная, получала внимания больше, чем Настя. Думаю, Настя не раз чувствовала себя обделённой нашей любовью, а мы не соображали, что то, что она внимания не требует, совсем не означает, что она в нём не нуждается. Нет, это не значит, конечно, что ею совсем не занимались и не проявляли к ней никаких чувств. Просто, оглядываясь назад, видно, что нужно было больше носить её на руках, общаться с ней... Когда ребёнок наконец понял, что он может выражать свои требования криками и истериками - это оружие сразу же пошло в ход и разоружение до сих пор не наступило. Теперь уже Настя требует повышенного внимания, а иначе - прячьтесь все, грядёт скандал. Когда же она удовлетворена степенью проявляемого к ней внимания, она становится очень нежной и ласковой, и все усилия вознаграждаются сторицей. Она попала в семью в более раннем возрасте, чем Юлька (Юле было восемь месяцев, Насте - три), но у неё, как мы видим, на данный момент, больше психологических проблем, чем у Юльки. К сожалению, совершенными родителями не рождаются, и опыт, хотя и приближает к совершенству, но мгновенного результата не даёт. Мы учли свои прошлые промахи и стараемся не повторять их и исправляться, но последствия прошлых поступков не исчезают сразу же... Честно говоря, настоящую близость к Настюше я почувствовала только после рождения Арины - когда Настин бунт достиг своего апогея, и я поняла - если я не приложу максимальных усилий к тому, чтобы она чувствовала себя любимой, то однажды мы станем врагами, и виновата в этом буду я. Мне было трудно - грудной ребёнок, две старшие шкодины и отсутствие помощников (и работа мужа до десяти-одиннадцати ночи, практически без выходных - так совпало в тот момент). Но, честно говоря, я очень благодарна Богу, что Настя свои проблемы перестала прятать, и было не поздно что-то изменить. Раньше я её просто любила, но не было близости, сейчас же мы очень сблизились, и видно, что общение приносит нам взаимную радость. Часто говорят, что "средние" дети - всегда "недолюбленные". Очень надеюсь, что Настя не будет так себя чувствовать никогда.
Насте сейчас три года. Она сейчас такая прикольная - копирует слова и интонации взрослых, и это так смешно-умилительно! У неё тоже хорошая память, и отличный слух - она нас радует, в основном, не стихами, как Юлька, а песнями. Любит рисовать, чему свидетели все наши стены на доступной Насте высоте. Настя любит делать вид, что она "кися", и ластиться к родителям, помуркивая и попискивая, а родители млеют/
Часть третья. Арина.
Итак, мы жили счастливой, уже не очень маленькой, семьёй. Опять переехали - сюда, где сейчас живём. Меня всё вполне устраивало - муж, дети, я совершенно не ощущала, что есть что-то необычное в способе их появления в нашей семье, помнила это, как факт, но ни разу не появилось мысли, что это - не наши дети, даже не представлялось никогда, что такое может прийти в голову. Заниматься проблемами нашего бесплодия совершенно не хотелось - повторюсь, всё устраивало. Я хорошо помню ночь, положившую начало Аринкиной жизни - я, довольная и счастливая, думала: "Ну что мне ещё надо в жизни, и так - всё прекрасно!". Но мы все знаем, что Бог иногда любит пошутить. Именно в ту ночь Он убрал все препятствия к появлению такого, сначала долгожданного, а на тот момент - уже очень неожиданного, ребёнка.
Начало беременности было трудным. На самом раннем сроке на глазу вылезло два "ячменя" - на верхнем и на нижнем веке. Я тогда, конечно же, о беременности не знала, и спокойно принимала антибиотики. Потом, недели через две, или три, ужасно стал болеть один бок. Только это заставило меня обратить внимание, что месячные-то задерживаются! Тут же вспомнились странные перепады настроения, какая-то нереальная усталость, и я поняла - точно, беременная! Правда, чувствам своим не очень доверяла (всё-таки почти шесть лет бесплодия) - извела кучу тестов, прежде чем поверила, что это правда. Боль в боку очень беспокоила, и я подумала: "А вдруг внематочная?". Из-за этого страха три раза была на УЗИ - пока мне уверенно не сказали, что беременность маточная, и всё нормально (кроме тонуса, и, соответственно, угрозы прерывания). А болела воспалённая труба. Беременность вообще была трудная, вдобавок - не очень повезло с гинекологом. Все соседи говорили о ней только не очень хорошие вещи, а я думала: "Может, им просто не повезло, а меня всё устроит?". Не устроило - очень давила по поводу всяких возникающих проблем, игнорировала мои переживания, предлагала аборт (были антитела к краснухе, цитомегаловирусу и токсоплазмозу, не те, которые указывают на наличие заболевания, а те, которые говорят об иммунитете к этим болезням. Врач назначила принимать иммуномодуляторы по этому поводу (зачем? я сейчас вообще не пойму), потом на фоне приёма этих препаратов я сдала повторно анализы - и все титры повысились). Потом я была у грамотного инфекциониста, он сказал, что, во-первых, у беременных такое бывает - общее снижение иммунитета, и титры антител растут, а, во-вторых, препараты, которые были назначены, могут давать такой эффект, анализы повторные нужно было сдавать ничего не принимая перед этим. Я понимаю, что у всех наших гинекологов работа такая - нужно перестраховываться, но, согласитесь, не очень приятно слышать, что у тебя всё ужасно, у ребёнка будут проблемы (хотя УЗИ во второй половине беременности показало отсутствие всяких патологий), и вообще - он может умереть, а я такая ужасная беременная, что никак не хочу понять всю серьёзность положения). Лежала трижды в больнице - в первый раз подняла тяжёлое, чуть мазнуло, я потом поняла, что это часть пробки отошла, а тогда очень испугалась - вдруг отслоение плаценты. Там были свои страшилки: "У Вас наружный зев на палец открыт, и шейка короткая, большая вероятность, что не доносите!". Опять - спасибо УЗИ, оно показало, что шейка нормальной длины, и внутренний зев плотно сомкнут. Но УЗИ было через три недели, а до этого нервы помотали. Второй и третий раз лежала с внутриутробной гипоксией. Эта самая гипоксия была нам совсем ни к чему, но до самых родов ничего мы с ней так и не смогли сделать.
Сами роды вспоминать просто ненавижу... Накануне я пошла к платному гинекологу (которая работала и в роддоме, я с ней рожать собиралась). Она смотрела меня на кресле - какое там раскрытие, и конкретно смотрела, больно. Раскрытие было небольшим, но она посоветовала лечь заранее всё с той же гипоксией, причём устроила так, что я легла вечером в тот же день. В больнице меня так же неслабо посмотрели на приёме. Что-то там прокапали от гипоксии. Утром пришла моя врач, опять на кресло - чтобы заведующая посмотрела, решали, рожать мне, или кесарево - из-за бесплодия и гипоксии. Смотрели, смотрели, и оказалось, что у меня уже начали отходить воды (вот на 99% уверена, что это произошло из-за их осмотров, но что теперь об этом...).
Так начались мои роды. Раскрытие всё так же было маленьким, стимулировать врач боялась всё из-за той же гипоксии, предложили кесарево. Было это в полдесятого утра, 6-е ноября. Я выпросила пару часов подумать. Потом пошла в больничную аптеку за лекарствами и памперсами (как же неприятно передвигаться с отходящими водами!). Потом собирала вещи. Потом ещё что-то... В родовое отделение я попала где-то в час дня. Вроде начались схватки, только странные какие-то - недолгие, но частые. Что-то прокапали, вкатили горячий укол (хлористый натрий?). На кресло... Раскрытие - всё так же два пальца. Настойчиво предлагают кесарево (долгий безводный период плюс большая неуверенность, что смогу родить, даже со стимулирующим). Я понимаю, что вряд ли сейчас смогу сама что-то трезво и компетентно решить, соглашаюсь. Попутно выясняется, что нельзя было пить воду, а я после этого горячего укола глотнула разок. Откладывают операцию на полчаса. Звоню мужу, он рвёт и мечет (до сих пор уверен, что врачи виноваты, что пришлось делать операцию). Ведут в операционную. Манипуляции, наркоз...
...занавесочки на окнах (дурная мысль: "Значит живая, в морге вряд ли занавесочки были бы"), жуткий озноб, трусит так, что не могу остановиться...ага, бутылка со льдом на животе...на животе?! Где мой живот?! Где мой ребёнок?! Заходит медсестра с каким-то уколом, спрашиваю, с замиранием сердца: "А как мой ребёнок?". "Не знаю..." - и вздыхает, почему-то. В голову начинают лезть всякие ужасы, гоню прочь мысль о том, что ребёнок умер. Потом, чтобы не думать плохого, решаю: "Всё, до того момента, как я узнаю о ребёнке, я думаю, что никакой беременности не было...была просто операция...например, матку удаляли..." Мозги ещё затуманены наркозом, вроде получается... Аринка, Аринка, я тебя оплакивала глубоко в душе, как мёртвую, полночи и полдня. До сих пор не могу понять - неужели так трудно хоть как-то родившей донести информацию, что с ребёнком всё в порядке?
Почти через сутки после операции своим ходом дотёпала до послеродового отделения. Аринку в первый раз принесли в десять вечера. Я смотрела на неё, и только умом понимала, что это мой ребёнок, чувства были в недоумении: "Откуда она взялась?". Грудь не берёт, спит постоянно (конечно, их же прикармливали, она не была голодной. Да и ребёнок родился уж очень впечатлительный - это я уже потом поняла, в процессе дальнейш?его общения, поэтому, скорее всего спала Арина из-за стресса - и кесарево, и без мамы долгое время). Со здоровьем особых проблем не было - было загущение крови, как следствие гипоксии, но о нём мне сообщили уже в прошедшем времени, была желтушка новорожденных, быстро прошла. Я к Арине привыкала, так же как и к старшим, просто произошло это побыстрее - как-никак, мы с ней уже в течении девяти месяцев достаточно тесно взаимодействовали :) Первое время ей, конечно же, уделялся максимум времени, и я очень переживала, что старшие так и останутся на "втором плане", но, слава Богу, этого не случилось - постепенно время и внимание стали распределяться более-менее равномерно.
Врач, делавшая мне операцию, заходила потом ко мне. Сказала, что бесплодие моё было оправданым, и сама бы я не родила - яичники оказались хронически воспалёнными, уменьшеными, в следствии этого, и на них были какие-то наросты-паппиломы. Я предпочитаю думать, что так оно и было - "кесарево" был наилучший вариант, и если бы я не согласилась, всё могло бы закончиться не очень хороио. Только это меня и смиряет с тем, как бестолково прошли наши роды...
Сейчас Арина - пухлый жизнерадостный ребёнок, начинающий проявлять характер, обожающий сестрёнок и умиляющий окружающих своими выходками. Я рада, что мои опасения (в том, что мы троих "не прокормим" и в том, что мои чувства к старшим изменятся с рождением ребёнка "кровного") абсолютно не подтвердились. Наоборот, рождение Аринки что-то разбудило в моей душе, что-то дремлющее там, в глубине, и я стала способной любить Юлю и Настю ещё нежнее, больше понимать их и быть чутче к их нуждам. У нас сейчас - трое НАШИХ деток, одинаково НАШИХ и одинаково любимых. Пока - трое. Дальше - посмотрим, сейчас уже мысль о более многочисленной семье не пугает, а, наоборот, манит и заставляет искать пути к её реализации.
***
Возможно, через несколько лет, к этому рассказу добавится ещё одна глава...
Наверное, начать нужно с предыстории. С того, что я, как и многие подростки, наверное, в одно время очень переживала: "А вдруг я родителям неродная, может, меня взяли в детдоме и поэтому не очень любят?". Хотя посещение "Дома ребёнка" мною и одноклассницами было, наверное, раньше по времени - юные "тимуровки" искали себе работу и нашли. Я даже не помню, что мы там делали, хоть убейте, но детей запомнила хорошо, потому что узнала их, уже подросших, года через два, встретив случайно на улице (они гуляли дружным строем по городу). А ещё я помню, как мечтала о старшем брате, и приставала к маме: "Ну давай возьмём мальчика из детского дома!", - лет до четырнадцати, наверное, думала, что ещё не поздно взять такого мальчика, чтобы он был старше меня. А ещё был период, когда я думала, что у меня никогда не будет "счастья в личной жизни" (взаимная любовь никак не приходила :) ), и я думала, что вот, возьму ребёнка в "Доме малютки", и буду с ним жить тихо и счастливо (а было мне тогда целых семнадцать лет!). Или фантазировала, что найду женщину, которая будет хотеть аборт сделать, и договорюсь за "вознаграждение", чтобы она родила ребёнка и мне отдала. Вобщем, это я к тому, что для меня мысль об усыновлении была естественной с достаточно юных лет, и как она обжилась в моём подсознании, что именно оказало наибольшее влияние на подобную жизненную установку - сейчас это понять уже очень сложно, если не невозможно. Однако уверена в том, что мотивация была двойной - и деток жалко, и "для себя" ребёнка хотелось.
Часть первая. Юлечка.
Мы с Лёшей поженились, когда мне было двадцать три. Я была уверена, что сразу забеременею - никаких проблем "по-женски", вроде, никогда не было. Мы рассуждали: "Родим одного или двух детей, тогда подумаем и об усыновлении" (муж был не против усыновить ребёнка - особенно в таком, не известно насколько отдалённом, будущем). Однако, прошёл год - ничего... В это время мы познакомились и подружились с одной семейной парой, которая на тот момент занималась сбором документов для получения опеки над трёхмесячной девочкой, оставшейся без мамы. Они смогли забрать Анюту, когда ей было восемь месяцев. У них всё очень хорошо сложилось, девочка - хорошенькая и умненькая, все, кто знали её, очень к ней привязались. Родители очень любят её (через какое-то время они смогли её удочерить). Для нас это был живой пример реальности такого шага, как усыновление. Кстати, эта семья переехала, и мы потеряли с ними связь, но периодически узнаём о них...из интернета и из телепередач - в их городе о них пишут (почему-то много необычных событий происходит именно в их семье), есть интернет-версия газеты; а однажды смотрю "Что хочет женщина" - ба!, одна из главных героинь - наша Ольга, и Анюта у неё на коленях скачет! Но это так, лирика :).
Тем временем прошёл второй год, а я не беременею. Мне - двадцать пять, и ребёнка хочется ужасно. В один прекрасный день я просто собираюсь, и иду в опеку - хотя бы узнать, какие документы нужны для усыновления. Мне повезло - инспектор оказалась доброжелательной женщиной. Сначала, конечно же, она "прощупала почву", и, видимо, я вызвала у неё доверие, потому что она вдруг предложила: "Знаете, у нас, в районе, сейчас есть мальчик, его ещё в республиканский центр не отправили. Двухмесячный, ухоженный и здоровенький, подкинули два дня назад. Вот список документов - собирайте быстрей, возможно получится его взять."
Честно говоря, я была в растерянности - если вы помните, я всего лишь хотела узнать об условиях, а не заниматься этим вплотную. Список я, конечно, взяла. Вечером поговорили об этом с мужем - он был не в растерянности, он был в шоке: "Это слишком быстро!". Выяснилось, что он не чувствует себя готовым вообще стать отцом. На что я заявила: "А если бы я была беременной, что бы ты тогда делал?". Вобщем, пришли к соглашению - документы собираем, а там посмотрим, мы же не обязаны срочно кого-то брать (хотя я, честно говоря, собиралась мужа уболтать к тому времени, как документы будут готовы. Так и получилось).
Документы мы собрали за неделю. Справку о состоянии здоровья (на которую должно было, по идее, уйти больше всего времени) нам "сделала" знакомая медсестра. С этими документами меня отправили в республиканское Министерство образования. Где мне резко было заявлено: "Ишь вы, быстрые какие, на этого мальчика уже есть претенденты, а у вас ещё и не все документы собраны!". Оказалось, нам дали неполный список (надеюсь, не со злого умысла). Однако, увидев слёзы, предательски заблестевшие в моих глазах, грозная тётенька смягчилась, и отправила уже в республиканскую инспекцию по защите детства ("Всё равно все вопросы будут через неё решаться, вы уж лучше напрямую.").
Там (для простоты скажем - в опеке) инспектор (её звали Лариса Михайловна) тоже приняла довольно сдержанно - наехала по поводу документов (причём и на меня, и на нашего, районного, инспектора), но полный список дала. Задала какие-то вопросы, просто поговорила со мной (муж ещё не начал со мной ходить "по инстанциям"), и всё это - недовольным тоном. Но, видя моё расcтроенное лицо, дала направление в дом ребёнка: "Есть там одна девочка, посмотрите...". И я в тот же день "поскакала" смотреть.
Девочка, как девочка - двухмесячная малышка, улыбается во весь рот, сосёт два пальца... Такой возраст, когда все детки умиляют. Особенно меня, впечатлительную и эмоциональную. Муж дома только успевал меня тормозить: "Не настраивайся на неё, вдруг с документами будет проблема!". Как в воду глядел.
Одним из условий усыновления тогда было наличие своего жилья (не знаю, как сейчас, слышала, что отменили это условие, но, может, ошибаюсь). У нас была своя хатка - времянка, но оформлена она была на свекровь, и переоформление требовало времени. Второе препятствие - справка о доходах. Мы оба работали неофициально - я шила дома, муж занимался ремонтами квартир, для справки я оформилась в налоговой, но задним числом выдать справку мне не согласились. То есть, должно было пройти не меньше трёх месяцев, прежде чем мы могли забрать недостающие документы (справка о зарплате должна быть именно за три месяца). В итоге, собрано было всё ещё позже - мы уехали в другой город, и дважды муж приезжал за свидетельством о собственности зря - то нотариус ушла в отпуск, то попал на раньше начавшиеся для нотариуса новогодние праздники. Несколько раз мы были в опеке, Лариса Михайловна с нами просто общалась, и, постепенно, тон её стал вполне дружелюбным - проверила, значит, и признала "годными" :).
В январе 2001-го года мы выложили все документы перед Ларисой Михайловной. Всё прошедшее время я вспоминала о той девочке из дома ребёнка с грустью - наверное, её уже усыновили. И, без особой надежды, спросила у инспектора: "А Юля ещё там?", и получила ответ: "Да, там. Дать направление посмотреть на неё?". Конечно, мы хотели посмотреть именно на неё - я не забывала этого ребёнка ни на минуту, а муж был наслышан (даже чересчур :) ) об Юльке, и не мог не посмотреть - насколько информация из моих уст была правдива, а насколько - искажена желанием взять именно Юлю.
В этот же день мы пошли в дом ребёнка. Заведующая предложила: "Если хотите, мы вам и других деток, подлежащих усыновлению, покажем.". Мы согласились. Первую принесли, конечно же, Юлю. Ей было около семи месяцев. Она улыбалась, с удовольствием залезла ко мне на руки, а при попытке снять её оттуда - хотели посмотреть, умеет ли сидеть, - захныкала, и засунула вместо соски пальчик в рот. Шустрый ребёнок, с любознательной хитрой мордочкой, очаровала мужа сразу же, а меня - тем более. Мы попросили, чтобы больше никого не приносили. Когда мы уходили, Юля провожала нас задумчиво-удивлённым взглядом: "А чего вы вообще приходили-то?". В тот же день мы написали заявление с просьбой разрешить усыновить нам именно Юлю.
Суда ждали около месяца. Волновались, переживали, молились. Телефонный звонок от Ларисы Михайловны был и долгожданным, и неожиданным: "Послезавтра вы должны быть в суде, следующее заседание по этому вопросу нескоро.". Мы - за четыреста километров, но быстро утрясли все дела, выехали. Суд запомнился без негативных эмоций - судья был доброжелательным, все, кто на суде присутствовали - тоже, Лариса Михайловна нам там дифирамбы распевала (это по любому поводу приятно, а уж тем более тогда, когда это может повлиять на решение суда). Конечно же, нам разрешили удочерить нашу Юльку.
Через десять дней мы смогли забрать девчонку из Дома ребёнка. Когда мы уходили, унося Юлю с собой, сотрудники провожали нас, стоя на пороге, некоторые из них вытирали слёзы. В тот же день мы переделали свидетельство о рождении, и увезли НАШУ дочь домой. Это было 6-е марта 2001 года, Юле было восемь месяцев.
Юлька оказалась самостоятельной и упрямой. Простите, у меня очень короткая память, я не помню, когда началась адаптация, как долго она длилась... Помню, что бывало мне очень тяжело, в основном, из-за того, что поменялся привычный уклад жизни, круг моего общения сузился, ребёнок требовал внимания - а я привыкла распоряжаться своим временем по своему усмотрению. Это были не специфические проблемы при усыновлении - то же самое было бы, я уверена, если бы я родила. К Юльке пламенной любви с первых дней не было - я просто делала то, что считала себя обязанной делать по отношению к ребёнку, и ждала, когда придут чувства - а в том, что они придут, я не сомневалась. Бывали моменты, когда Юля просто доставала своим упрямством и капризами, и я злилась, но точно так же я бы злилась на капризы и упрямство рождённого мной ребёнка. Мне, как матери, тоже требовалось воспитание, и Юля этим воспитанием занималась. Чувства, конечно же, пришли. Я помню моменты безграничного счастья оттого, что у меня есть такая крошка, любознательная и общительная, шкодная и стремящаяся к лидерству, улыбающаяся мне, прыгающая на ручках, что-то лопочущая, и вообще... Забегая вперёд, скажу, что чувств сильнее я не испытывала и с младшей, рождённой мною, дочерью, разница была, возможно, только в том, когда я эти чувства стала испытывать, да и то - только потому, что Юля сразу не выделяла меня из других окружающих, и я не чувствовала, что она во мне нуждается. Потом всё стало по-другому, мы с ней очень привязались друг к другу, потом она стала разговаривать, мы вели с ней задушевные беседы, и нам всегда было хорошо вместе. Не без проблем - в окружающих нас семьях с детьми в вопросах воспитания большой упор делался на дисциплинирование и наказания (чтобы ребёнок знал границы), и очень мало внимания уделялось способам проявления любви. Поэтому мы "перегибали палку" в своём стремлении вырастить "послушного ребёнка", что даёт о себе периодически знать. С тех пор взгляд наш? на воспитание детей изменился, мы стали мягче, ошибки свои, по мере возможности, стараемся исправлять. Юлька, по-прежнему лидер по характеру, всё так же любознательна и общительна. Нет, ну конечно же она не "ангел во плоти", и не раз провоцировала моё раздражение и повышение голоса, но это всё забывается и проходит, а любовь к ней никогда не становилась слабее.
Сейчас ей пять лет. Она всё так же любознательна, что очень мне на руку - ребёнок сам "вытаскивает" из меня знания, и мне не нужно думать, чему же ещё её нужно научить - она сама знает. В то же время, её лидерские качества тоже меня очень выручают - она любит поучать Настю, и в каких-то наших занятиях я инструктирую Юлю, а она - Настю. Юлька хорошая артистка, может очень вжиться в какую-то роль, так, что ничто её из этой роли не выбивает - в крайнем случае, она выходит из комнаты в образе, а возвращается уже Юлей - чтобы было понятно, что её герой ушёл, а она вернулась. У неё очень хорошая память. Она очень общительна, со всеми держится на равных, с достоинством, и может поддерживать беседу сколько угодно долго. И она очень весёлая и активная, инициатор всех проделок и автор многих весёлых высказываний.
Часть вторая. Настя.
Здесь, конечно же, уже всё было чуть проще - мы уже испытали все радости приёмного родительства, ушли какие-то страхи, появилась уверенность. Прошло где-то полтора года (и я, как вы понимаете, не беременею), и мы решили не тянуть со вторым ребёнком, чтобы была небольшая разница в возрасте. Хотели девочку - и чтобы с Юлей подружками были, и гардероб уже готовый был :)(ну, это так, не решающий фактор, конечно). Пошли в опеку по месту жительства, там нам здорово пошли навстречу - мы были прописаны не просто в другом городе, а вообще - в другом регионе, и инспектор постаралась - получила одобрение у начальства на работу с нами. На этот раз дольше всего мы делали именно медицинскую справку - в этом городе знакомых медсестёр не было, да мы ещё обслуживались по добровольному страхованию, там как-то очень ответственно к этому вопросу подошли. И ещё пришлось несколько печатей "добывать" по диспансерам, которые были на окраинах города, и куда нам было трудно быстро попасть (с Юлькой все врачи были в поликлинике - городок тот был маленьким, и диспансеры отсутствовали). Но в этот раз все документы были готовы через месяц.
На этот раз нас отправили в больницу - именно там содержались оставленные детки до трёх месяцев. Мы переживали - очень не хотелось "выбирать" ребёнка, а в этот раз не было направления смотреть конкретного малыша, нужно было как-то ориентироваться "на местности". Помогли медсёстры - просто принесли ту девочку, что нравилась им больше всех. Ну и мальчика одного, тоже больше всего им симпатичного. И у нас был выбор - мальчик, или девочка. Выбрать помогло только то, что заранее думали о девочке, а так было очень трудно - это же живые детки, и там, выбирая, мы решали их судьбу. Честно говоря, я до сих пор помню того мальчика, и иногда мне жаль, что мы не могли забрать их обоих.
Очень смешно произошла первая встреча Юли и Насти. В больнице был карантин, а мы как раз привезли Юлю знакомить с будущей сестричкой. Уговорили медсестру принести Настю к стеклянной двери. Жаль, что не было фотоаппарата! С нашей стороны Юля испуганно смотрела на маленького, закутанного в пелёнки, человечека, а с той стороны, испуганно вскинув брови, Настя смотрела на пушистую Юлькину шапку.
Суд был назначен на 22 января, а 15-го января я загремела в больницу с гнойным аппендицитом. К суду меня выписали, но состояньице было ещё то... Судья в этот раз была просто неприятная - ни разу в глаза не глянула за всё время, пока мы были у неё в кабинете, вопросы были чисто номинальные, и всё решилось в пять минут - хорошо, что в нашу пользу. За небольшую "благодарность" мы получили разрешение забрать Настю в тот же день.
Мы смогли попасть в больницу уже перед окончанием рабочего дня. Нам принесли Настюху, дали бутылку - покормить перед дорогой, и сказали, что заведующая сейчас придёт, и расскажет, как ухаживать, и чем кормить. Мы долго - долго ждали, потом оказалось - заведующая спокойненько уже ушла. Было не очень приятно. На такси поехали домой. Хорошо, что приехала помогать моя мама, потому что я была вымотана и судом, и поездками по городу (всего-то неделя после операции прошла), настолько, что ни эмоционально, ни физически не могла нормально обращаться с ребёнком. Через две недели мы попали с Настей в больницу - было подозрение на пиелонефрит, и только там я начала с ней близко общаться, и появился контакт, и осознание того, что вот она - наша вторая доченька!
Настя оказалась совсем другой, не такой, как Юлька. Она была очень, очень спокойной. Сейчас я понимаю, что ничего хорошего в том, что она ничего не требовала (не слишком плакала, когда хотела есть или когда пора было менять подгузник, и от боли не плакала, а только пищала), не было, а тогда мы не могли нарадоваться на такого спокойного ребёнка. Это её спокойствие сыграло с нами злую шутку - Юлька, более требовательная, получала внимания больше, чем Настя. Думаю, Настя не раз чувствовала себя обделённой нашей любовью, а мы не соображали, что то, что она внимания не требует, совсем не означает, что она в нём не нуждается. Нет, это не значит, конечно, что ею совсем не занимались и не проявляли к ней никаких чувств. Просто, оглядываясь назад, видно, что нужно было больше носить её на руках, общаться с ней... Когда ребёнок наконец понял, что он может выражать свои требования криками и истериками - это оружие сразу же пошло в ход и разоружение до сих пор не наступило. Теперь уже Настя требует повышенного внимания, а иначе - прячьтесь все, грядёт скандал. Когда же она удовлетворена степенью проявляемого к ней внимания, она становится очень нежной и ласковой, и все усилия вознаграждаются сторицей. Она попала в семью в более раннем возрасте, чем Юлька (Юле было восемь месяцев, Насте - три), но у неё, как мы видим, на данный момент, больше психологических проблем, чем у Юльки. К сожалению, совершенными родителями не рождаются, и опыт, хотя и приближает к совершенству, но мгновенного результата не даёт. Мы учли свои прошлые промахи и стараемся не повторять их и исправляться, но последствия прошлых поступков не исчезают сразу же... Честно говоря, настоящую близость к Настюше я почувствовала только после рождения Арины - когда Настин бунт достиг своего апогея, и я поняла - если я не приложу максимальных усилий к тому, чтобы она чувствовала себя любимой, то однажды мы станем врагами, и виновата в этом буду я. Мне было трудно - грудной ребёнок, две старшие шкодины и отсутствие помощников (и работа мужа до десяти-одиннадцати ночи, практически без выходных - так совпало в тот момент). Но, честно говоря, я очень благодарна Богу, что Настя свои проблемы перестала прятать, и было не поздно что-то изменить. Раньше я её просто любила, но не было близости, сейчас же мы очень сблизились, и видно, что общение приносит нам взаимную радость. Часто говорят, что "средние" дети - всегда "недолюбленные". Очень надеюсь, что Настя не будет так себя чувствовать никогда.
Насте сейчас три года. Она сейчас такая прикольная - копирует слова и интонации взрослых, и это так смешно-умилительно! У неё тоже хорошая память, и отличный слух - она нас радует, в основном, не стихами, как Юлька, а песнями. Любит рисовать, чему свидетели все наши стены на доступной Насте высоте. Настя любит делать вид, что она "кися", и ластиться к родителям, помуркивая и попискивая, а родители млеют/
Часть третья. Арина.
Итак, мы жили счастливой, уже не очень маленькой, семьёй. Опять переехали - сюда, где сейчас живём. Меня всё вполне устраивало - муж, дети, я совершенно не ощущала, что есть что-то необычное в способе их появления в нашей семье, помнила это, как факт, но ни разу не появилось мысли, что это - не наши дети, даже не представлялось никогда, что такое может прийти в голову. Заниматься проблемами нашего бесплодия совершенно не хотелось - повторюсь, всё устраивало. Я хорошо помню ночь, положившую начало Аринкиной жизни - я, довольная и счастливая, думала: "Ну что мне ещё надо в жизни, и так - всё прекрасно!". Но мы все знаем, что Бог иногда любит пошутить. Именно в ту ночь Он убрал все препятствия к появлению такого, сначала долгожданного, а на тот момент - уже очень неожиданного, ребёнка.
Начало беременности было трудным. На самом раннем сроке на глазу вылезло два "ячменя" - на верхнем и на нижнем веке. Я тогда, конечно же, о беременности не знала, и спокойно принимала антибиотики. Потом, недели через две, или три, ужасно стал болеть один бок. Только это заставило меня обратить внимание, что месячные-то задерживаются! Тут же вспомнились странные перепады настроения, какая-то нереальная усталость, и я поняла - точно, беременная! Правда, чувствам своим не очень доверяла (всё-таки почти шесть лет бесплодия) - извела кучу тестов, прежде чем поверила, что это правда. Боль в боку очень беспокоила, и я подумала: "А вдруг внематочная?". Из-за этого страха три раза была на УЗИ - пока мне уверенно не сказали, что беременность маточная, и всё нормально (кроме тонуса, и, соответственно, угрозы прерывания). А болела воспалённая труба. Беременность вообще была трудная, вдобавок - не очень повезло с гинекологом. Все соседи говорили о ней только не очень хорошие вещи, а я думала: "Может, им просто не повезло, а меня всё устроит?". Не устроило - очень давила по поводу всяких возникающих проблем, игнорировала мои переживания, предлагала аборт (были антитела к краснухе, цитомегаловирусу и токсоплазмозу, не те, которые указывают на наличие заболевания, а те, которые говорят об иммунитете к этим болезням. Врач назначила принимать иммуномодуляторы по этому поводу (зачем? я сейчас вообще не пойму), потом на фоне приёма этих препаратов я сдала повторно анализы - и все титры повысились). Потом я была у грамотного инфекциониста, он сказал, что, во-первых, у беременных такое бывает - общее снижение иммунитета, и титры антител растут, а, во-вторых, препараты, которые были назначены, могут давать такой эффект, анализы повторные нужно было сдавать ничего не принимая перед этим. Я понимаю, что у всех наших гинекологов работа такая - нужно перестраховываться, но, согласитесь, не очень приятно слышать, что у тебя всё ужасно, у ребёнка будут проблемы (хотя УЗИ во второй половине беременности показало отсутствие всяких патологий), и вообще - он может умереть, а я такая ужасная беременная, что никак не хочу понять всю серьёзность положения). Лежала трижды в больнице - в первый раз подняла тяжёлое, чуть мазнуло, я потом поняла, что это часть пробки отошла, а тогда очень испугалась - вдруг отслоение плаценты. Там были свои страшилки: "У Вас наружный зев на палец открыт, и шейка короткая, большая вероятность, что не доносите!". Опять - спасибо УЗИ, оно показало, что шейка нормальной длины, и внутренний зев плотно сомкнут. Но УЗИ было через три недели, а до этого нервы помотали. Второй и третий раз лежала с внутриутробной гипоксией. Эта самая гипоксия была нам совсем ни к чему, но до самых родов ничего мы с ней так и не смогли сделать.
Сами роды вспоминать просто ненавижу... Накануне я пошла к платному гинекологу (которая работала и в роддоме, я с ней рожать собиралась). Она смотрела меня на кресле - какое там раскрытие, и конкретно смотрела, больно. Раскрытие было небольшим, но она посоветовала лечь заранее всё с той же гипоксией, причём устроила так, что я легла вечером в тот же день. В больнице меня так же неслабо посмотрели на приёме. Что-то там прокапали от гипоксии. Утром пришла моя врач, опять на кресло - чтобы заведующая посмотрела, решали, рожать мне, или кесарево - из-за бесплодия и гипоксии. Смотрели, смотрели, и оказалось, что у меня уже начали отходить воды (вот на 99% уверена, что это произошло из-за их осмотров, но что теперь об этом...).
Так начались мои роды. Раскрытие всё так же было маленьким, стимулировать врач боялась всё из-за той же гипоксии, предложили кесарево. Было это в полдесятого утра, 6-е ноября. Я выпросила пару часов подумать. Потом пошла в больничную аптеку за лекарствами и памперсами (как же неприятно передвигаться с отходящими водами!). Потом собирала вещи. Потом ещё что-то... В родовое отделение я попала где-то в час дня. Вроде начались схватки, только странные какие-то - недолгие, но частые. Что-то прокапали, вкатили горячий укол (хлористый натрий?). На кресло... Раскрытие - всё так же два пальца. Настойчиво предлагают кесарево (долгий безводный период плюс большая неуверенность, что смогу родить, даже со стимулирующим). Я понимаю, что вряд ли сейчас смогу сама что-то трезво и компетентно решить, соглашаюсь. Попутно выясняется, что нельзя было пить воду, а я после этого горячего укола глотнула разок. Откладывают операцию на полчаса. Звоню мужу, он рвёт и мечет (до сих пор уверен, что врачи виноваты, что пришлось делать операцию). Ведут в операционную. Манипуляции, наркоз...
...занавесочки на окнах (дурная мысль: "Значит живая, в морге вряд ли занавесочки были бы"), жуткий озноб, трусит так, что не могу остановиться...ага, бутылка со льдом на животе...на животе?! Где мой живот?! Где мой ребёнок?! Заходит медсестра с каким-то уколом, спрашиваю, с замиранием сердца: "А как мой ребёнок?". "Не знаю..." - и вздыхает, почему-то. В голову начинают лезть всякие ужасы, гоню прочь мысль о том, что ребёнок умер. Потом, чтобы не думать плохого, решаю: "Всё, до того момента, как я узнаю о ребёнке, я думаю, что никакой беременности не было...была просто операция...например, матку удаляли..." Мозги ещё затуманены наркозом, вроде получается... Аринка, Аринка, я тебя оплакивала глубоко в душе, как мёртвую, полночи и полдня. До сих пор не могу понять - неужели так трудно хоть как-то родившей донести информацию, что с ребёнком всё в порядке?
Почти через сутки после операции своим ходом дотёпала до послеродового отделения. Аринку в первый раз принесли в десять вечера. Я смотрела на неё, и только умом понимала, что это мой ребёнок, чувства были в недоумении: "Откуда она взялась?". Грудь не берёт, спит постоянно (конечно, их же прикармливали, она не была голодной. Да и ребёнок родился уж очень впечатлительный - это я уже потом поняла, в процессе дальнейш?его общения, поэтому, скорее всего спала Арина из-за стресса - и кесарево, и без мамы долгое время). Со здоровьем особых проблем не было - было загущение крови, как следствие гипоксии, но о нём мне сообщили уже в прошедшем времени, была желтушка новорожденных, быстро прошла. Я к Арине привыкала, так же как и к старшим, просто произошло это побыстрее - как-никак, мы с ней уже в течении девяти месяцев достаточно тесно взаимодействовали :) Первое время ей, конечно же, уделялся максимум времени, и я очень переживала, что старшие так и останутся на "втором плане", но, слава Богу, этого не случилось - постепенно время и внимание стали распределяться более-менее равномерно.
Врач, делавшая мне операцию, заходила потом ко мне. Сказала, что бесплодие моё было оправданым, и сама бы я не родила - яичники оказались хронически воспалёнными, уменьшеными, в следствии этого, и на них были какие-то наросты-паппиломы. Я предпочитаю думать, что так оно и было - "кесарево" был наилучший вариант, и если бы я не согласилась, всё могло бы закончиться не очень хороио. Только это меня и смиряет с тем, как бестолково прошли наши роды...
Сейчас Арина - пухлый жизнерадостный ребёнок, начинающий проявлять характер, обожающий сестрёнок и умиляющий окружающих своими выходками. Я рада, что мои опасения (в том, что мы троих "не прокормим" и в том, что мои чувства к старшим изменятся с рождением ребёнка "кровного") абсолютно не подтвердились. Наоборот, рождение Аринки что-то разбудило в моей душе, что-то дремлющее там, в глубине, и я стала способной любить Юлю и Настю ещё нежнее, больше понимать их и быть чутче к их нуждам. У нас сейчас - трое НАШИХ деток, одинаково НАШИХ и одинаково любимых. Пока - трое. Дальше - посмотрим, сейчас уже мысль о более многочисленной семье не пугает, а, наоборот, манит и заставляет искать пути к её реализации.
***
Возможно, через несколько лет, к этому рассказу добавится ещё одна глава...
Рассказ Катерины
Мой опыт усыновления
Полгода я заглядывала на форумы по усыновлению (на Еве.ру и Семье.ру). Когда уже была в полной боевой готовности усыновить ребенка, решилась выдать свою идею мужу.
Муж неожиданно принял идею усыновления спокойно и, наверное, даже с радостью. В его понимании брошенные дети - это другой мир, которого мы старательно не замечаем, хотя и сокрушаемся о несправедливости судьбы, но проходим мимо со словами "всем не поможешь". Через две недели после моего разговора с мужем я купила билет и полетела в Россию забрать сына. Где-то в глубине души я знала, что у меня уже есть сын, в «час икс» мы обязательно встретимся.
В России ровно за месяц, к своему огромному удивлению, собрала все необходимые документы. Очень переживала, что где-нибудь застряну, нарвусь на грубость и глупость "власть имеющих", и все затормозится. В общем, стресс был жуткий, кажется, в тот момент я была очень нервной. Но вот через месяц я получила заветную бумажку о возможности быть усыновительницей.
Позвонила Оксане с форума "Приемный ребенок", записала телефон того дома ребенка, где ее тепло встретили... Собираюсь в путь, накидываю куртку со странным ощущением, что вот, наконец-то, сегодня я ЕГО встречу и всё изменится. С теплым лучиком в сердце покидаю свое тоскливое жилище. Придумается же такое... И вот я в ДР, слушаю вступительную речь главврача о возможно необдуманном поступке, который повлияет на мою личную жизнь... Затем она извиняется, что обязана рассказывать о последствиях
* * *
Мне показывают, где спят самые маленькие. Тишина, и лишь сопение. Страшненькие застиранные чепчики, тонюсенькие ручки, все такие разные. Малыши спят, я хочу придти после их пробуждения, мне важно заглянуть в глаза. Мне все еще кажется, что ОН мне по-особому моргнёт :-), а мое сердце ёкнет в ответ.
Полтора часа жду внизу, примостилась в коридоре на диване. Персонал пьет в соседней комнате чай, старая нянечка расспрашивает сотрудниц обо мне. Ей странно, зачем мне приемный ребенок, когда медицина делает чудеса. Сама, что ли, не может забеременеть? Можно годами стараться и обязательно получится. Некоторые, вон, 15 лет, и получается! Нет, не понимает! Теперь странно мне, я могу и сама, и не через 15 лет. А если бы не могла? Зачем ждать и мучаться так долго-долго эти важные 15 лет? Зачем ждать милости от природы и страдать в одиночестве со своей нерастраченной любовью?
* * *
Мы снова в группе, они уже проснулись и ждут, когда их покормят. По-прежнему тихо, удивительно, что никто не плачет... Или бесполезно? Подходить и брать на руки некому. Нянечка одна на десятерых, заливает в бутылочки временное утешение. Утешение строго по режиму, каждые три часа. Мне выносят кроху. Страшненький малипуська, похожий на лягушонка. Маленькое личико, мелкие черты лица, жуткая одежка на вырост... Наверное, не мой, мой должен взглянуть мне в глаза по-особенному.... Почему-то грустно, грустно, что он один, немного не такой, какого я себе представляла. В голове проносятся мысли, что жаль, нет выбора (до года возможно-усыновляемый всего он один), а главврач такая приятная женщина, но придется поискать моего мальчика в других домах ребенка. Вдруг мне дают бутылочку, а что, покормите ребенка... Жадно сосет, таааакой маааленький, захлебывается, большущая дырочка в соске, слишком большая для его 2,5 месяцев. Я пугаюсь, мне меняют соску, его, оказывается, никто не кормил с рук... Да, они кушают сами в своих кроватках, бутылочку посасывают лежа. Главное, правильно ее закрепить... Какой же он все-таки маленький, во мне просыпается нежность к этому беззащитному существу. Он ест и внимательно меня рассматривает, он уже фиксирует взгляд? Следит за моими движениями? Вот это да. Вот он быстренько проглотил содержимое и всматривается в мое лицо и... агукает, агукает мне (!) и улыбается. Вот это да... Это ты мне? Кажется, в нем что-то есть, нет, он совсем не такой уж и страшненький, да конечно голышом похож на лягушонка, но такого какого-то хорошего...
Я, оказывается, не знаю, что ему сказать, я не умею агукать. Ребенка забирают, мы снова у главврача. Нет, вы не торопитесь, подумайте хорошенько, а через месяц-другой у нас будет поступление. Будет из чего выбирать. Утро вечера мудренее, в общем, подумайте, и если не захотите возвращаться, не чувствуйте себя ущербной. Вам ведь жить вместе, приходите через месяц, мы вам будем выбирать, нас это не обижает. Какая приятная женщина эта главврач. Уютная, большая, от нее исходит тепло, как от булочки. Кажется, она любит свою работу и беспокоится о детях.
Я еду домой, какое-то странное состояние отупения, я не знаю, что делать, надо с кем-то поговорить. Пишу на форум, мне надо спросить, а что со мной собственно было, мне обязательно разъяснят. Читаю ответы, как все-таки здорово, интернет, люди которые усыновили, их опыт. Оказывается, не у всех ёкает сразу, главное чтобы не было неприятия.
Ага, значит со мной все в порядке, я такая же, как и все, со своими сомнениями. Почему-то мне совсем не хочется продолжать поиски ребенка. Я хочу завтра еще раз посмотреть на НЕГО. Меня туда тянет. Там такие приятные люди... Мне хочется чтобы ОН все же оказался моим чудом, пусть я это пойму и завтра, но чтобы остановиться и не искать больше. Ура, ночью звонит муж. Я уже прочла интернет-ответы, я уже настроена завтра ехать, но все еще с сомнениями, мой ли это малыш. Муж слушает мой подробный рассказ... Оказывается, дети, когда маленькие, не всегда сразу красивые или хорошенькие. А как же, настаивает он, открой свой детский фотоальбом. Хм, смотреть и правда нечего... Чего это я? Здоровый мальчик? Да... Я сознательно вру, я знаю, что его, как мужчину-не медика, введут в ступор странные, никем и ничем не подтвержденные диагнозы матери и младенца. Нет, про медицину ни слова. Он говорит, надо брать первого, мы не на базаре. Нельзя испытывать судьбу, лучшее враг хорошего. Зачем перебирать младенцев, вес и цвет глаз еще изменится, они еще много-много раз поменяются. Соглашайся... Не позволили фотографировать? Да нет, неважно, какой он. Мы его будем любить, ведь не тот родной, кого родили, а тот, которого любили. Поезжай завтра обязательно, посмотри, потрогай, покорми... И... соглашайся. Плохо сплю, мне хочется быстрее оказаться в ДР. Утро, звоню. Невропатолог просит перезвонить, главврача сегодня не будет. Приехать? К нам? Нет, никак нельзя. Звоните и согласовывайте с главврачом. Меня потряхивает, они передумали? Не понравилась? Что, если малыша заберут? Ужас, почему я так нервничаю? Переживаю, что не попала в ДР сегодня. А как же мой малыш? Мой?! Кажется...
Утро, звоню, ура, главврач будет, но после обеда. Мысли крутятся по часовой. Так, срочно, надо записать ребенка на независимое медобследование. Договариваюсь с больницей. Все сделают за один день, меня, как усыновительницу, примут вне очереди. Как приятно, ну вот, впервые посторонний человек решил посодействовать. Спасибо. Вечер, телефонный разговор с главврачом. Обследовать ребенка? Зачем? Диагнозы все известны... У меня нет оснований вам не доверять, оправдываюсь я. На курсах нас предупреждали, судьи спрашивают о независимом обследовании, стараюсь более правдоподобно мямлить. Наша судья ничего подобного не спрашивает, она нормальная. Окей, завтра утром. Да, машина своя, вернемся в три.
Уфф, кажется, все в порядке. Нормальная судья... Мне начинает нравиться этот маленький город и его жители. Заказала такси на завтра к ДР. Подруг ехать в ДР за ребенком просить не хочется, да и бесполезно, усыновление - это против их этики. Есть дела поважнее, работа. Сама того не желая, дуюсь на них, на их месте я вела бы себя по-другому. Нет, я точно другая. Надо быть выше всей этой суеты. Нет, я не должна дуться. У всех своя жизнь. Пытаюсь их оправдать, но не обижаться не получается, и я просто обещаю себе сократить с ними общение в будущем. Ура, снова утро. Электричка. Входит невропатолог из ДР. Здоровается и проходит мимо. Видимо не хочет смущать или отвечать на мои вопросы. Приехали, идем вместе к ДР. Идти недолго, по дороге она меня расспрашивает о моем странном желании усыновить. Зачем это мне надо? Я, оказывается, молодая женщина. Хм, в 28 можно и девушкой назвать.
26 лет работы в Домах Ребенка. Детей нет. Вы что думаете, они университеты закончат??? За 26 лет работы я могла выбрать лучшего, но не сделала этого. Жаль, за 26 лет так и не смогла поменять точку зрения. Странно, вроде тетка неплохая и совсем без детей. Кто ее ждет дома в ее 50? Кто навещает по праздникам? Кому она звонит, чтобы поделиться радостью? Коллегам??
* * *
До сих пор не знаю, зачем я возила ребенка на обследование. Я ведь с самого начала не поверила бумаге, в которой было написано, что у ребенка внутриутробная инфекция с поражением печени, головного мозга и ЦНС. Кто мог написать такую бяку, не подтвердив это ни одним анализом крови?
Именно в этот день я окончательно решила, возвращаемся из поликлиники, черт с ними, с результатами, не буду я их ждать. Надо бежать в опеку писать заявление на усыновление. Это будет мой малыш! Суд назначен на послезавтра, вот так удача, вот в чем прелесть маленького города, в котором можно быстро все решить и договориться. Я несусь домой, меня трясет, я замерзла и слегла с температурой. Почти все позади, меня отпустило, и вот она, простуда! Завтра надо покупать одежду на выписку, я, как суеверная беременная женщина, не купила ничего, кроме коляски. Весь следующий день я носилась, скупая товары для младенцев. Советы соседки оказались очень кстати, и я не купила ничего лишнего или ненужного.
* * *
Судный день оказался на удивление легким, в 15.00 я была дома с Жоркой. Суд длился 5 минут, затем в ЗАГСе мне выдали новое свидетельство и поздравили с мамством! Урра, свершилось, мне хочется орать и прыгать, но никого рядом нет и мне некому пока похвастаться. После оформления всех бумаг, а мне пришлось еще и в роддом заехать за каким-то листом, я приехала забирать сына. Вручила небольшие презенты и поднялась одевать в дорогу Жорку. Помню, что побоялась его переодевать, он такой маленький, а у меня нет опыта. Одела его невропатолог, и в красивой одежке он мне показался таким милым пупсом. И уже не таким страшным...
Почти всю дорогу он спал, совсем не плакал, я держала его на руках с еле скрываемым восторгом. Неужели это я, а это мой сын, у нас все получилось, и теперь мы будем вместе? Меня переполняли эмоции.
* * *
Это наше самое родное и расчудесное счастье, кайфовый ребенок... Мы его обожаем, папа иногда даже спасает от мамы Жорку, так как я, по его словам, затискиваю ребенка. Мне Жорка кажется красивым ребенком, ну, возможно, красивым он кажется только нам - его родителям. Но то, что он обаяшка, это факт! Сейчас мне даже странно, ну как он мне в мой первый визит мог показаться страшненьким? Я много с ним гуляю, благо в этой стране прогулка с малышами не экстрим, а сплошное удовольствие. Ко мне постоянно подходят разного возраста люди, чтобы сказать, какой у меня замечательный и симпатичный малыш, поздравляют меня.
Жорка обожает внимание, улыбается так, что тает сердце, каждая женщина чувствует себя особенной, так он их одаривает улыбками, закачаешься. Папа обожает брать в супермаркет Жорика с собой, у кассы, как правило, очередь, и Жорка успевает очаровательно улыбнуться, а некоторым даже полепетать на тарабарском наречии. В итоге папа собирает море комплиментов и покидает супермаркет с очередной порцией удовольствия.
Жора очень спокойный ребенок, муж часто повторяет: "Катька, ну как же тебе повезло, тебе попался такой кайфовый ребенок! Как здорово, что ты такая решительная и тебя посетила очередная супер-идея, и ты рискнула реализовать ее".
Я же думаю, за что мне так повезло? Наверное, я неплохой человек, раз такое чудо теперь с нами.
Жорик у нас без ума от папы, так как наш папаша все свободное от работы время носится с Жоркой, то песни ему поет, какие вспомнит. То рассказывает что-нибудь, а Жорка слушает и улыбается. Просто носит на руках по квартире, показывая все углы. Иногда даже приходится отгонять папу, чтобы деть мог сам поиграть. Спать укладывает, колыбельные напевает...
Моя жизнь стала наполненной и более легкой, что ли. Теперь любые проблемы мне кажутся незначительными, так как с Жоркой мне теперь море по колено. Я все могу и мне все по силам! Ради Жорки я готова горы свернуть!
Муж неожиданно принял идею усыновления спокойно и, наверное, даже с радостью. В его понимании брошенные дети - это другой мир, которого мы старательно не замечаем, хотя и сокрушаемся о несправедливости судьбы, но проходим мимо со словами "всем не поможешь". Через две недели после моего разговора с мужем я купила билет и полетела в Россию забрать сына. Где-то в глубине души я знала, что у меня уже есть сын, в «час икс» мы обязательно встретимся.
В России ровно за месяц, к своему огромному удивлению, собрала все необходимые документы. Очень переживала, что где-нибудь застряну, нарвусь на грубость и глупость "власть имеющих", и все затормозится. В общем, стресс был жуткий, кажется, в тот момент я была очень нервной. Но вот через месяц я получила заветную бумажку о возможности быть усыновительницей.
Позвонила Оксане с форума "Приемный ребенок", записала телефон того дома ребенка, где ее тепло встретили... Собираюсь в путь, накидываю куртку со странным ощущением, что вот, наконец-то, сегодня я ЕГО встречу и всё изменится. С теплым лучиком в сердце покидаю свое тоскливое жилище. Придумается же такое... И вот я в ДР, слушаю вступительную речь главврача о возможно необдуманном поступке, который повлияет на мою личную жизнь... Затем она извиняется, что обязана рассказывать о последствиях
* * *
Мне показывают, где спят самые маленькие. Тишина, и лишь сопение. Страшненькие застиранные чепчики, тонюсенькие ручки, все такие разные. Малыши спят, я хочу придти после их пробуждения, мне важно заглянуть в глаза. Мне все еще кажется, что ОН мне по-особому моргнёт :-), а мое сердце ёкнет в ответ.
Полтора часа жду внизу, примостилась в коридоре на диване. Персонал пьет в соседней комнате чай, старая нянечка расспрашивает сотрудниц обо мне. Ей странно, зачем мне приемный ребенок, когда медицина делает чудеса. Сама, что ли, не может забеременеть? Можно годами стараться и обязательно получится. Некоторые, вон, 15 лет, и получается! Нет, не понимает! Теперь странно мне, я могу и сама, и не через 15 лет. А если бы не могла? Зачем ждать и мучаться так долго-долго эти важные 15 лет? Зачем ждать милости от природы и страдать в одиночестве со своей нерастраченной любовью?
* * *
Мы снова в группе, они уже проснулись и ждут, когда их покормят. По-прежнему тихо, удивительно, что никто не плачет... Или бесполезно? Подходить и брать на руки некому. Нянечка одна на десятерых, заливает в бутылочки временное утешение. Утешение строго по режиму, каждые три часа. Мне выносят кроху. Страшненький малипуська, похожий на лягушонка. Маленькое личико, мелкие черты лица, жуткая одежка на вырост... Наверное, не мой, мой должен взглянуть мне в глаза по-особенному.... Почему-то грустно, грустно, что он один, немного не такой, какого я себе представляла. В голове проносятся мысли, что жаль, нет выбора (до года возможно-усыновляемый всего он один), а главврач такая приятная женщина, но придется поискать моего мальчика в других домах ребенка. Вдруг мне дают бутылочку, а что, покормите ребенка... Жадно сосет, таааакой маааленький, захлебывается, большущая дырочка в соске, слишком большая для его 2,5 месяцев. Я пугаюсь, мне меняют соску, его, оказывается, никто не кормил с рук... Да, они кушают сами в своих кроватках, бутылочку посасывают лежа. Главное, правильно ее закрепить... Какой же он все-таки маленький, во мне просыпается нежность к этому беззащитному существу. Он ест и внимательно меня рассматривает, он уже фиксирует взгляд? Следит за моими движениями? Вот это да. Вот он быстренько проглотил содержимое и всматривается в мое лицо и... агукает, агукает мне (!) и улыбается. Вот это да... Это ты мне? Кажется, в нем что-то есть, нет, он совсем не такой уж и страшненький, да конечно голышом похож на лягушонка, но такого какого-то хорошего...
Я, оказывается, не знаю, что ему сказать, я не умею агукать. Ребенка забирают, мы снова у главврача. Нет, вы не торопитесь, подумайте хорошенько, а через месяц-другой у нас будет поступление. Будет из чего выбирать. Утро вечера мудренее, в общем, подумайте, и если не захотите возвращаться, не чувствуйте себя ущербной. Вам ведь жить вместе, приходите через месяц, мы вам будем выбирать, нас это не обижает. Какая приятная женщина эта главврач. Уютная, большая, от нее исходит тепло, как от булочки. Кажется, она любит свою работу и беспокоится о детях.
Я еду домой, какое-то странное состояние отупения, я не знаю, что делать, надо с кем-то поговорить. Пишу на форум, мне надо спросить, а что со мной собственно было, мне обязательно разъяснят. Читаю ответы, как все-таки здорово, интернет, люди которые усыновили, их опыт. Оказывается, не у всех ёкает сразу, главное чтобы не было неприятия.
Ага, значит со мной все в порядке, я такая же, как и все, со своими сомнениями. Почему-то мне совсем не хочется продолжать поиски ребенка. Я хочу завтра еще раз посмотреть на НЕГО. Меня туда тянет. Там такие приятные люди... Мне хочется чтобы ОН все же оказался моим чудом, пусть я это пойму и завтра, но чтобы остановиться и не искать больше. Ура, ночью звонит муж. Я уже прочла интернет-ответы, я уже настроена завтра ехать, но все еще с сомнениями, мой ли это малыш. Муж слушает мой подробный рассказ... Оказывается, дети, когда маленькие, не всегда сразу красивые или хорошенькие. А как же, настаивает он, открой свой детский фотоальбом. Хм, смотреть и правда нечего... Чего это я? Здоровый мальчик? Да... Я сознательно вру, я знаю, что его, как мужчину-не медика, введут в ступор странные, никем и ничем не подтвержденные диагнозы матери и младенца. Нет, про медицину ни слова. Он говорит, надо брать первого, мы не на базаре. Нельзя испытывать судьбу, лучшее враг хорошего. Зачем перебирать младенцев, вес и цвет глаз еще изменится, они еще много-много раз поменяются. Соглашайся... Не позволили фотографировать? Да нет, неважно, какой он. Мы его будем любить, ведь не тот родной, кого родили, а тот, которого любили. Поезжай завтра обязательно, посмотри, потрогай, покорми... И... соглашайся. Плохо сплю, мне хочется быстрее оказаться в ДР. Утро, звоню. Невропатолог просит перезвонить, главврача сегодня не будет. Приехать? К нам? Нет, никак нельзя. Звоните и согласовывайте с главврачом. Меня потряхивает, они передумали? Не понравилась? Что, если малыша заберут? Ужас, почему я так нервничаю? Переживаю, что не попала в ДР сегодня. А как же мой малыш? Мой?! Кажется...
Утро, звоню, ура, главврач будет, но после обеда. Мысли крутятся по часовой. Так, срочно, надо записать ребенка на независимое медобследование. Договариваюсь с больницей. Все сделают за один день, меня, как усыновительницу, примут вне очереди. Как приятно, ну вот, впервые посторонний человек решил посодействовать. Спасибо. Вечер, телефонный разговор с главврачом. Обследовать ребенка? Зачем? Диагнозы все известны... У меня нет оснований вам не доверять, оправдываюсь я. На курсах нас предупреждали, судьи спрашивают о независимом обследовании, стараюсь более правдоподобно мямлить. Наша судья ничего подобного не спрашивает, она нормальная. Окей, завтра утром. Да, машина своя, вернемся в три.
Уфф, кажется, все в порядке. Нормальная судья... Мне начинает нравиться этот маленький город и его жители. Заказала такси на завтра к ДР. Подруг ехать в ДР за ребенком просить не хочется, да и бесполезно, усыновление - это против их этики. Есть дела поважнее, работа. Сама того не желая, дуюсь на них, на их месте я вела бы себя по-другому. Нет, я точно другая. Надо быть выше всей этой суеты. Нет, я не должна дуться. У всех своя жизнь. Пытаюсь их оправдать, но не обижаться не получается, и я просто обещаю себе сократить с ними общение в будущем. Ура, снова утро. Электричка. Входит невропатолог из ДР. Здоровается и проходит мимо. Видимо не хочет смущать или отвечать на мои вопросы. Приехали, идем вместе к ДР. Идти недолго, по дороге она меня расспрашивает о моем странном желании усыновить. Зачем это мне надо? Я, оказывается, молодая женщина. Хм, в 28 можно и девушкой назвать.
26 лет работы в Домах Ребенка. Детей нет. Вы что думаете, они университеты закончат??? За 26 лет работы я могла выбрать лучшего, но не сделала этого. Жаль, за 26 лет так и не смогла поменять точку зрения. Странно, вроде тетка неплохая и совсем без детей. Кто ее ждет дома в ее 50? Кто навещает по праздникам? Кому она звонит, чтобы поделиться радостью? Коллегам??
* * *
До сих пор не знаю, зачем я возила ребенка на обследование. Я ведь с самого начала не поверила бумаге, в которой было написано, что у ребенка внутриутробная инфекция с поражением печени, головного мозга и ЦНС. Кто мог написать такую бяку, не подтвердив это ни одним анализом крови?
Именно в этот день я окончательно решила, возвращаемся из поликлиники, черт с ними, с результатами, не буду я их ждать. Надо бежать в опеку писать заявление на усыновление. Это будет мой малыш! Суд назначен на послезавтра, вот так удача, вот в чем прелесть маленького города, в котором можно быстро все решить и договориться. Я несусь домой, меня трясет, я замерзла и слегла с температурой. Почти все позади, меня отпустило, и вот она, простуда! Завтра надо покупать одежду на выписку, я, как суеверная беременная женщина, не купила ничего, кроме коляски. Весь следующий день я носилась, скупая товары для младенцев. Советы соседки оказались очень кстати, и я не купила ничего лишнего или ненужного.
* * *
Судный день оказался на удивление легким, в 15.00 я была дома с Жоркой. Суд длился 5 минут, затем в ЗАГСе мне выдали новое свидетельство и поздравили с мамством! Урра, свершилось, мне хочется орать и прыгать, но никого рядом нет и мне некому пока похвастаться. После оформления всех бумаг, а мне пришлось еще и в роддом заехать за каким-то листом, я приехала забирать сына. Вручила небольшие презенты и поднялась одевать в дорогу Жорку. Помню, что побоялась его переодевать, он такой маленький, а у меня нет опыта. Одела его невропатолог, и в красивой одежке он мне показался таким милым пупсом. И уже не таким страшным...
Почти всю дорогу он спал, совсем не плакал, я держала его на руках с еле скрываемым восторгом. Неужели это я, а это мой сын, у нас все получилось, и теперь мы будем вместе? Меня переполняли эмоции.
* * *
Это наше самое родное и расчудесное счастье, кайфовый ребенок... Мы его обожаем, папа иногда даже спасает от мамы Жорку, так как я, по его словам, затискиваю ребенка. Мне Жорка кажется красивым ребенком, ну, возможно, красивым он кажется только нам - его родителям. Но то, что он обаяшка, это факт! Сейчас мне даже странно, ну как он мне в мой первый визит мог показаться страшненьким? Я много с ним гуляю, благо в этой стране прогулка с малышами не экстрим, а сплошное удовольствие. Ко мне постоянно подходят разного возраста люди, чтобы сказать, какой у меня замечательный и симпатичный малыш, поздравляют меня.
Жорка обожает внимание, улыбается так, что тает сердце, каждая женщина чувствует себя особенной, так он их одаривает улыбками, закачаешься. Папа обожает брать в супермаркет Жорика с собой, у кассы, как правило, очередь, и Жорка успевает очаровательно улыбнуться, а некоторым даже полепетать на тарабарском наречии. В итоге папа собирает море комплиментов и покидает супермаркет с очередной порцией удовольствия.
Жора очень спокойный ребенок, муж часто повторяет: "Катька, ну как же тебе повезло, тебе попался такой кайфовый ребенок! Как здорово, что ты такая решительная и тебя посетила очередная супер-идея, и ты рискнула реализовать ее".
Я же думаю, за что мне так повезло? Наверное, я неплохой человек, раз такое чудо теперь с нами.
Жорик у нас без ума от папы, так как наш папаша все свободное от работы время носится с Жоркой, то песни ему поет, какие вспомнит. То рассказывает что-нибудь, а Жорка слушает и улыбается. Просто носит на руках по квартире, показывая все углы. Иногда даже приходится отгонять папу, чтобы деть мог сам поиграть. Спать укладывает, колыбельные напевает...
Моя жизнь стала наполненной и более легкой, что ли. Теперь любые проблемы мне кажутся незначительными, так как с Жоркой мне теперь море по колено. Я все могу и мне все по силам! Ради Жорки я готова горы свернуть!
Рассказывает Arisha
Мама - это я!
Предисловие.
13 июля наш Тимофей появился у нас дома. Ему было 4 месяца и 8 дней. Когда он говорит скороговоркой: "Ма-ма-ма…", я отвечаю ему: "Мама - это я!" Знаете, такое ощущение, что я нашла на улице кошелек с огромными деньгами, в милицию не отнесешь, подумают - дура, владельца не найдешь, а использовать деньги стыдно. Вот такое чувство стыда меня сейчас мучает. Мне кажется, что я украла чье-то счастье. Ну не бросают таких детей! А я такого счастья не достойна, но надеюсь, хоть чуточку заслужила.
По традиции написала рассказ (очень длинный), про мое усыновление. Он получился грустный и больше рассказывает про наш долгий путь к мысли об усыновлении, чем о самом процессе усыновление. Скажу отдельно: я не имитировала. И была готова к любым нападкам со стороны общества, но их не было! Наоборот, приходилось всем объяснять, что мы с мужем не герои, а обычные люди, которым хотелось стать папой и мамой. На работе, помимо множества сотрудников и друзей, меня поздравили лично все "самые большие" начальники, с некоторыми я разговаривала первый раз. Появились двое сотрудниц, которые очень сильно задумались над своей дальнейшей жизнью и уже почитывают конференцию "Приемный ребенок" (начальники меня "убьют" :)). Надеюсь, у них все сложится.
Отдельное спасибо программе "Детский вопрос", именно они в январе месяце в одном из сообщений оставили счастливый телефонный номер города Орла, где мы нашли своего малыша.
История.
С чего началось? Бывают времена, когда усыновить - значит, спасти себя.
С чего началось? Не знаю… В детстве, когда я представляла свою будущую семью, она получалась большой. Двое-трое своих детей и обязательно двое-трое усыновленных. Я была уверена, что надо в жизни кого-нибудь усыновить и обязательно в старости.
С чего началось? Не знаю…
Может тогда перед свадьбой?
Я отчетливо помню тот разговор:
- Сколько ты хочешь иметь детей? - спрашивает меня будущий муж.
- Лучше троих, - отвечаю я.
- А если не сможем иметь детей?
- Усыновим! - ответила я, не задумываясь.
- Согласен, усыновим.
Нет, началось не с этого… С чего началось? С Глеба, наверное, с него. Глебка, Глебка... Ты разделил мою жизнь на два этапа: до тебя и после. Но сначала была свадьба в сентябре 1999 года. Через год я ждала сына. Мы очень сильно хотели мальчика "Тельца" и у меня получалось (сейчас это звучит глупо). Я точно знала, что все будет хорошо. Ребенок плановый, с подготовкой перед беременностью, анализы в норме, УЗИ на ура. Последний месяц я ходила и ждала, когда же наступит то СЧАСТЬЕ! Как я ошибалась, беременность - это и было то самое счастье и спокойствие в моей жизни. Рожала легко, правда! И вот он! Мой сын, Глеб! Но, что это он не кричит?!!! Почему? Пьяный врач (к слову сказать, рожала платно) в ответ:
- Зачем, дура, урода рожала?! Надо было избавляться раньше!
И тут наступила тишина… темнота… и пустота… Детский врач стал мне что-то объяснять, долго-долго что-то говорить, но что? не помню… Мне вкололи обезболивающий и стали зашивать. Когда я очнулась, я подумала, что это был сон, но… Я позвонила мужу. Если сказать, что мой звонок был для него гром среди ясного неба, это ничего не сказать. Он весь день звонил в роддом и, наконец, ему сказали:
- Поздравляем! У Вас сын! 3600, 52 см!
Он уже час, как праздновал папство! И тут мой звонок! Через час ко мне прорвалась сестра, и мы пошли в реанимацию, к Глебу. Врачи:
- Идите, лежите! Тут нечего спасать! Забудьте его, еще родите!
То, что следующие дни я жила на успокоительных объяснять не надо. Спасибо сестре: она взяла в охапку моего мужа и бегала по всей Москве, пытаясь спасти моего сына. Через два дня профессор - педиатр сказал: "Все не так страшно!". Потом ставят диагноз - умственно отсталый. Следующий врач - "У вас родился гений, но немного надо подлечить". Кому верить? Про наших врачей вы сами все знаете… Моя жизнь превратилась в американские горки: вверх, вниз, вверх, вниз и по кругу.
При этом по общей принятой практике, большинство врачей, с которыми мы общались, КРИЧАЛИ: "Отказывайтесь! Еще родите!".
Через четырнадцать дней Глеб умер. Умерла вместе с ним и я. Прежней меня не осталось.
С чего началось? Наверное, началось, тогда в эти четырнадцать дней… с девочки. В один день с Глебом родилась девочка, мама-украинка от нее отказалась. Именно в этом кошмаре у меня начала свербеть мысль: "Возьми девочку, возьми!". Что остановило? Не готова была. Хотя уже тогда, я прекрасно понимала, что для сокрытия тайны усыновления - это лучший вариант. Нет, не готова я была! НЕ ГОТОВА! Тогда я точно знала, что Глеба люблю, готова за него жизнь отдать. А за девочку жизнь не отдам. На тот момент, не смогла бы я ее полюбить всем сердцем.
Так с чего же все началось? Не знаю…
Что было потом? Пустота… Через месяц муж принес котенка в дом. "На, ухаживай! Тебе надо за кем-то ухаживать, иначе с ума сойдешь!" Если честно, два года просила его завести кошку, он был против. А когда принес, мне хотелось ее выбросить в окно, не хотела никому дарить любовь и тепло. Но было одно "но"… Кошку принесли с выставки, она была "бракованная", поэтому ее в младенчестве отсадили сидеть одну в клетку. В 6 месяцев она не знала, как умываться, что можно бегать дальше, чем на расстояние клетки, не умела просить есть, не могла спрыгивать или запрыгивать на что-нибудь и тому подобное. Через несколько дней мое сердце стало таять… Знаете, именно она было той тонкой ниточкой, которая связала меня с внешним миром. Я не смогла устоять перед ее беспомощностью, потом ближе у меня никого не было. Почему? Все родственники решили, что затрагивать тему Глеба в разговорах нельзя. Мы с мужем переживали наше горе по одиночке, есть у нас такая плохая привычка. Каждый плакал внутри себя, а на людях улыбался. Так вот, моей кошке (Тучке, так мы ее назвали) я доверяла свои слезы, я по долгу беседовала с ней и пыталась доказать ей, что сделала все что смогла, но Глеб не выжил. Она сидела и слизывала мои слезы… Забегая вперед, скажу, Тучка умерла, наелась пластмассовых шариков, операция не спасла ее... Но она умерла спустя месяц, после нашего твердого решения усыновить. "Когда нам было очень плохо, Бог послал нам ангела-хранителя в виде Тучки. А когда мы пошли в правильном направлении, этот ангелочек понадобился кому-то больше, чем нам. И ангелочек ушел..." - вот так сказал мой муж.
И так с чего же началось? Когда мы решились?
Через год после смерти Глеба, начались мои мытарства по врачам. Еще через год - выкидыш, потом еще и еще... Врачи, больницы, и безумная пустота в душе. На рождественские каникулы мы поехали отдыхать в Турцию:
- А если я не смогу родить?
- Давай возьмем ребенка, - ответил мне муж,- у нас должен быть ребенок к концу года!
Это был первый серьезный разговор. До усыновления осталось 1,5 года, после смерти Глеба проило 2,5 года. Еще несколько месяцев врачей, рыданий каждый месяц, таблеток, анализов, опять слез оттого, что у знакомых родился ребенок, ну и т.д. И вот я полезла Интернет и попала на http://www.7ya.ru. Меня захватило. Я долго читала форум. Потом наткнулась на рассказ Soleil о ее состоянии, после замершей беременности. Я почитала этот рассказ тысячу раз, я почти знала его наизусть. Там все то, что я пережила и переживала тогда. Я написала ей письмо. Она как-то сразу почувствовала, какие вопросы я хочу ей задать и главное, что она развеяла мои сомнения о том, что появление нового ребенка в семье не свяжутся с потерей Глеба. Я ей поверила. Но ответить ей не смогла, потому что не знала, что ей ответить. Но твердости это письмо мне придало.
Что еще? На форуме меня пригласили съездить в детский дом. Я очень боялась.
Чего я боялась? Наверное, встретить мальчика, похожего на Глеба. Но я съездила туда. Страшного там ничего нет. И, не поверите, там я отдыхала душой, масса положительных эмоций. И это был еще один шаг к усыновлению.
С чего началось? Был еще один большой толчок. В очередную годовщину смерти Глеба у меня пошла страшная депрессуха. И я сделала такое… для меня из ряда вон выходящее, - пошла к психологу. Пошла, потому, что устала разговаривать с Тучкой, потому, что поняла: самой не справиться. Если кого-то интересует, помогло. Но был важный поворот. Меня спросили: "Почему ты хочешь иметь детей?". Я ответила, не поверите, больше десяти пунктов. Мне ответили: "Когда останется один пункт: просто хочу быть мамой, тогда можно заводить ребенка". Сначала, я это восприняла как обиду, теперь понимаю, насколько это правильно. Мне понадобился год, чтобы избавиться от всех ненужных пунктов. И тогда я поняла, что могу принять в свое сердце ребенка и полюбить его, не меньше чем Глеба.
С чего началось? Конечно, с опеки! Я начала действовать. В опеке нас приняли хорошо. Я очень боялась препятствий, но их не было, за исключением некоторых врачей в поликлинике. Спасибо конфе! Помогли преодолеть! Вот тут появился страх. Жуткий страх, от которого ноги подгибаются. Что же я все-таки делаю? Нужно ли мне это? Нужно ли это моему мужу? Как все отнесутся? И неужели наконец-то исполниться моя мечта? По-моему, он появляется у всех, и тут главное не спасовать, а идти к своей цели!
С чего началось? Началось все с "Дворянского гнезда" в Орле. Да-да, именно так называется место, где находится областная детская больница и роддом. Шли мы туда на ватных ногах. В Орле, по сравнению с Москвой, очень бедно. Нам сказали, что детей празднично одели, перед нашим приездом. Вы думаете, это красиво смотрелось? Ползунки на 5 размеров больше, распаш?онка с дырочками и оборванными рукавами. Ужасно жалко! У нас было направление на одного ребенка, но так получилось, что первого нам показали другого. Детеныш был весь в диатезе, такие красные щеки и кровавая попка. Когда мы вошли в палату, мальчик впился глазами в папу, это все и решило. При этом папа говорил мне перед больницей, чтобы я не бросалась на первого, а посмотрела всех пятерых. Ага! Сам-то и сдался сразу. Когда прочитали его диагнозы, стало страшно. Моя мама сказала, что с такой картой не забрала бы. Слова написаны страшные, а сами диагнозы оказались пустяком. Спасибо конференции, я была готова к этим диагнозам.
Второго мальчика мы посмотрели, раз уж направление было на него. Мальчик был загляденье, но мысли возвращались к первому. Сердце екнуло? Не знаю! Как-то в душу запал своими глазенками. Еще он был любимцем у врачей больницы, они его захвалили. Посмотрев двоих, мы отказались смотреть дальше. Взяли тайм-аут и пошли гулять в парк под названием "Дворянское гнездо". Поговорили. Муж сказал "Давай возьмем первого, он на меня так смотрел". У меня тоже к нему душа тянулась. Мы вернулись, нам предложили еще подумать и пообщаться с ребенком, а мы в ответ: "Берем!". Врачи удивились, что мы так быстро решились.
А что тянуть? Но я попросилась еще раз на него посмотреть. Взяла на ручки, он так вкусно пах, казалось это самый приятный запах в мире. Я смотрела на него и задавала ему вопрос: "Ты мой?". А он разглядывал меня и улыбался. Сказать, что у меня сердце екнуло, не могу. Просто, почувствовала, что смогу его полюбить. В тот момент я поняла, что он мой Тимофей и никому я его не отдам. Забираем и все!
С чего началось? С оформления бумаг!
Со дня, когда мы увидели малышка, и до дня привоза его домой прошло 20 дней. Это были очень долгие дни. Но за это время, я срослась с нашим Тимофеем сердцем, и свыклась с мыслью, что у меня будет сын. Люди в Орле просто супер. Когда мы приехали в первый раз, нам выделили девушку, которая ездила с нами по Орлу. Все сделали быстро, помогали, чем могли. Не можете отнести в опеку ребенка документы (в этот день тетенька не работала), мы сами занесем, судья не назначает заседания, мы с ним поговорим, попробуем упросить. Врачи, узнав, что ребенка забирают, начали его срочно подлечивать, даже немного переусердствовали, счесывая себорейный диатез.
Пока мы ждали суда, я ходила по магазинам и закупала все необходимое. Я ловила себя на том, что хожу и постоянно улыбаюсь, а молодые люди оглядывались мне вслед, думая, что это я им улыбаюсь. Суд был 13-го июля. Конечно, он был формальным, но судья из Орла решил нам показать, что у них все проходит официально. Так что мурыжили нас около тридцати минут. Решение суда было с немедленным исполнением. Ну, конечно же, я не сдержалась, и, выйдя из зала заседания, рыдала в голос от счастья, пока нам печатали решение. На суд мы ехали все закупив. Не послушались бабушек и дедушек, боявшихся сглазить. Правильно сделали, потом времени не было. Прибежав в больницу, я за 5 минут переодела малыша и убежала, боясь, что его отнимут.
С чего началось? Теперь я точно знаю! С утра! Понедельник. Нет раздражающего дребезжания будильника. Не слушаю по телевизору новости и погоду. Не пью опротивевший кофе. Нет очереди на маршрутку. Нет давки в метро. Я проснулась, лежу и слушаю. В метре от меня спит мой сын и причмокивает, сося палец. От него пахнет молоком и теплом. Сейчас он проснется и будет что-то гугукать себе по нос. Я подойду к нему и он улыбнется мне. И начнется ОНО, мое СЧАСТЬЕ.
***
Сейчас мне очень хорошо. Но я знаю, что впереди будут трудности и не только солнечные дни. Но я рада, что испытываю сейчас это - счастье материнства. Я благодарна всем, кто мне помогал и поддерживал. Спасибо моим двум подружкам, которые, по-моему, прошли все трудности вместе со мной. Спасибо конференции, всем серьезным тетенькам, которые учили меня уму-разуму и девчонкам, которые давали дельные советы и поддерживали словами. Спасибо Ане, которая переживала процесс поиска и процедуры усыновления вместе со мной. Спасибо моим начальникам (они это не прочтут, но все равно), за то, что не сделали большие глаза, а поддержали меня. Спасибо всем знакомым и друзьям, которые за нас переживали и искренне радовались за нас. Спасибо всем, кто дочитал!
13 июля наш Тимофей появился у нас дома. Ему было 4 месяца и 8 дней. Когда он говорит скороговоркой: "Ма-ма-ма…", я отвечаю ему: "Мама - это я!" Знаете, такое ощущение, что я нашла на улице кошелек с огромными деньгами, в милицию не отнесешь, подумают - дура, владельца не найдешь, а использовать деньги стыдно. Вот такое чувство стыда меня сейчас мучает. Мне кажется, что я украла чье-то счастье. Ну не бросают таких детей! А я такого счастья не достойна, но надеюсь, хоть чуточку заслужила.
По традиции написала рассказ (очень длинный), про мое усыновление. Он получился грустный и больше рассказывает про наш долгий путь к мысли об усыновлении, чем о самом процессе усыновление. Скажу отдельно: я не имитировала. И была готова к любым нападкам со стороны общества, но их не было! Наоборот, приходилось всем объяснять, что мы с мужем не герои, а обычные люди, которым хотелось стать папой и мамой. На работе, помимо множества сотрудников и друзей, меня поздравили лично все "самые большие" начальники, с некоторыми я разговаривала первый раз. Появились двое сотрудниц, которые очень сильно задумались над своей дальнейшей жизнью и уже почитывают конференцию "Приемный ребенок" (начальники меня "убьют" :)). Надеюсь, у них все сложится.
Отдельное спасибо программе "Детский вопрос", именно они в январе месяце в одном из сообщений оставили счастливый телефонный номер города Орла, где мы нашли своего малыша.
История.
С чего началось? Бывают времена, когда усыновить - значит, спасти себя.
С чего началось? Не знаю… В детстве, когда я представляла свою будущую семью, она получалась большой. Двое-трое своих детей и обязательно двое-трое усыновленных. Я была уверена, что надо в жизни кого-нибудь усыновить и обязательно в старости.
С чего началось? Не знаю…
Может тогда перед свадьбой?
Я отчетливо помню тот разговор:
- Сколько ты хочешь иметь детей? - спрашивает меня будущий муж.
- Лучше троих, - отвечаю я.
- А если не сможем иметь детей?
- Усыновим! - ответила я, не задумываясь.
- Согласен, усыновим.
Нет, началось не с этого… С чего началось? С Глеба, наверное, с него. Глебка, Глебка... Ты разделил мою жизнь на два этапа: до тебя и после. Но сначала была свадьба в сентябре 1999 года. Через год я ждала сына. Мы очень сильно хотели мальчика "Тельца" и у меня получалось (сейчас это звучит глупо). Я точно знала, что все будет хорошо. Ребенок плановый, с подготовкой перед беременностью, анализы в норме, УЗИ на ура. Последний месяц я ходила и ждала, когда же наступит то СЧАСТЬЕ! Как я ошибалась, беременность - это и было то самое счастье и спокойствие в моей жизни. Рожала легко, правда! И вот он! Мой сын, Глеб! Но, что это он не кричит?!!! Почему? Пьяный врач (к слову сказать, рожала платно) в ответ:
- Зачем, дура, урода рожала?! Надо было избавляться раньше!
И тут наступила тишина… темнота… и пустота… Детский врач стал мне что-то объяснять, долго-долго что-то говорить, но что? не помню… Мне вкололи обезболивающий и стали зашивать. Когда я очнулась, я подумала, что это был сон, но… Я позвонила мужу. Если сказать, что мой звонок был для него гром среди ясного неба, это ничего не сказать. Он весь день звонил в роддом и, наконец, ему сказали:
- Поздравляем! У Вас сын! 3600, 52 см!
Он уже час, как праздновал папство! И тут мой звонок! Через час ко мне прорвалась сестра, и мы пошли в реанимацию, к Глебу. Врачи:
- Идите, лежите! Тут нечего спасать! Забудьте его, еще родите!
То, что следующие дни я жила на успокоительных объяснять не надо. Спасибо сестре: она взяла в охапку моего мужа и бегала по всей Москве, пытаясь спасти моего сына. Через два дня профессор - педиатр сказал: "Все не так страшно!". Потом ставят диагноз - умственно отсталый. Следующий врач - "У вас родился гений, но немного надо подлечить". Кому верить? Про наших врачей вы сами все знаете… Моя жизнь превратилась в американские горки: вверх, вниз, вверх, вниз и по кругу.
При этом по общей принятой практике, большинство врачей, с которыми мы общались, КРИЧАЛИ: "Отказывайтесь! Еще родите!".
Через четырнадцать дней Глеб умер. Умерла вместе с ним и я. Прежней меня не осталось.
С чего началось? Наверное, началось, тогда в эти четырнадцать дней… с девочки. В один день с Глебом родилась девочка, мама-украинка от нее отказалась. Именно в этом кошмаре у меня начала свербеть мысль: "Возьми девочку, возьми!". Что остановило? Не готова была. Хотя уже тогда, я прекрасно понимала, что для сокрытия тайны усыновления - это лучший вариант. Нет, не готова я была! НЕ ГОТОВА! Тогда я точно знала, что Глеба люблю, готова за него жизнь отдать. А за девочку жизнь не отдам. На тот момент, не смогла бы я ее полюбить всем сердцем.
Так с чего же все началось? Не знаю…
Что было потом? Пустота… Через месяц муж принес котенка в дом. "На, ухаживай! Тебе надо за кем-то ухаживать, иначе с ума сойдешь!" Если честно, два года просила его завести кошку, он был против. А когда принес, мне хотелось ее выбросить в окно, не хотела никому дарить любовь и тепло. Но было одно "но"… Кошку принесли с выставки, она была "бракованная", поэтому ее в младенчестве отсадили сидеть одну в клетку. В 6 месяцев она не знала, как умываться, что можно бегать дальше, чем на расстояние клетки, не умела просить есть, не могла спрыгивать или запрыгивать на что-нибудь и тому подобное. Через несколько дней мое сердце стало таять… Знаете, именно она было той тонкой ниточкой, которая связала меня с внешним миром. Я не смогла устоять перед ее беспомощностью, потом ближе у меня никого не было. Почему? Все родственники решили, что затрагивать тему Глеба в разговорах нельзя. Мы с мужем переживали наше горе по одиночке, есть у нас такая плохая привычка. Каждый плакал внутри себя, а на людях улыбался. Так вот, моей кошке (Тучке, так мы ее назвали) я доверяла свои слезы, я по долгу беседовала с ней и пыталась доказать ей, что сделала все что смогла, но Глеб не выжил. Она сидела и слизывала мои слезы… Забегая вперед, скажу, Тучка умерла, наелась пластмассовых шариков, операция не спасла ее... Но она умерла спустя месяц, после нашего твердого решения усыновить. "Когда нам было очень плохо, Бог послал нам ангела-хранителя в виде Тучки. А когда мы пошли в правильном направлении, этот ангелочек понадобился кому-то больше, чем нам. И ангелочек ушел..." - вот так сказал мой муж.
И так с чего же началось? Когда мы решились?
Через год после смерти Глеба, начались мои мытарства по врачам. Еще через год - выкидыш, потом еще и еще... Врачи, больницы, и безумная пустота в душе. На рождественские каникулы мы поехали отдыхать в Турцию:
- А если я не смогу родить?
- Давай возьмем ребенка, - ответил мне муж,- у нас должен быть ребенок к концу года!
Это был первый серьезный разговор. До усыновления осталось 1,5 года, после смерти Глеба проило 2,5 года. Еще несколько месяцев врачей, рыданий каждый месяц, таблеток, анализов, опять слез оттого, что у знакомых родился ребенок, ну и т.д. И вот я полезла Интернет и попала на http://www.7ya.ru. Меня захватило. Я долго читала форум. Потом наткнулась на рассказ Soleil о ее состоянии, после замершей беременности. Я почитала этот рассказ тысячу раз, я почти знала его наизусть. Там все то, что я пережила и переживала тогда. Я написала ей письмо. Она как-то сразу почувствовала, какие вопросы я хочу ей задать и главное, что она развеяла мои сомнения о том, что появление нового ребенка в семье не свяжутся с потерей Глеба. Я ей поверила. Но ответить ей не смогла, потому что не знала, что ей ответить. Но твердости это письмо мне придало.
Что еще? На форуме меня пригласили съездить в детский дом. Я очень боялась.
Чего я боялась? Наверное, встретить мальчика, похожего на Глеба. Но я съездила туда. Страшного там ничего нет. И, не поверите, там я отдыхала душой, масса положительных эмоций. И это был еще один шаг к усыновлению.
С чего началось? Был еще один большой толчок. В очередную годовщину смерти Глеба у меня пошла страшная депрессуха. И я сделала такое… для меня из ряда вон выходящее, - пошла к психологу. Пошла, потому, что устала разговаривать с Тучкой, потому, что поняла: самой не справиться. Если кого-то интересует, помогло. Но был важный поворот. Меня спросили: "Почему ты хочешь иметь детей?". Я ответила, не поверите, больше десяти пунктов. Мне ответили: "Когда останется один пункт: просто хочу быть мамой, тогда можно заводить ребенка". Сначала, я это восприняла как обиду, теперь понимаю, насколько это правильно. Мне понадобился год, чтобы избавиться от всех ненужных пунктов. И тогда я поняла, что могу принять в свое сердце ребенка и полюбить его, не меньше чем Глеба.
С чего началось? Конечно, с опеки! Я начала действовать. В опеке нас приняли хорошо. Я очень боялась препятствий, но их не было, за исключением некоторых врачей в поликлинике. Спасибо конфе! Помогли преодолеть! Вот тут появился страх. Жуткий страх, от которого ноги подгибаются. Что же я все-таки делаю? Нужно ли мне это? Нужно ли это моему мужу? Как все отнесутся? И неужели наконец-то исполниться моя мечта? По-моему, он появляется у всех, и тут главное не спасовать, а идти к своей цели!
С чего началось? Началось все с "Дворянского гнезда" в Орле. Да-да, именно так называется место, где находится областная детская больница и роддом. Шли мы туда на ватных ногах. В Орле, по сравнению с Москвой, очень бедно. Нам сказали, что детей празднично одели, перед нашим приездом. Вы думаете, это красиво смотрелось? Ползунки на 5 размеров больше, распаш?онка с дырочками и оборванными рукавами. Ужасно жалко! У нас было направление на одного ребенка, но так получилось, что первого нам показали другого. Детеныш был весь в диатезе, такие красные щеки и кровавая попка. Когда мы вошли в палату, мальчик впился глазами в папу, это все и решило. При этом папа говорил мне перед больницей, чтобы я не бросалась на первого, а посмотрела всех пятерых. Ага! Сам-то и сдался сразу. Когда прочитали его диагнозы, стало страшно. Моя мама сказала, что с такой картой не забрала бы. Слова написаны страшные, а сами диагнозы оказались пустяком. Спасибо конференции, я была готова к этим диагнозам.
Второго мальчика мы посмотрели, раз уж направление было на него. Мальчик был загляденье, но мысли возвращались к первому. Сердце екнуло? Не знаю! Как-то в душу запал своими глазенками. Еще он был любимцем у врачей больницы, они его захвалили. Посмотрев двоих, мы отказались смотреть дальше. Взяли тайм-аут и пошли гулять в парк под названием "Дворянское гнездо". Поговорили. Муж сказал "Давай возьмем первого, он на меня так смотрел". У меня тоже к нему душа тянулась. Мы вернулись, нам предложили еще подумать и пообщаться с ребенком, а мы в ответ: "Берем!". Врачи удивились, что мы так быстро решились.
А что тянуть? Но я попросилась еще раз на него посмотреть. Взяла на ручки, он так вкусно пах, казалось это самый приятный запах в мире. Я смотрела на него и задавала ему вопрос: "Ты мой?". А он разглядывал меня и улыбался. Сказать, что у меня сердце екнуло, не могу. Просто, почувствовала, что смогу его полюбить. В тот момент я поняла, что он мой Тимофей и никому я его не отдам. Забираем и все!
С чего началось? С оформления бумаг!
Со дня, когда мы увидели малышка, и до дня привоза его домой прошло 20 дней. Это были очень долгие дни. Но за это время, я срослась с нашим Тимофеем сердцем, и свыклась с мыслью, что у меня будет сын. Люди в Орле просто супер. Когда мы приехали в первый раз, нам выделили девушку, которая ездила с нами по Орлу. Все сделали быстро, помогали, чем могли. Не можете отнести в опеку ребенка документы (в этот день тетенька не работала), мы сами занесем, судья не назначает заседания, мы с ним поговорим, попробуем упросить. Врачи, узнав, что ребенка забирают, начали его срочно подлечивать, даже немного переусердствовали, счесывая себорейный диатез.
Пока мы ждали суда, я ходила по магазинам и закупала все необходимое. Я ловила себя на том, что хожу и постоянно улыбаюсь, а молодые люди оглядывались мне вслед, думая, что это я им улыбаюсь. Суд был 13-го июля. Конечно, он был формальным, но судья из Орла решил нам показать, что у них все проходит официально. Так что мурыжили нас около тридцати минут. Решение суда было с немедленным исполнением. Ну, конечно же, я не сдержалась, и, выйдя из зала заседания, рыдала в голос от счастья, пока нам печатали решение. На суд мы ехали все закупив. Не послушались бабушек и дедушек, боявшихся сглазить. Правильно сделали, потом времени не было. Прибежав в больницу, я за 5 минут переодела малыша и убежала, боясь, что его отнимут.
С чего началось? Теперь я точно знаю! С утра! Понедельник. Нет раздражающего дребезжания будильника. Не слушаю по телевизору новости и погоду. Не пью опротивевший кофе. Нет очереди на маршрутку. Нет давки в метро. Я проснулась, лежу и слушаю. В метре от меня спит мой сын и причмокивает, сося палец. От него пахнет молоком и теплом. Сейчас он проснется и будет что-то гугукать себе по нос. Я подойду к нему и он улыбнется мне. И начнется ОНО, мое СЧАСТЬЕ.
***
Сейчас мне очень хорошо. Но я знаю, что впереди будут трудности и не только солнечные дни. Но я рада, что испытываю сейчас это - счастье материнства. Я благодарна всем, кто мне помогал и поддерживал. Спасибо моим двум подружкам, которые, по-моему, прошли все трудности вместе со мной. Спасибо конференции, всем серьезным тетенькам, которые учили меня уму-разуму и девчонкам, которые давали дельные советы и поддерживали словами. Спасибо Ане, которая переживала процесс поиска и процедуры усыновления вместе со мной. Спасибо моим начальникам (они это не прочтут, но все равно), за то, что не сделали большие глаза, а поддержали меня. Спасибо всем знакомым и друзьям, которые за нас переживали и искренне радовались за нас. Спасибо всем, кто дочитал!
Рассказ Анны
Беседа с дочкой
- Мама, а ты помнишь, как я родилась?
- Нет, малыш, не помню, мы с тобой потом встретились.
- Меня тетя Maша родила?
- Нет, тетя Маша родила Лену и Сашу.
- Да, у Саши мама тетя Маша.
- Меня тетя родила?
(напрягаюсь, настораживаюсь)
- Да.
- Та тетя мама?
(прячу раздражение)
- Ну какая же она мама?!!!! (р-р-р-р-р-р, неужели не понятно.... кто тут мама)
- Она меня в колясочке возила?
- Нет?
- А ты?
- Конечно! Помнишь свою коляску с Винни Пухом, мы ее Лене отдали?
- А из бутылочки тетя меня кормила?
- Нет.
- (утвердительно) А ты кормила!
- Конечно кормила! (оптимистично, надеясь на завершение беседы)
(оптимистичное завершение разговора)
- И в коляске не возила, и из бутылочки не кормила... А песенку пела? (напевает) "Спи, моя хорошая, скорее засыпай..."
- Нет не пела!
- (радостно) Так она НЕ МАМА. Какая же она мама, тетя чужая.
Ты моя мамоська любимая... (Обнимаемся, целуемся.)
финита.
(вытирая пот со лба)
(дочке скоро 4 года)
- Нет, малыш, не помню, мы с тобой потом встретились.
- Меня тетя Maша родила?
- Нет, тетя Маша родила Лену и Сашу.
- Да, у Саши мама тетя Маша.
- Меня тетя родила?
(напрягаюсь, настораживаюсь)
- Да.
- Та тетя мама?
(прячу раздражение)
- Ну какая же она мама?!!!! (р-р-р-р-р-р, неужели не понятно.... кто тут мама)
- Она меня в колясочке возила?
- Нет?
- А ты?
- Конечно! Помнишь свою коляску с Винни Пухом, мы ее Лене отдали?
- А из бутылочки тетя меня кормила?
- Нет.
- (утвердительно) А ты кормила!
- Конечно кормила! (оптимистично, надеясь на завершение беседы)
(оптимистичное завершение разговора)
- И в коляске не возила, и из бутылочки не кормила... А песенку пела? (напевает) "Спи, моя хорошая, скорее засыпай..."
- Нет не пела!
- (радостно) Так она НЕ МАМА. Какая же она мама, тетя чужая.
Ты моя мамоська любимая... (Обнимаемся, целуемся.)
финита.
(вытирая пот со лба)
(дочке скоро 4 года)
Рассказывает Akacia
Наша дорога к сыну
Я не помню, когда мы с мужем решили, что будем усыновлять ребенка. Мне кажется, еще в то время, когда были еще студентами и не были еще мужем и женой, после лекций по семейному праву про усыновление, мы обсуждали с ним этот вопрос и решили, что мы могли бы когда-нибудь взять в нашу будущую семью приемного ребенка.
После рождения дочки мы решили, что обязательно возьмем малыша, причем хотелось это сделать как можно быстрее. Но, оценив собственные силы, мы решили вернуться к этому вопросу, когда дочка встанет на ноги в прямом смысле слова. Дочка пошла в два года, и мы стали опять разговаривать про усыновление. Инициатором этих разговоров была я; спорили, конечно, не все было сразу гладко. Примерно в это время я увидела фотографию мальчика из ***го дома ребенка, которая напомнила мне детские фотографии мужа, и отправила ему это фото по почте. Когда муж пришел домой и я у него спросила, что он думает по этому поводу, он попросил показать другие фото мальчишки, почитал, что писали о нем на форуме и сказал: "Начинай собирать документы". Так мы и начали.
Необходимые документы мы собрали за два месяца: на две недели пришлось остановить процесс - мне назначили сдачу экзамена, надо было готовиться, потом, после того, как мы случайно посмотрели одного малыша (его подкинули в милицию, и хотя у нас не были готовы еще документы, опека дала нам на него направление - очень они хотели скорее устроить его в семью), сильно заболела дочка. Настолько сильно, что мы были совершенно выбиты из колеи и в какой-то момент я решила, что мне вообще не надо никакого усыновления, надо дочку на ноги ставить.
Потом пришла в себя, муж буквально вытолкал меня в опеку - если уж начали, давай доводить дело до конца. К слову сказать, у меня не было вообще никаких проблем со сбором документов. Хотя я знала, что буду оформлять опеку, документы я собирала полностью как для усыновления, опека потребовала от меня и справку из милиции об отсутствии судимости. И медицину, и все остальные справки я собрала очень быстро, врачи с пониманием меня выслушивали и ставили отметки, ни с кем мне не пришлось препираться и спорить.
И вот со всеми своими документами пришла я в опеку. Объяснила, что буду брать ребенка из другого города. Опека попросила меня соблюсти формальность и отправила в наш дом ребенка с направлением на мальчика Павлика, я шла туда и заранее знала, что напишу отказ, кого бы там ни увидела, очень настроилась на то, что поедем за нашим сыном. Теперь все время думаю про этого мальчика; как же мне хочется, чтобы у него нашлись родители. Кстати, того малыша-подкидыша, с которым мы познакомились до дочкиной болезни, забрали родители, у него теперь есть самая настоящая семья с любящей мамой и папой-священником. А вот Павлик не выходит у меня из головы. Теперь, после того, как процесс появления ребенка в семье позади, я совершенно точно могу сказать, что глупости это все, что говорят про выбор, про "ёкнуло - не ёкнуло", я согласна с тем, что надо брать первого предложенного ребенка, и забирать его. Конечно, мы имеем право хотеть здорового ребенка, не каждый из нас способен растить больного малыша. Проблема выбора не в этом, проблема в том, что глупо ждать, на кого у тебя сердце ёкнет, совершенно не обязательно, что оно сразу ёкнет, а вот забыть того ребенка, которого вы видели в ДР, вы точно не сможете, все время будете к нему мысленно возвращаться. Как же мне теперь хочется, чтобы у Павлика тоже появилась настоящая семья.
Мне сложно пока описывать свои чувства, наверняка я напишу об этом позже, очень мало еще времени прошло после появления в нашей семье сына. Все члены семьи приняли его очень хорошо и тепло. Больше всего меня удивляет отношение моего папы. Когда мы собирали документы и я разговаривала со своими родителями о принятом нами решении, папа совершенно не понял меня, он сказал, что мы вправе поступать так, как мы хотим, что он обязательно поддержит меня в случае, когда мне это будет необходимо, но понять меня он не может, и принять и полюбить "чужого" ребенка он тоже не сможет. И что же я сейчас наблюдаю? Мой папа так тепло относится к внуку. За обедом подкидывает ему вкусные кусочки, помогает набирать суп в ложку, и если видит, что я за ними не наблюдаю, кормит внучка с ложки сам. Помогает ему одеваться на прогулку, и снимает с него одежду после, и очень терпеливо с ним разговаривает, когда внучек начинает капризничать и плохо себя вести. Просто надо знать моего папу, чтобы оценить его отношение. Он у меня очень вспыльчивый и быстро выходит из себя. А с внуком такое ощущение, что это другой человек. Это очень меня радует, молюсь, чтобы так было и дальше, для меня очень важно, чтобы родители понимали и поддерживали нас.
После рождения дочки мы решили, что обязательно возьмем малыша, причем хотелось это сделать как можно быстрее. Но, оценив собственные силы, мы решили вернуться к этому вопросу, когда дочка встанет на ноги в прямом смысле слова. Дочка пошла в два года, и мы стали опять разговаривать про усыновление. Инициатором этих разговоров была я; спорили, конечно, не все было сразу гладко. Примерно в это время я увидела фотографию мальчика из ***го дома ребенка, которая напомнила мне детские фотографии мужа, и отправила ему это фото по почте. Когда муж пришел домой и я у него спросила, что он думает по этому поводу, он попросил показать другие фото мальчишки, почитал, что писали о нем на форуме и сказал: "Начинай собирать документы". Так мы и начали.
Необходимые документы мы собрали за два месяца: на две недели пришлось остановить процесс - мне назначили сдачу экзамена, надо было готовиться, потом, после того, как мы случайно посмотрели одного малыша (его подкинули в милицию, и хотя у нас не были готовы еще документы, опека дала нам на него направление - очень они хотели скорее устроить его в семью), сильно заболела дочка. Настолько сильно, что мы были совершенно выбиты из колеи и в какой-то момент я решила, что мне вообще не надо никакого усыновления, надо дочку на ноги ставить.
Потом пришла в себя, муж буквально вытолкал меня в опеку - если уж начали, давай доводить дело до конца. К слову сказать, у меня не было вообще никаких проблем со сбором документов. Хотя я знала, что буду оформлять опеку, документы я собирала полностью как для усыновления, опека потребовала от меня и справку из милиции об отсутствии судимости. И медицину, и все остальные справки я собрала очень быстро, врачи с пониманием меня выслушивали и ставили отметки, ни с кем мне не пришлось препираться и спорить.
И вот со всеми своими документами пришла я в опеку. Объяснила, что буду брать ребенка из другого города. Опека попросила меня соблюсти формальность и отправила в наш дом ребенка с направлением на мальчика Павлика, я шла туда и заранее знала, что напишу отказ, кого бы там ни увидела, очень настроилась на то, что поедем за нашим сыном. Теперь все время думаю про этого мальчика; как же мне хочется, чтобы у него нашлись родители. Кстати, того малыша-подкидыша, с которым мы познакомились до дочкиной болезни, забрали родители, у него теперь есть самая настоящая семья с любящей мамой и папой-священником. А вот Павлик не выходит у меня из головы. Теперь, после того, как процесс появления ребенка в семье позади, я совершенно точно могу сказать, что глупости это все, что говорят про выбор, про "ёкнуло - не ёкнуло", я согласна с тем, что надо брать первого предложенного ребенка, и забирать его. Конечно, мы имеем право хотеть здорового ребенка, не каждый из нас способен растить больного малыша. Проблема выбора не в этом, проблема в том, что глупо ждать, на кого у тебя сердце ёкнет, совершенно не обязательно, что оно сразу ёкнет, а вот забыть того ребенка, которого вы видели в ДР, вы точно не сможете, все время будете к нему мысленно возвращаться. Как же мне теперь хочется, чтобы у Павлика тоже появилась настоящая семья.
Мне сложно пока описывать свои чувства, наверняка я напишу об этом позже, очень мало еще времени прошло после появления в нашей семье сына. Все члены семьи приняли его очень хорошо и тепло. Больше всего меня удивляет отношение моего папы. Когда мы собирали документы и я разговаривала со своими родителями о принятом нами решении, папа совершенно не понял меня, он сказал, что мы вправе поступать так, как мы хотим, что он обязательно поддержит меня в случае, когда мне это будет необходимо, но понять меня он не может, и принять и полюбить "чужого" ребенка он тоже не сможет. И что же я сейчас наблюдаю? Мой папа так тепло относится к внуку. За обедом подкидывает ему вкусные кусочки, помогает набирать суп в ложку, и если видит, что я за ними не наблюдаю, кормит внучка с ложки сам. Помогает ему одеваться на прогулку, и снимает с него одежду после, и очень терпеливо с ним разговаривает, когда внучек начинает капризничать и плохо себя вести. Просто надо знать моего папу, чтобы оценить его отношение. Он у меня очень вспыльчивый и быстро выходит из себя. А с внуком такое ощущение, что это другой человек. Это очень меня радует, молюсь, чтобы так было и дальше, для меня очень важно, чтобы родители понимали и поддерживали нас.
Рассказывает Анна Бузуева
Празднуем День Аиста
Ровно два года назад был суд, и в этот же день Егорка приехал домой. Ура! Егор принимает поздравления. Вроде и недавно это было, ведь всего-то два года назад, но по ощущениям-воспоминаниям - как же это было давно! Как будто моя жизнь - это жизнь уже с Егоркой и Оленюшей, а все что было до, кажется, что было и не со мной, или со мной, но в прошлой жизни. Прежняя бездетная жизнь потихоньку стирается из памяти. Сегодня опять остро почувствовала бесконечное, беспробудное и просто неприличное счастье.
Как же хорошо, что у нас есть и Ольга и Егорка!
Помню, как уговаривала Вовку на второго. На стандартное: "Зачем", "А вдруг не полюблю?", "Гены", "Долги за квартиру", - я парировала, может, своей специфичной и совсем нелогичной, но логикой.
Зачем?
Я так хочу, хочу больше всего на свете. Как родилась Оленюха, я только тогда остро прочувствовала, насколько это ужасно детенышу быть без мамы, без любви, быть одному. Непереносимо думать, что если бы с нами - со мной и Вовкой, с близкими родными - что-то случится, и наш выстраданный ребенок - Оленюха, может попасть в детдом. А что? Разве наши дети от этого застрахованы? А "умные" взрослые будут думать, что детдом их не касается, и это не их проблемы, и вообще там все дебилы. И начхать всем будет на мою дочку. А там ведь выживают, а не живут. Конечно, всем помочь нельзя, но одному то почему нет, когда есть возможность и желание иметь еще детей. Вот размышляя в таком русле про свою любимую Оленюшку, я осознала насколько это ужасно ребенку быть в ДД, и насколько нормально и естественно взять из ДД. Да и просто хотелось второго ребенка. Поэтому, когда я захотела усыновить, поняла, что усыновлю.
Гены.
Что рожая, так сказать, "своих", мы знаем кто из них вырастет? И у профессоров не всегда вырастает профессор.
А не полюблю - ну честное слово, ну невозможно, живя с ребенком бок о бок, заботясь о нем, его не полюбить. Да, любовь не приходит сразу, но к более или менее адекватным людям она придет.
Вовка согласился через пару месяцев.
А как только приняли решение усыновить, тут уж меня осенило, и я отчетливо поняла: что раз мы когда-нибудь усыновим - все это время НАШ ребенок - ведь мы его усыновим - будет страдать в ДД. Получалось, раз все равно уже хотим усыновить - тогда делать это надо срочно. Муж опять впал в легкий шок, но против логики не попрешь.
Где-то через 4 месяца после этого Егорка был уже дома.
Как же мы волновались в день суда. Руки тряслись, и все такое. А теперь и не помню, что там такое было. Помню что быстро - пара минут - и Егорка готов - наш сын!
Привезли Егорку домой. В машине он вжался в меня, вцепился. Он никогда не был за пределами забора. Не видел улиц, столько народа, машин.
Первые прогулки. Мог стоять во дворе час, не двигаясь. Просто смотрел. Для него все было внове: и голуби, и машины, и просто двор - ведь это не тот двор, как в ДР. Плакать и смеяться не умел. Вообще не умел. Падал на улице, отряхивался и бежал дальше. Игрушки отдавал во дворе безропотно. Кормить голубей не умел, потому что весь хлеб запихивал в рот - не мог пересилить себя и отщипнуть, как Оля, ну хотя бы чуть-чуть голубям, даже если мы гуляли после завтрака и обеда "как на убой". Ел дома в первое время больше Вовки, открывал рот так, что туда мог влезть половник. Не разрешал забирать у себя пустую тарелку, начинался ор, не верил в возможность добавки. Приходилось класть добавку в новую тарелку. Ел все без разбору, только потом появилось "это люблю - это не люблю", "это буду - это не буду".
Первый дневной сон дома мне похоже не забыть до гробовой доски. Егорка заснул, взрослые на кухне, так сказать отмечают пополнение семейства. Слышим тихоненький такой - нет, это был не плач, это было похоже скорее на вой. Оказалось, Егор описался, обкакался, но не встал с постели, и не спит уже естественно, а немного отполз, перевернулся на другой бок, и от безысходности (вставать то им было нельзя, и проситься нельзя) он тихо выл. В доме ребенка правило: по часам всех детей на горшок, чтоб не разбежались, к батареям привязывают. Думаю, в других домах ребенка аналогично, разве что, может, не привязывают. Егор панически боялся горшка. Приучился быстро, мы воспитывали. К сожалению, понимание истоков, причин приходит после. Сейчас, спустя два года, кое-что осознав, понимаю, что не всегда было права, где-то реагировала бы по-другому, вела себя по-другому. Я виновата.
В первое время было непросто. Мы с Вовкой старались, но жалость к Егорке при каждодневных резко возросших заботах сменялась порой жалостью к себе. Нет, не жалели, что усыновили, но было очень трудно и физически и эмоционально. Но начитавшись рассказов, знали, что так бывает. Это называется адаптация, которая есть и у детей и у взрослых. Нужно время, чтобы полюбить. Нужно познакомиться поближе, узнать, притереться друг к дружке. Когда первый раз увидели Егорку в группе, ничего не екало, только бездонные, полные печали глаза. Помню глаза, только глаза. Без надежды и даже искорки счастья. Не видела я таких глаз прежде. Выходим из группы, я у Вовки тихонько спрашиваю: "Ну что, еще будем смотреть?" А он: "А почему не Егор? Чего думать - берем." И у него не екало, просто жалость и желание еще одного детя. Так почему и правда не Егор?
Спустя пару месяцев Егоркиной домашней жизни я, мысленно разговаривая сама с собой, искренне сказала: "У меня двое детей". И это было изнутри, глубинное знание. То есть, я наконец-то прочувствовала всеми своми клеточками, что у меня двое детей (не только в паспорте написано, но и голова в курсе), и все клеточки это приняли. Как же я в тот день обрадовалась: вот, наконец то, ко мне толстокожей приходиит любовь. А потом по капельке по капельке...
Некоторым из наших знакомых усыновителей сложно было выбирать, и сомнения были. Тут спасибо Вовке еще раз: сказал как отрезал. Но для нас сложнее было в первые месяцы дома. Оленюха еще очень ревновала. На нервной почве она заболела и болела почти полгода. Шесть курсов антибиотиков, несколько раз скорая, больница. Теперь Егорка - ее лучший друг. Вернее, уже давно Егорка ее лучший друг.
Как же хорошо, что у нас с Вовкой двое детей! Как же хорошо, что они есть друг у друга! Они признаются друг другу в любви, целуются, и их никто не просит об этом. Просто мои дети не одни, у каждого из них есть друг! Дашь одному вкусненькое, сразу же детеныш требует второй кусок для другого!
На данный момент Егорыч знает: Первое - он мамонтенок, он маму и папу, и Олю нашел, а мы все нашли его. Второе - еще он знает, что Оленюха раньше жила у мамы в животике, а он у мамы в животике не жил, но он жил в сердце, вот так они с Олей и разобрали меня на запчасти. Ольга радостно тычет в мой живот - раньше я тут жила. А Егор - в область под названием сердце. Оленюха пару месяцев назад Егорке позавидовала: я им рассказывала про праздники наши предстоящие. Оленюхе - у тебя скоро день рождения. Егорке - и у тебя скоро будет день рождения, а еще у Егорки скоро еще один праздник будет - День Аиста - это когда Егорка нашелся наконец и приехал к нам жить. А Ольга в ответ гневно: а у меня День Аиста? Егорка, гордый: День Аиста - у меня!
Вот, сегодня этот самый День! Егор еще вчера утром стоит в гостиной и с улыбкой ждет чего-то, явно ждет.
- Егорка, ты чего?
- Мам, а подарки?
Парнишка перепутал, вернее так ждал свой праздник.
- Егорка, завтра, завтра аист прилетит, подарки завтра.
Подарки я купила заранее, а вот торт и шарики мне пришлось покупать с детьми. Торт в магазине положили в тележку-автомобиль - дети впереди сидят, а сама корзинка сзади. Торт завалили другими покупками, но Егор как будто чуял что-то, обернулся, пальчиком через решетки расковырял покупки, откопал торт и говорит Ольге: "Оль смотри, мне торт купили, завтра кушать будем". Ольга: "Ура! Егорке торт купили". Надули в другом магазине шарики, я с зайцами в машине, папа из магазина выносит в пакетах шарики, кладет в багажник, они конечно же взмывают под потолок. Егор оборачивается, рот до ушей, и говорит: "Мам, я не смотрю, я не смотрю, это шарики, завтра". Глаза вроде как зажмурил, а сам такой счастливый. Ночью собрали детскую палатку, сложили туда подарки, немного подарков и для Ольги (чтоб не обидно, и потом это НАШ, ОБЩИЙ, праздник), сладости, запихнули также туда шарики и летучие, и нелетучие. Сверху для конспирации набросила бахротутку. И спать. Егор пришел в спальню часов в пять утра. И это парень, который всегда дрыхнет до восьми, а то и дольше, и которого часто приходится будить, потому что папе на работу! Попытался мне сказать, что пора вставать и он проснулся. Сил не было. Взяла его себе под бок, Егор маялся. Встали в 6:44. Папу пришлось распихивать. Подарки открывали, Егорыча целовали, свечки на торте задували все в пижамах. Дети были счастливы, а Егор просто светился. Это его день, это наш день! Весь день зайцы играли с новыми игрушками, ели только торты, пирожные и печенье, катались у мамы на коленях "с горки".
***
Что пережил наш сын в те почти два года в ДР остается только догадываться, мы уже не узнаем, и он не расскажет. Хочу, чтобы те годы были самыми горькими в его жизни, а впереди и у него и у Ольги было одно беспробудное счастье с небольшими проблемами, совсем маленькими бедами (ну куда без них), и силы преодолеть, пережить эти беды, и доброе сердце в груди. Нам с мужем хотелось бы пожелать сил и удачи. Хочу еще двоих - это во-первых, и хотелось бы чтобы эти двое - мальчик и девочка, двойняшки-погодки были "оттуда". Сил и удачи, и веры в мечту. И возможность мечтать!
Как же хорошо, что у нас есть и Ольга и Егорка!
Помню, как уговаривала Вовку на второго. На стандартное: "Зачем", "А вдруг не полюблю?", "Гены", "Долги за квартиру", - я парировала, может, своей специфичной и совсем нелогичной, но логикой.
Зачем?
Я так хочу, хочу больше всего на свете. Как родилась Оленюха, я только тогда остро прочувствовала, насколько это ужасно детенышу быть без мамы, без любви, быть одному. Непереносимо думать, что если бы с нами - со мной и Вовкой, с близкими родными - что-то случится, и наш выстраданный ребенок - Оленюха, может попасть в детдом. А что? Разве наши дети от этого застрахованы? А "умные" взрослые будут думать, что детдом их не касается, и это не их проблемы, и вообще там все дебилы. И начхать всем будет на мою дочку. А там ведь выживают, а не живут. Конечно, всем помочь нельзя, но одному то почему нет, когда есть возможность и желание иметь еще детей. Вот размышляя в таком русле про свою любимую Оленюшку, я осознала насколько это ужасно ребенку быть в ДД, и насколько нормально и естественно взять из ДД. Да и просто хотелось второго ребенка. Поэтому, когда я захотела усыновить, поняла, что усыновлю.
Гены.
Что рожая, так сказать, "своих", мы знаем кто из них вырастет? И у профессоров не всегда вырастает профессор.
А не полюблю - ну честное слово, ну невозможно, живя с ребенком бок о бок, заботясь о нем, его не полюбить. Да, любовь не приходит сразу, но к более или менее адекватным людям она придет.
Вовка согласился через пару месяцев.
А как только приняли решение усыновить, тут уж меня осенило, и я отчетливо поняла: что раз мы когда-нибудь усыновим - все это время НАШ ребенок - ведь мы его усыновим - будет страдать в ДД. Получалось, раз все равно уже хотим усыновить - тогда делать это надо срочно. Муж опять впал в легкий шок, но против логики не попрешь.
Где-то через 4 месяца после этого Егорка был уже дома.
Как же мы волновались в день суда. Руки тряслись, и все такое. А теперь и не помню, что там такое было. Помню что быстро - пара минут - и Егорка готов - наш сын!
Привезли Егорку домой. В машине он вжался в меня, вцепился. Он никогда не был за пределами забора. Не видел улиц, столько народа, машин.
Первые прогулки. Мог стоять во дворе час, не двигаясь. Просто смотрел. Для него все было внове: и голуби, и машины, и просто двор - ведь это не тот двор, как в ДР. Плакать и смеяться не умел. Вообще не умел. Падал на улице, отряхивался и бежал дальше. Игрушки отдавал во дворе безропотно. Кормить голубей не умел, потому что весь хлеб запихивал в рот - не мог пересилить себя и отщипнуть, как Оля, ну хотя бы чуть-чуть голубям, даже если мы гуляли после завтрака и обеда "как на убой". Ел дома в первое время больше Вовки, открывал рот так, что туда мог влезть половник. Не разрешал забирать у себя пустую тарелку, начинался ор, не верил в возможность добавки. Приходилось класть добавку в новую тарелку. Ел все без разбору, только потом появилось "это люблю - это не люблю", "это буду - это не буду".
Первый дневной сон дома мне похоже не забыть до гробовой доски. Егорка заснул, взрослые на кухне, так сказать отмечают пополнение семейства. Слышим тихоненький такой - нет, это был не плач, это было похоже скорее на вой. Оказалось, Егор описался, обкакался, но не встал с постели, и не спит уже естественно, а немного отполз, перевернулся на другой бок, и от безысходности (вставать то им было нельзя, и проситься нельзя) он тихо выл. В доме ребенка правило: по часам всех детей на горшок, чтоб не разбежались, к батареям привязывают. Думаю, в других домах ребенка аналогично, разве что, может, не привязывают. Егор панически боялся горшка. Приучился быстро, мы воспитывали. К сожалению, понимание истоков, причин приходит после. Сейчас, спустя два года, кое-что осознав, понимаю, что не всегда было права, где-то реагировала бы по-другому, вела себя по-другому. Я виновата.
В первое время было непросто. Мы с Вовкой старались, но жалость к Егорке при каждодневных резко возросших заботах сменялась порой жалостью к себе. Нет, не жалели, что усыновили, но было очень трудно и физически и эмоционально. Но начитавшись рассказов, знали, что так бывает. Это называется адаптация, которая есть и у детей и у взрослых. Нужно время, чтобы полюбить. Нужно познакомиться поближе, узнать, притереться друг к дружке. Когда первый раз увидели Егорку в группе, ничего не екало, только бездонные, полные печали глаза. Помню глаза, только глаза. Без надежды и даже искорки счастья. Не видела я таких глаз прежде. Выходим из группы, я у Вовки тихонько спрашиваю: "Ну что, еще будем смотреть?" А он: "А почему не Егор? Чего думать - берем." И у него не екало, просто жалость и желание еще одного детя. Так почему и правда не Егор?
Спустя пару месяцев Егоркиной домашней жизни я, мысленно разговаривая сама с собой, искренне сказала: "У меня двое детей". И это было изнутри, глубинное знание. То есть, я наконец-то прочувствовала всеми своми клеточками, что у меня двое детей (не только в паспорте написано, но и голова в курсе), и все клеточки это приняли. Как же я в тот день обрадовалась: вот, наконец то, ко мне толстокожей приходиит любовь. А потом по капельке по капельке...
Некоторым из наших знакомых усыновителей сложно было выбирать, и сомнения были. Тут спасибо Вовке еще раз: сказал как отрезал. Но для нас сложнее было в первые месяцы дома. Оленюха еще очень ревновала. На нервной почве она заболела и болела почти полгода. Шесть курсов антибиотиков, несколько раз скорая, больница. Теперь Егорка - ее лучший друг. Вернее, уже давно Егорка ее лучший друг.
Как же хорошо, что у нас с Вовкой двое детей! Как же хорошо, что они есть друг у друга! Они признаются друг другу в любви, целуются, и их никто не просит об этом. Просто мои дети не одни, у каждого из них есть друг! Дашь одному вкусненькое, сразу же детеныш требует второй кусок для другого!
На данный момент Егорыч знает: Первое - он мамонтенок, он маму и папу, и Олю нашел, а мы все нашли его. Второе - еще он знает, что Оленюха раньше жила у мамы в животике, а он у мамы в животике не жил, но он жил в сердце, вот так они с Олей и разобрали меня на запчасти. Ольга радостно тычет в мой живот - раньше я тут жила. А Егор - в область под названием сердце. Оленюха пару месяцев назад Егорке позавидовала: я им рассказывала про праздники наши предстоящие. Оленюхе - у тебя скоро день рождения. Егорке - и у тебя скоро будет день рождения, а еще у Егорки скоро еще один праздник будет - День Аиста - это когда Егорка нашелся наконец и приехал к нам жить. А Ольга в ответ гневно: а у меня День Аиста? Егорка, гордый: День Аиста - у меня!
Вот, сегодня этот самый День! Егор еще вчера утром стоит в гостиной и с улыбкой ждет чего-то, явно ждет.
- Егорка, ты чего?
- Мам, а подарки?
Парнишка перепутал, вернее так ждал свой праздник.
- Егорка, завтра, завтра аист прилетит, подарки завтра.
Подарки я купила заранее, а вот торт и шарики мне пришлось покупать с детьми. Торт в магазине положили в тележку-автомобиль - дети впереди сидят, а сама корзинка сзади. Торт завалили другими покупками, но Егор как будто чуял что-то, обернулся, пальчиком через решетки расковырял покупки, откопал торт и говорит Ольге: "Оль смотри, мне торт купили, завтра кушать будем". Ольга: "Ура! Егорке торт купили". Надули в другом магазине шарики, я с зайцами в машине, папа из магазина выносит в пакетах шарики, кладет в багажник, они конечно же взмывают под потолок. Егор оборачивается, рот до ушей, и говорит: "Мам, я не смотрю, я не смотрю, это шарики, завтра". Глаза вроде как зажмурил, а сам такой счастливый. Ночью собрали детскую палатку, сложили туда подарки, немного подарков и для Ольги (чтоб не обидно, и потом это НАШ, ОБЩИЙ, праздник), сладости, запихнули также туда шарики и летучие, и нелетучие. Сверху для конспирации набросила бахротутку. И спать. Егор пришел в спальню часов в пять утра. И это парень, который всегда дрыхнет до восьми, а то и дольше, и которого часто приходится будить, потому что папе на работу! Попытался мне сказать, что пора вставать и он проснулся. Сил не было. Взяла его себе под бок, Егор маялся. Встали в 6:44. Папу пришлось распихивать. Подарки открывали, Егорыча целовали, свечки на торте задували все в пижамах. Дети были счастливы, а Егор просто светился. Это его день, это наш день! Весь день зайцы играли с новыми игрушками, ели только торты, пирожные и печенье, катались у мамы на коленях "с горки".
***
Что пережил наш сын в те почти два года в ДР остается только догадываться, мы уже не узнаем, и он не расскажет. Хочу, чтобы те годы были самыми горькими в его жизни, а впереди и у него и у Ольги было одно беспробудное счастье с небольшими проблемами, совсем маленькими бедами (ну куда без них), и силы преодолеть, пережить эти беды, и доброе сердце в груди. Нам с мужем хотелось бы пожелать сил и удачи. Хочу еще двоих - это во-первых, и хотелось бы чтобы эти двое - мальчик и девочка, двойняшки-погодки были "оттуда". Сил и удачи, и веры в мечту. И возможность мечтать!
Рассказывает Светлана
Как мы дошли до такой жизни
Мы.
Все началось три года назад. Бесконечным осенним вечером я искала в интернете "усыновить ребенка". Позади было ежемесячное замирание и огорчение - опять нет, позади было краткое ощущение полета и счастья внутри, позади были горькие слезы о маленьком неродившемся человечке. Позади был краткий разговор с мужем, который был не против мысли об усыновлении. Среди найденной кучи пустых слов было ценное зерно - конференция "Приемный ребенок". И глупый вопрос на радостях: "А нам дадут ребенка?" Утешили, что дадут. Но муж охладил мой пыл, предложив выждать полгода, чтобы принимать решение спокойно и обдуманно. Но вернуться к разговору через полгода не удалось, по некоторым важным причинам. Муж решил: "К вопросу вернемся позже". За токсикозом, вязанием приданого и прочими радостями я не переставала иногда читать конфу, радуясь за детей и родителей. Костя рос и все настойчивей становилось желание иметь еще одного ребенка, приемного ребенка. Нам очень хотелось маленькую беленькую голубоглазую девочку, но попозже, следующей зимой, когда Косте будет два, чтоб они погодки были. Активно читая конфу, все примеривала и примеривала на себя детей - а такого взяла бы? Было страшно. Я понимала, что мы не будем выбирать ребенка, а возьмем того, который сам нас найдет или которого опека предложит первого. И боялась не полюбить. О чем думал муж - не представляю. Иногда показывала мужу фотографии детей, которым ищут родителей. Только почему-то вместо годовалых девочек это были трехлетние мальчики, как на подбор с карими глазами и темными волосами :) Муж спокойно говорил "угу" и не проявлял никакого желания развивать тему этого конкретного ребенка.
И однажды меня царапнул по душе Наташин рассказ о детях в Яранске, о том, что есть трое, у которых так мало шансов, которым, видно, так и жить в казенных домах. С этим огорчением пришла к мужу, пожаловалась, что не могу уснуть, деточек жалко. Говорю: "Вот. Никто детей не берет. И не возьмет никогда, троих-то. Мы же, например, не можем взять троих?!" "Почему???" - удивился муж. "Ну как, трое же, сразу..." - растерянно лепетала я. "Покажи детей. Хорошие дети. Узнай завтра же, какие документы нужны." Потом были и сомненья, что справимся, и обсужденья - надо ли, можно ли, стоит ли? Говорили с мамой (свекровью) - поддержала, брат мужа покрутил пальцем у виска, но документы подписал. Поддержал духовник, сказал собирать документы и ехать к детям. Документы собрались легко. Опека пыталась пугать генами, уходом мужа, всякими ужасами, но после знакомства с решительно-внушительным папой растаяла. Люди привозили все новые фотографии, мы как-то все больше мысленно привыкали к детям. Я все ходила и прикидывала - а как бы я сейчас с четырьмя, а в этой ситуации? Вроде ничего, не помрем. Документы были готовы в первых числах отпуска и мы поехали.
Даниил.
Моя мечта. Моя забытая хрустальная детская мечта. Мой сын Даниил, тонкий, чуткий, нежный и ранимый, с обворожительной улыбкой, с зелеными глазами, так похожий на моего мужа всем своим существом. Я когда-то мечтала, что у меня будет сын, такой сын. И однажды меня ударило: ведь он - моя сбывшаяся мечта. Он весь мой, мой родной ребенок, самый родной из всех. Он любит всех, хотя и дерется иногда. На вопрос: "Чей ты?", - отвечает: "Мамин!"
Адаптация была бурной, с визгом, истериками, киданиями на пол, но прошла довольно быстро. Он боится нас потерять, дорожит нами, не хочет огорчать нас. Хорошо ест, хорошо спит, иногда капризничает.
Соня.
Моя копия. Человек разума, практичная и прагматичная, упорная и самостоятельная (до упрямства и своеволия). Соня копирует все. Да это и не сложно, при таком сходстве. Любимая тема "Когда я вырасту и буду мама..." Соня чаще всех говорит что-то такое, от чего все смеются (иногда все, кроме меня - у вас зеркало когда-нибудь говорило? это совсем не смешно). Мы с ней дружим. И потихоньку приходит большая любовь, к дочке и к маме. Соня на вопрос: "Чья ты?", - отвечает: "Сонина! Инемножко папина." Она очень травмирована. Хорошо помнит, что их сдали в ДР. Сложная, закрывшаяся и беспомощная. Тогда рухнул весь ее мир, и она до сих пор не может оправиться. Адаптация у нее тихая, внутренняя, но все еще идет. Она боится остаться одна, но не очень дорожит именно нами. До сих пор иногда в конце обеда дрожащим голосом просит "кусочек черного хлеба". В еде привереда и не любит ложится спать.
Саша.
Малыш. Милый, уже щекастый, веселый, с обаятельнейшей улыбкой. Он растет и развивается очень быстро, уже понемножку ходит. Он наш младшенький, о нем все заботятся, его все любят, Сашино обаяние подкупает всех, кто только его видит. Внешних явлений адаптации мы не заметили (может быть, на фоне старших). Уже через неделю жизни дома имел вид, говорящий: "Мне очень хорошо! Я очень доволен своей жизнью!" Только долго при виде еды ручки дрожали :(
Жизнь.
Жизнь идет вперед. Бабушка (моя мама), узнавшая о свершившемся уже после, сначала радовалась, потом негодовала, потом опять радовалась, теперь смирилась и полюбила всех. Бабушка (свекровь) живет с нами, помогает, терпит иногда от них. Мы уже не представляем, как жили раньше. Зато теперь живем хорошо, весело, насыщенно, хотя и потруднее стало. Это наши дети. Такие, какие есть. Просто наши и все. Нам страшно при мысли, что могли бы никогда не встретить наших детей.
Все началось три года назад. Бесконечным осенним вечером я искала в интернете "усыновить ребенка". Позади было ежемесячное замирание и огорчение - опять нет, позади было краткое ощущение полета и счастья внутри, позади были горькие слезы о маленьком неродившемся человечке. Позади был краткий разговор с мужем, который был не против мысли об усыновлении. Среди найденной кучи пустых слов было ценное зерно - конференция "Приемный ребенок". И глупый вопрос на радостях: "А нам дадут ребенка?" Утешили, что дадут. Но муж охладил мой пыл, предложив выждать полгода, чтобы принимать решение спокойно и обдуманно. Но вернуться к разговору через полгода не удалось, по некоторым важным причинам. Муж решил: "К вопросу вернемся позже". За токсикозом, вязанием приданого и прочими радостями я не переставала иногда читать конфу, радуясь за детей и родителей. Костя рос и все настойчивей становилось желание иметь еще одного ребенка, приемного ребенка. Нам очень хотелось маленькую беленькую голубоглазую девочку, но попозже, следующей зимой, когда Косте будет два, чтоб они погодки были. Активно читая конфу, все примеривала и примеривала на себя детей - а такого взяла бы? Было страшно. Я понимала, что мы не будем выбирать ребенка, а возьмем того, который сам нас найдет или которого опека предложит первого. И боялась не полюбить. О чем думал муж - не представляю. Иногда показывала мужу фотографии детей, которым ищут родителей. Только почему-то вместо годовалых девочек это были трехлетние мальчики, как на подбор с карими глазами и темными волосами :) Муж спокойно говорил "угу" и не проявлял никакого желания развивать тему этого конкретного ребенка.
И однажды меня царапнул по душе Наташин рассказ о детях в Яранске, о том, что есть трое, у которых так мало шансов, которым, видно, так и жить в казенных домах. С этим огорчением пришла к мужу, пожаловалась, что не могу уснуть, деточек жалко. Говорю: "Вот. Никто детей не берет. И не возьмет никогда, троих-то. Мы же, например, не можем взять троих?!" "Почему???" - удивился муж. "Ну как, трое же, сразу..." - растерянно лепетала я. "Покажи детей. Хорошие дети. Узнай завтра же, какие документы нужны." Потом были и сомненья, что справимся, и обсужденья - надо ли, можно ли, стоит ли? Говорили с мамой (свекровью) - поддержала, брат мужа покрутил пальцем у виска, но документы подписал. Поддержал духовник, сказал собирать документы и ехать к детям. Документы собрались легко. Опека пыталась пугать генами, уходом мужа, всякими ужасами, но после знакомства с решительно-внушительным папой растаяла. Люди привозили все новые фотографии, мы как-то все больше мысленно привыкали к детям. Я все ходила и прикидывала - а как бы я сейчас с четырьмя, а в этой ситуации? Вроде ничего, не помрем. Документы были готовы в первых числах отпуска и мы поехали.
Даниил.
Моя мечта. Моя забытая хрустальная детская мечта. Мой сын Даниил, тонкий, чуткий, нежный и ранимый, с обворожительной улыбкой, с зелеными глазами, так похожий на моего мужа всем своим существом. Я когда-то мечтала, что у меня будет сын, такой сын. И однажды меня ударило: ведь он - моя сбывшаяся мечта. Он весь мой, мой родной ребенок, самый родной из всех. Он любит всех, хотя и дерется иногда. На вопрос: "Чей ты?", - отвечает: "Мамин!"
Адаптация была бурной, с визгом, истериками, киданиями на пол, но прошла довольно быстро. Он боится нас потерять, дорожит нами, не хочет огорчать нас. Хорошо ест, хорошо спит, иногда капризничает.
Соня.
Моя копия. Человек разума, практичная и прагматичная, упорная и самостоятельная (до упрямства и своеволия). Соня копирует все. Да это и не сложно, при таком сходстве. Любимая тема "Когда я вырасту и буду мама..." Соня чаще всех говорит что-то такое, от чего все смеются (иногда все, кроме меня - у вас зеркало когда-нибудь говорило? это совсем не смешно). Мы с ней дружим. И потихоньку приходит большая любовь, к дочке и к маме. Соня на вопрос: "Чья ты?", - отвечает: "Сонина! Инемножко папина." Она очень травмирована. Хорошо помнит, что их сдали в ДР. Сложная, закрывшаяся и беспомощная. Тогда рухнул весь ее мир, и она до сих пор не может оправиться. Адаптация у нее тихая, внутренняя, но все еще идет. Она боится остаться одна, но не очень дорожит именно нами. До сих пор иногда в конце обеда дрожащим голосом просит "кусочек черного хлеба". В еде привереда и не любит ложится спать.
Саша.
Малыш. Милый, уже щекастый, веселый, с обаятельнейшей улыбкой. Он растет и развивается очень быстро, уже понемножку ходит. Он наш младшенький, о нем все заботятся, его все любят, Сашино обаяние подкупает всех, кто только его видит. Внешних явлений адаптации мы не заметили (может быть, на фоне старших). Уже через неделю жизни дома имел вид, говорящий: "Мне очень хорошо! Я очень доволен своей жизнью!" Только долго при виде еды ручки дрожали :(
Жизнь.
Жизнь идет вперед. Бабушка (моя мама), узнавшая о свершившемся уже после, сначала радовалась, потом негодовала, потом опять радовалась, теперь смирилась и полюбила всех. Бабушка (свекровь) живет с нами, помогает, терпит иногда от них. Мы уже не представляем, как жили раньше. Зато теперь живем хорошо, весело, насыщенно, хотя и потруднее стало. Это наши дети. Такие, какие есть. Просто наши и все. Нам страшно при мысли, что могли бы никогда не встретить наших детей.
Мое женское счастье
Началось все восемь лет назад с очень красивой свадьбы. Два дня волшебства, незабываемых эмоций, поздравлений окружающих. Сборов денег "на мальчика" и "на девочку", соответствующих случаю тостов.
Мы, молодые и счастливые, сидя в центре стола, посмеиваемся: "Какие дети? Мы еще так молоды! Нам еще три года учиться, хочется для себя пожить!"
Нами было обговорено многое. Как водится, а что будет, если родить не получится? Тогда мой муж сказал: "Сейчас медицина очень сильна. Родим, не переживай! А усыновлять - ни за что!"
Два года спустя мы решили, что к диплому можно и малышом обзаводиться. Сказано-сделано. И тут… Месяц идет за месяцем, год подходит к концу, а у нас ничего не получается. Уже не так просто без тоски в глазах отмахиваться от вопросов родных "когда?", отшучиваться нет сил.
Поход к врачу не дал никаких результатов, УЗИ показало, что все в норме. Необходимы были долгие обследования для установления причины.
Институт был закончен, началась работа. Параллельно я бегала по врачам и сдавала, сдавала кучу анализов, мазков и т.д., таскала за собой мужа, который вел себя как маленький ребенок у зубного врача.
И тут, как гром среди ясного неба. Я заболела. Типичная недолеченная простуда переросла в тяжелое заболевание почек. И начались больницы, санатории, походы к светилам медицины. Проблемы бесплодия отошли на второй план. Врач отказывалась давать хорошие прогнозы беременности и не хотела продолжать обследования. Фразу, брошенную врачом, не забуду до конца жизни: "Зачем нам отрицательная статистика? Вдруг умрете Вы или ребенок?".
Вопрос лечения бесплодия нами больше не поднимался. Мы знали предварительные результаты обследования. Фактор общий, плюс мои болячки. Шансов мало.
Нужно было как-то жить дальше, искать смысл жизни. Благополучие материальное у нас росло с каждым годом, была любимая кошка. Мы стали ездить в Крым каждый год - поправлять мое здоровье и просто отдыхать. Не было только своего жилья. Мы жили в общежитии в комнате 12 кв. метров.
Но сердце рвала тоска. Вокруг все обзаводились детьми, только мы одни… Что с этим делать, я не представляла. К врачам я зареклась ходить. Не было никаких больше сил на эти все обследования! От мыслей про детей пыталась отмахнуться. Успокаивала себя тем, что нам и так очень хорошо вместе. Год бежал за годом…
Следующей отправной точкой была покупка компьютера и подключение к интернету. Научившись ползать по всемирной паутине, я в один из вечеров зашла на Рамблер и, не знаю почему, набрала слово "Усыновление". И… ничего не нашла. Я писала и так, и этак. Заходила на детские сайты, но так как плохо владела компьютером, не могла ничего отыскать. Судьба забросила меня на один из белорусских форумов про детей. И я, отчаявшись, рассказала про нашу проблему, что не знаю, что делать и как жить дальше. Было много откликов, но один из них перевернул всю мою жизнь. Девушка Юля дала ссылку на сайт "Семья.ру" и "innewfamily.narod.ru". Там я окунулась в так необходимую мне атмосферу, прочитала десятки рассказов, а конференция "Приемный ребенок" стала моим наркотиком. А затем я сама отыскала и аналогичный форум на "Ева.ру". Юля написала мне еще одну фразу, так запавшую мне в душу: "Приемные мамы рожают своих деток из сердца".
Перед собой я поставила первую задачу - уговорить мужа. Ох, как трудно это мне далось. Я доходила до отчаяния, спрашивала совета у девочек в конференции, опять уговаривала, рассказывала, показывала фотографии счастливых детей, которые обрели родителей. Он был против только по тем причинам, что не было своего жилья, что не потянем материально и что очень тяжело переступить черту, которая поставит конец свободной беззаботной жизни.
Своим родителям решение усыновить я озвучила тогда же. Была удивлена их положительной реакции. И в то же время очень рада этому.
Моя вторая задача была очевидна - собственное жилье. По законам нашей страны не запрещено усыновлять, живя в общежитии. Окончательное решение принимает суд. Но я понимала, что 12 кв. метров - это не жизнь с ребенком. Нужно было что-то делать.
Сначала я сходила в опеку моего района. Инспектор рассказала мне, какие документы необходимо было предоставить, а также то, что мне придется идти в национальный центр усыновления за всеми бланками и там зарегистрироваться. Опекская тетенька спросила, какого возраста и пола мы хотим ребенка, чем поставила меня в тупик. Признаться, об этом я тогда еще не задумывалась. Она посоветовала брать новорожденного ребенка, желательно мальчика, так как их много остается. Я обещала подумать. На том мы с ней и расстались.
Муж втягивался в мои рассказы о девочках, об их детках. Порой спрашивал сам, как у кого обстоят дела, скоро ли суд. В итоге я получила его согласие. К тому времени мы смогли решить квартирный вопрос. Мы решили въехать в квартиру, сделать ремонт и начинать собирать документы. В Крым тоже решили съездить, чтобы быть во всеоружии - крепкими, отдохнувшими и здоровыми - к появлению ребенка.
И вот в мае я была на приеме в национальном центре усыновления.
Расскажу подробности посещения центра. Это в основном для минчан, так как для белорусов информации практически в интернете нет.
У мужа был аврал на работе, поэтому пошла я одна. Ничего у меня не тряслось, в обморок не падала. Вообще, на удивление, была спокойна. Когда я вошла, инспектор рассказывала кому-то по телефону всю последовательность процесса. Так что я все слышала, и лишних вопросов у меня не возникло. Кстати, порядок немного отличается от принятого в России.
Нас зарегистрировали, выдали список документов, необходимых для предоставления в суд, бланки медицины на меня и мужа и бланк обследования жилищных условий.
Собрав всю медицину, справки с работы, копию лицевого счета из ЖЭСа, мы должны позвонить в опеку своего района. Там инспектор придет к нам осмотреть жилищные условия. Мы должны показать ей все собранные справки, т.к. в акте обследования жилищных условий нужно записать некоторую информацию из этих справок. Потом прийти опять в центр. Там назначают тестирование и определяют время занятий в школе приемных родителей. Тогда же сама инспектор заказывает справку из милиции. Ну и потом самое главное…
У меня вызвал затруднение вопрос о возрасте малыша и немного о поле ребенка. С мужем мы договорились про мальчика. Инспектор была очень рада этому решению, так как мальчишек процентов 70. Насчет возраста я ей объяснила, что, в общем-то, думали про годовасика, но в районной опеке посоветовали новорожденного, вот мы и засомневались.
Она попросила пока ни о чем не думать. Потом во время тестирования и занятий и определимся. Вопросов "зачем?" и "почему?" не было. Вся информация была записана в журнал, и нам был присвоен номер. Пожелала удачи, передала привет мужу, похвалила его выбор насчет пола и возраста малыша. Сказала, что абсолютно все бесплатно. Все справки, анализы и т.п. Единственный раз придется заплатить в суде две базовые величины (это где-то 25 долларов). Очень сокрушалась по этому поводу и злилась на суды, что не отменяют госпошлину. По любым вопросам просила звонить и не стесняться спрашивать. Назвала все инстанции с адресами, где и как лучше сдавать анализы и посещать врачей. Итак, нам нужно было заполнить медицинские бланки. Я записалась ко всем нужным врачам, позвонила во все нужные диспансеры. Мы никуда не спешили, так как на конец августа была запланирована поездка в Крым. 25 мая у нас стоял первый штамп психоневрологического диспансера. И вот, раз в одну-две недели мы стали посещать врачей. Дома на разговоры про усыновление мужем было наложено "табу". Он всегда помнил, к какому врачу идти, контролировал, чтобы я не забыла, но разговаривать на тему "а что потом?" категорически отказывался.
Хочу сказать, что все врачи, которых мы посещали, были очень доброжелательны с нами. Мы не встретили ни одного негативного мнения. Откровенно, я была очень удивлена этим. Заходя в кабинет к очередному светилу медицины, я вся внутренне сжималась, произнося "для усыновления". И с облегчением видела, как лицо врача расплывается в улыбке. И вот так, где-то без очереди, где-то по талону, где-то просто получив штамп в регистратуре, мы и прошли "медицину".
Так прошло два месяца. И тут на Еве в форуме "Усыновление" появляется минчанка. Я была очень рада этому. Мы списались, затем созвонились. Оказалось, что они уже собрали все документы и записаны на курсы усыновителей. Еще через неделю моя новая подруга позвонила и сказала, что они уже нашли себе дочку! Я так была за нее рада! Мы проговорили больше часа, обсуждая, что необходимо купить, как кормить и т.д.
И вот она, зная, что мы настроены на мальчика, обмолвилась, что в принципе, видела мальчиков из группы своей дочки. И я спросила: "Какие они?", - хотя сто раз зарекалась, что я сама пройду весь путь - без подглядываний, без фотографий и рассказов про детей "оттуда". Подруга рассказала мне про двух мальчиков - Сашу и Вадима. Описала мне их. Она описывает Вадима - и что хорошенький, и что умненький, и толстенький, скоро годик ему - а мне почему-то хочется узнать про шестимесячного Сашеньку… Рассказала подруга и про него. Она говорит, а у меня ноги подворачиваются, и трясет меня всю, лихорадит. Положила я трубку. Рассказала все мужу. Про Вадима: "Это не наш!". Про Сашу - молчит, хмурится.
Ночью я не спала, меня бил озноб. Почему? Весь день на работе я промаялась, глядя в одну точку и думая, думая. Я ведь даже не видела этого ребенка. Пыталась представить, какой он - чистый лист перед глазами.
Вечером позвонила моя новая подруга. Она узнала для меня фамилию Сашеньки, день рождения. Это нужно было мне, чтобы при выписке направления точно сориентироваться.
У меня началась жуткая бессонница. Ночью я ползала в интернете. Прочитала все гороскопы, какие нашла, углубилась в изучение особенностей шестимесячного возраста… Плакала и дома и на работе…
Из документов осталось самое главное - осмотр квартиры. Через две недели начинался отпуск. С работы тяжело было отпроситься. Опека предпочитала прийти утром. В квартире было полно коробок, и никакого видимого порядка…
И тут, совершенно случайно, я смогла увидеть этого мальчика. Это событие перевернуло всю мою жизнь. Эти огромные глаза, обрамленные шикарными ресницами, осмысленный взгляд взрослого мужчины, знающего, что такое жизнь. И это взгляд маленького ребенка! Будто немой вопрос в глазах, а надеяться боится. Стало как-то очень стыдно за нас, взрослых. Кто ж такое сотворить мог? Как же так - оставили, привезли за высокий забор, теперь вот ходим, выбираем, как в магазине… Нет солнышко, эта тетя, на которую ты так смотришь, не будет выбирать. Она знает, что Бог милостив и не может заставлять нас ещё больше страдать. Похоже, вот он - конец нашего долгого трудного пути. Вот мы и встретились, сынок…
Теперь у меня была фотография маленького мальчика, с которым мы могли связать наши мечты. Но мечтать я боялась. Мы не имели никаких прав на этого мальчика.
Стало очень тяжело жить, понимая, что там находится, возможно, твой сын.
Но теперь нас как прорвало. Мы не могли наговориться - где поставим кроватку, что у кого взять, что купить, мечтали, как поедем втроем в следующем году в Крым.
Прошла еще неделя. Состоялся суд у подруги. И вот они, счастливые родители, забрали свою дочку домой!
Нам же пришлось ждать еще две недели. И вот, в день нашего восьмилетнего юбилея свадьбы, в 9 утра, к нам пришла опека. Квартира наша тетеньке очень понравилась. Мы поговорили минут 10 и отвезли ее назад. Такси туда и обратно заказывали мы. Заключение мы забрали на следующее утро и сломя голову понеслись в центр усыновления.
Как назло, все психологи были в отпуске, поэтому тестирование мы пройти не могли. Но инспектор почему-то предложила посмотреть нам папки с личными делами детей.
Перед нами легли три папки: Минск, Гомель и Борисов. Инспектор сказала: "Тут самое основное. Деток с пороками сердца и серьезными заболеваниями не смотрите. У нас и здоровых хватает".
Я начала лихорадочно искать своего мальчика. Нашла. Фотография нечеткая - еще из роддома. А в диагнозах - порок сердца и заболевание почек. Я почему-то о диагнозах даже не задумывалась. А тут такое!
Просмотрели мы для приличия все папки. Очень тяжело это. Листаешь, судьбы целые пролистываешь. Из данных только Ф.И.О., родители, если известны, диагнозы, цвет волос и глаз. И все. Фотографий мало, а если и есть, то очень плохого качества.
Подозвала я инспектора, показала на фамилию нужного нам ребенка. Она долго нас отговаривала, указывая на страшные диагнозы, побежала звонить главврачу этого дома ребенка. По телефону узнала, что диагнозы подтверждаются. Мне, признаться, стало страшно. А в груди такая тоска разлилась…
Главврач посоветовала взять направление на Вадима П. (Тот Вадим!). Сказала, что он практически здоров и развивается в соответствии с возрастом. Инспектор добавила, что главврач очень переживает за него, так как скоро ему годик, и малыш перейдет в другую группу, шансов у него практически не останется.
Но я все равно стояла на своем - хочу направление на Сашу! Наконец инспектор сдалась, улыбнулась: "А вдруг и правда сердце Вам подсказывает", - и выписала направление, снабдив нас телефоном главврача. Слава Богу, она не заподозрила, что я уже знаю этого малыша.
Муж категорически отказался идти в этот день, хотя было только 12 часов. Я и сама была как выжатый лимон. Позвонили мы главврачу.
- Ну что, все-таки Сашеньку посмотреть хотите? Ну тогда жду вас завтра в 10.00. Детки как раз проснутся и покушают.
Провалявшись в кровати без сна с пяти утра, в семь я решила встать. Тяпнув пустырничка на дорожку и проглотив парочку таблеток, мы поехали на встречу. ДР находится в маленьком лесочке. На вид - обычный детский сад. Двухэтажное здание, четыре крыла. Хорошие детские площадки. Чисто и красиво. Хвойные деревья вокруг.
Зашли к главврачу. Спросила, что сначала - смотрим мальчика или разговариваем про диагнозы. Решили - про диагнозы. Мамаша нигде не наблюдалась. Поступила ночью без документов. Вторые роды, четвертая беременность. Роды на сороковой неделе, доношенный. Ей 30 (достоверно), отцу 38(с ее слов). Родила и бросила, самовольно ушла из больницы. По названному адресу никогда не проживала, в Белоруссии по выписке-прописке не нашли. Ребенок оформлен подкидышем.
Дальше пошла карта здоровья мальчика. Диагнозы все как есть. Услышали, переварили. Дальше - прогноз, лечение и т.п. В переводе на нормальный язык: "А кто его знает, что будет дальше?!" Анализы в норме. Сдаются раз в месяц. УЗИ делали два раза, в сентябре опять УЗИ и уролог. Как главврач сказала: "Либо все зарастет и станет на место, либо пролечить позже, если понадобится, либо операция, и живите дальше…". Откровенно пыталась нас отговорить от этого мальчика.
Впитать в себя весь объем данной информации я не смогла и… разревелась как белуга… Было очень страшно. А вдруг муж не захочет? Что же тогда делать? Как смотреть еще одного ребенка? Для меня в тот момент это было преступлением.
Через пару минут мы были в группе. А там одни мальчики. Нашего переодевали. Посмотрели мы, как остальные играют с погремушками, ползают, в ходунках бегают. Увидели Вадима, которого нам рекомендовали посмотреть и в центре, и главврач. Хороший мальчик. Первого сентября годик ему.
Потом вынесли нашего. Малыш смотрит на меня, не отрываясь. Я с опаской беру его на руки. Мальчик изучает моё лицо, даже не моргая. Где муж и что он делает, не представляю. Весь персонал внимательно за мной наблюдает. Нянечка робко произносит: "Ой, а он на Вас похож…" Главврач одергивает ее. А я смотрю на малыша. Как ты повзрослел за эти недели, мальчик мой! Главврач предложила погулять на улице. Мы с радостью согласились. На нас надели розовый комбинезон, за спиной слышится недовольное бурчание мужа, и мы пошли гулять. 25 минут на свежем воздухе.
Меня малыш воспринял спокойно - схватился за палец и не отпускал. С мужа глаз не спускал! "Что за живность такая непонятного пола?" Там же только женщины работают.
Серьезный, улыбчивый. Не плакал, просто тихо сидел на руках, рассматривая все вокруг. Ведь он еще практически не знает, что такое улица.
Муж стоит рядом, улыбается. Предлагаю взять ребенка на руки. Категорически отказывается. Приходится идти на хитрость, и ребенок все-таки оказывается на руках мужа. Он держит малыша, как хрустальную вазу, боясь даже дышать.
Вернулись в группу, поговорили с воспитателем: как ест, как спит, как играет, что любит.
Подруга звонила не переставая. "Ну что? Ну как?" Муж нервничал: "Отключи телефон!"
Пошли опять к главврачу. Она выписала нам пропуск на каждый день. Сказали, что будем думать.
Пока ехали домой, все обсудили. Боялись, конечно, серьезных диагнозов. Но все это лечится, а может и само пройти бесследно. Значит, наш малыш, наш!
Приехали домой. Позвонили в центр. Инспектор в шоке была: "Как берете??? А других смотреть???" - "Не будем."
Вот так мы нашли себе сына. Каждый день по 3-4 часа мы были рядом с ним. Теперь уже и муж с удовольствием держал малыша на руках.
Муж решил рассказать своим родным наши новости. Все очень хорошо отнеслись к нашему решению, а фотографии Федора привели их в полный восторг.
Потом была поездка в Крым, которая уже не могла принести такой радости, как предыдущие. Потом, по приезде, мы подали документы в суд. Тестирование в центре усыновления мы прошли, на курсы не успели - группа начала занятия за неделю до нашего приезда. Психолог, поговорив с нами, осталась довольна нашими высказываниями и разрешила обойтись без курсов. Если честно, я бы с удовольствием походила на них, но мы просто уже не успевали.
Перед самым судом я рассказала новость нескольким подругам. На работе знала только одна сотрудница. Все они очень были рады за нас. Это было просто удивительно - мощная поддержка со всех сторон!
Мальчику провели полное медицинское обследование. Так решила главврач, мы не просили. Половина диагнозов испарилась. Остальное не страшно.
Навещая там своего будущего сына, я присмотрелась к Вадиму. Чудный мальчик. Вечер обдумывали - может двоих взять? Нет, не возьмем… Муж категорически против, хотя и ему мальчик очень нравится. Не потянем… Так тоскливо… Не могу забыть его. Не могу…
29 сентября. 7.30. Работа. Меня трясет, тошнит, голова раскалывается. Сотрудница бегает вокруг меня с пузырьками и таблетками, приводит в чувство.
14.00. Суд. Вопросы, вопросы, выступления опеки и главврача. Я с удивлением слушаю, какая я хорошая, ответственная. Муж такой же.
"Будете ли сохранять тайну?"
Вообще, зачем нам та тайна? В Центре усыновления настояли: "Пишите. Это для ЗАГСа и суда. Вдруг мамаша объявится". Более чем странно было слышать это из уст психолога, которая на своих занятиях объясняет будущим родителям, почему не нужно хранить тайну усыновления.
"Будем" У судьи немое удивление. "Но ребенку же 8 месяцев!" - "Ну и что, мы недавно переехали, нас никто не знает" А что я еще могла сказать? Лучше бы не писала про тайну! Тем более, что скрывать не будем на самом деле.
Помню, спросили, какое имя даем ребенку. Фёдор. Сколько было мыслей - менять или нет. Муж всегда хотел сына Федора. Но малыша воспринимали уже как Сашу. А Саш у нас было в семье очень много - муж, брат, племянник и сестра. Саша, Сашенька. Имя прекрасное. Но дала это имя нашему мальчику какая-то чужая тетя. А имя должны давать родители. Фёдор - Божий дар. Наш Феденька…
Помню, судья спрашивает мужа, согласен ли он на такое редкое имя. Я про себя ухмыльнулась - кто ж его придумал?!
Просим принять решение к немедленному исполнению. Нет, судья не согласна. В этом суде такой практики нет. Ох, сколько раз я потом жалела, что не отнесли документы в суд района, где находится дом ребенка! Совсем другие сроки и волокиты меньше.
Попросили выйти. Ждали мы где-то час. Опять зашли.
"Именем Республики Беларусь…"
Все. Мы родители…
Не дождавшись вынесения решения, опека и главврач ушли. Возник вопрос - когда можно забирать? И спросить-то не у кого. Решение суда вступает в силу через 10 дней. Судья предложила: "Хотите - забирайте ребенка по заявлению. Так обычно делают".
Дома телефоны разрываются. У всех одни и те же вопросы: "Ну что? Ну как? Ну когда?"
Еще одна бессонная ночь. Утром собираю пакет. Носочки, костюмчик, боди, шапочка, курточка, погремушка. Гостинцы медсестрам купить не успели - не до того было. Успокаивала себя тем, что через 10 дней встретимся снова - оформлять документы.
Всю дорогу обдумывала, что сказать главврачу, как убедить, чтобы отдали сейчас. Приехали. Зашли в кабинет. Она улыбнулась, дала ручку, лист бумаги и продиктовала заявление.
Через 15 минут мы одевали нашего сына в домашние одежки, снимая казенные пронумерованные вещи.
Еще через 10 минут подъехало такси. Никто с нами не вышел - попрощались в группе. Было тихо, ни одного человека. Мне хотелось кричать от счастья, плакать. А поделиться было не с кем. Ну и ладно. Все буднично, и никакого праздника. Никакого ощущения, что из роддома несешь малыша домой. А я думала, что будет так… В такси я повеселела. Какая разница! Мы сына домой везем! Таксист проникся нашим хорошим настроением, знал, наверное, в чем дело. Долго поздравлял и желал счастья.
Минут через 20 мы были дома.
Опять шквал звонков, поздравлений и пожеланий.
Фёдор, уже Фёдор, с интересом озирается вокруг. Полный восторг вызывает кошка. Время спать. От обилия новых впечатлений Фёдору тяжело уснуть. Решили вывезти его на улицу. Уснул. Потом кушаем, играем, спим. В первый день решили не купать. Впереди выходные, мне не страшно - муж всегда рядом.
Первое затруднение. Читаю, как готовить смесь. Так, три мерные ложки. Где мерная ложка??? Звоню подруге, объясняет.
Отдельное огромное спасибо подруге - можно было позвонить и в 11 вечера с вопросом. Все объяснит, расскажет. Она же давала и первый список самых необходимых покупок.
Первые две недели была полная идиллия. Фёдор вел себя спокойно, точно по расписанию спал и кушал. Что такое качание на руках, он не понимал. Проблема была только одна. Ребенок панически боялся купаться. Странно то, что нянечка говорила, что Федя любит купаться. С этой проблемой помогли справиться виртуальные подружки. Огромное спасибо им всем за поддержку и советы. Теперь у Федора нет более любимого занятия, чем барахтаться в ванне.
Родные и друзья обрывали телефон с просьбами прийти. Мы строго ограничили всех двухнедельным карантином. Кушали мы все, что давали в доме ребенка.
Через две недели началась моя беготня по городу. Признаться, я не ожидала, что оформить ребенка - так тяжело! Если бы я все делала по закону - ушел бы месяц. Я с трудом верила, что у нас такие дремучие законы. Как жаль, что я не представляла, что, отдав документы в суд нашего района, я получу столько проблем при оформлении. Где-то с уговорами, где-то с угрозами, где-то с конфетами, где-то через звонки в высшие инстанции - я оформила нашего сына за 4 дня. Вспоминать это ужасно, больно и неприятно. Спустя неделю - опять беготня - оформление пособия по усыновлению. Тут уже все понятно, просто немного побегать нужно - оформить счет в банке и написать заявление.
Пособие по усыновлению - довольно приятное внимание со стороны государства. Оно немного больше ежемесячного пособия на ребенка. Вместе - это уже сумма!
Сын у нас уже два месяца. Я и не вспоминаю, откуда он к нам пришел. Полное ощущение, что я сама его родила. Все видят наше сходство, хотя сама я этого не замечаю.
Временами я очень сильно устаю. Я не могу пожаловаться на мужа - он делает все возможное, чтобы облегчить мою жизнь. Просто жизнь с ребенком - это совсем другое измерение. Теперь я с уверенностью хочу сказать, что год-два, не более, семья может жить без детей. Потом, если затянуть, появляется очень много проблем, связанных с привыканием к новой жизни. Наша жизнь круто изменилась. К чему-то мы были не готовы, нам пришлось меняться вместе с обстоятельствами. И все-таки, ребенок - это огромная радость и счастье через край. Я смотрю на своего сына и до сих пор не могу поверить, что я - МАМА! Когда муж говорит Феде: "Иди к маме!", я вздрагиваю и не всегда сразу соображаю, что это я - мама. Мы растем, начинаем ходить и говорить. Каждый день приносит много сюрпризов. Сын чему-то учится, появляется какое-нибудь новое слово. Фёдор очень упрям и уже в таком возрасте пытается отстоять свою точку зрения, как умеет - рычанием или громким басовитым рёвом. Порой это очень смешно, иногда - злит.
Мой муж просто счастлив! Он очень любит сына, всегда готов с ним играть, помогает во всем. Ночью к сыну встает муж - успокоить, дать пустышку.
Все родственники и дальние знакомые узнали об усыновлении по факту, после суда, и восприняли наше решение "на ура". У сотрудников моих и мужа такая же реакция. Не было ни одного отрицательного отзыва. Нас окружают просто необыкновенные люди! Наш дом завален подарками, одеждой, игрушками.
Моя свекровь уже приезжала на недельку погостить и помочь мне. Мои родители, живя и работая в другом городе, всегда выкраивают денек для общения с внуком. Звонят ежедневно. Моя мама, похоже, уже помешалась на почве любви к внуку!
Главное, что мы не испугались проделать весь этот путь. Результат наших стараний и страданий - наш сынишка Фёдор.
Вы хотите узнать, счастлива ли я? Просыпаясь утром, я слышу: "Мам-мам-мам!", и понимаю, что вот оно - настоящее женское счастье!
Мы, молодые и счастливые, сидя в центре стола, посмеиваемся: "Какие дети? Мы еще так молоды! Нам еще три года учиться, хочется для себя пожить!"
Нами было обговорено многое. Как водится, а что будет, если родить не получится? Тогда мой муж сказал: "Сейчас медицина очень сильна. Родим, не переживай! А усыновлять - ни за что!"
Два года спустя мы решили, что к диплому можно и малышом обзаводиться. Сказано-сделано. И тут… Месяц идет за месяцем, год подходит к концу, а у нас ничего не получается. Уже не так просто без тоски в глазах отмахиваться от вопросов родных "когда?", отшучиваться нет сил.
Поход к врачу не дал никаких результатов, УЗИ показало, что все в норме. Необходимы были долгие обследования для установления причины.
Институт был закончен, началась работа. Параллельно я бегала по врачам и сдавала, сдавала кучу анализов, мазков и т.д., таскала за собой мужа, который вел себя как маленький ребенок у зубного врача.
И тут, как гром среди ясного неба. Я заболела. Типичная недолеченная простуда переросла в тяжелое заболевание почек. И начались больницы, санатории, походы к светилам медицины. Проблемы бесплодия отошли на второй план. Врач отказывалась давать хорошие прогнозы беременности и не хотела продолжать обследования. Фразу, брошенную врачом, не забуду до конца жизни: "Зачем нам отрицательная статистика? Вдруг умрете Вы или ребенок?".
Вопрос лечения бесплодия нами больше не поднимался. Мы знали предварительные результаты обследования. Фактор общий, плюс мои болячки. Шансов мало.
Нужно было как-то жить дальше, искать смысл жизни. Благополучие материальное у нас росло с каждым годом, была любимая кошка. Мы стали ездить в Крым каждый год - поправлять мое здоровье и просто отдыхать. Не было только своего жилья. Мы жили в общежитии в комнате 12 кв. метров.
Но сердце рвала тоска. Вокруг все обзаводились детьми, только мы одни… Что с этим делать, я не представляла. К врачам я зареклась ходить. Не было никаких больше сил на эти все обследования! От мыслей про детей пыталась отмахнуться. Успокаивала себя тем, что нам и так очень хорошо вместе. Год бежал за годом…
Следующей отправной точкой была покупка компьютера и подключение к интернету. Научившись ползать по всемирной паутине, я в один из вечеров зашла на Рамблер и, не знаю почему, набрала слово "Усыновление". И… ничего не нашла. Я писала и так, и этак. Заходила на детские сайты, но так как плохо владела компьютером, не могла ничего отыскать. Судьба забросила меня на один из белорусских форумов про детей. И я, отчаявшись, рассказала про нашу проблему, что не знаю, что делать и как жить дальше. Было много откликов, но один из них перевернул всю мою жизнь. Девушка Юля дала ссылку на сайт "Семья.ру" и "innewfamily.narod.ru". Там я окунулась в так необходимую мне атмосферу, прочитала десятки рассказов, а конференция "Приемный ребенок" стала моим наркотиком. А затем я сама отыскала и аналогичный форум на "Ева.ру". Юля написала мне еще одну фразу, так запавшую мне в душу: "Приемные мамы рожают своих деток из сердца".
Перед собой я поставила первую задачу - уговорить мужа. Ох, как трудно это мне далось. Я доходила до отчаяния, спрашивала совета у девочек в конференции, опять уговаривала, рассказывала, показывала фотографии счастливых детей, которые обрели родителей. Он был против только по тем причинам, что не было своего жилья, что не потянем материально и что очень тяжело переступить черту, которая поставит конец свободной беззаботной жизни.
Своим родителям решение усыновить я озвучила тогда же. Была удивлена их положительной реакции. И в то же время очень рада этому.
Моя вторая задача была очевидна - собственное жилье. По законам нашей страны не запрещено усыновлять, живя в общежитии. Окончательное решение принимает суд. Но я понимала, что 12 кв. метров - это не жизнь с ребенком. Нужно было что-то делать.
Сначала я сходила в опеку моего района. Инспектор рассказала мне, какие документы необходимо было предоставить, а также то, что мне придется идти в национальный центр усыновления за всеми бланками и там зарегистрироваться. Опекская тетенька спросила, какого возраста и пола мы хотим ребенка, чем поставила меня в тупик. Признаться, об этом я тогда еще не задумывалась. Она посоветовала брать новорожденного ребенка, желательно мальчика, так как их много остается. Я обещала подумать. На том мы с ней и расстались.
Муж втягивался в мои рассказы о девочках, об их детках. Порой спрашивал сам, как у кого обстоят дела, скоро ли суд. В итоге я получила его согласие. К тому времени мы смогли решить квартирный вопрос. Мы решили въехать в квартиру, сделать ремонт и начинать собирать документы. В Крым тоже решили съездить, чтобы быть во всеоружии - крепкими, отдохнувшими и здоровыми - к появлению ребенка.
И вот в мае я была на приеме в национальном центре усыновления.
Расскажу подробности посещения центра. Это в основном для минчан, так как для белорусов информации практически в интернете нет.
У мужа был аврал на работе, поэтому пошла я одна. Ничего у меня не тряслось, в обморок не падала. Вообще, на удивление, была спокойна. Когда я вошла, инспектор рассказывала кому-то по телефону всю последовательность процесса. Так что я все слышала, и лишних вопросов у меня не возникло. Кстати, порядок немного отличается от принятого в России.
Нас зарегистрировали, выдали список документов, необходимых для предоставления в суд, бланки медицины на меня и мужа и бланк обследования жилищных условий.
Собрав всю медицину, справки с работы, копию лицевого счета из ЖЭСа, мы должны позвонить в опеку своего района. Там инспектор придет к нам осмотреть жилищные условия. Мы должны показать ей все собранные справки, т.к. в акте обследования жилищных условий нужно записать некоторую информацию из этих справок. Потом прийти опять в центр. Там назначают тестирование и определяют время занятий в школе приемных родителей. Тогда же сама инспектор заказывает справку из милиции. Ну и потом самое главное…
У меня вызвал затруднение вопрос о возрасте малыша и немного о поле ребенка. С мужем мы договорились про мальчика. Инспектор была очень рада этому решению, так как мальчишек процентов 70. Насчет возраста я ей объяснила, что, в общем-то, думали про годовасика, но в районной опеке посоветовали новорожденного, вот мы и засомневались.
Она попросила пока ни о чем не думать. Потом во время тестирования и занятий и определимся. Вопросов "зачем?" и "почему?" не было. Вся информация была записана в журнал, и нам был присвоен номер. Пожелала удачи, передала привет мужу, похвалила его выбор насчет пола и возраста малыша. Сказала, что абсолютно все бесплатно. Все справки, анализы и т.п. Единственный раз придется заплатить в суде две базовые величины (это где-то 25 долларов). Очень сокрушалась по этому поводу и злилась на суды, что не отменяют госпошлину. По любым вопросам просила звонить и не стесняться спрашивать. Назвала все инстанции с адресами, где и как лучше сдавать анализы и посещать врачей. Итак, нам нужно было заполнить медицинские бланки. Я записалась ко всем нужным врачам, позвонила во все нужные диспансеры. Мы никуда не спешили, так как на конец августа была запланирована поездка в Крым. 25 мая у нас стоял первый штамп психоневрологического диспансера. И вот, раз в одну-две недели мы стали посещать врачей. Дома на разговоры про усыновление мужем было наложено "табу". Он всегда помнил, к какому врачу идти, контролировал, чтобы я не забыла, но разговаривать на тему "а что потом?" категорически отказывался.
Хочу сказать, что все врачи, которых мы посещали, были очень доброжелательны с нами. Мы не встретили ни одного негативного мнения. Откровенно, я была очень удивлена этим. Заходя в кабинет к очередному светилу медицины, я вся внутренне сжималась, произнося "для усыновления". И с облегчением видела, как лицо врача расплывается в улыбке. И вот так, где-то без очереди, где-то по талону, где-то просто получив штамп в регистратуре, мы и прошли "медицину".
Так прошло два месяца. И тут на Еве в форуме "Усыновление" появляется минчанка. Я была очень рада этому. Мы списались, затем созвонились. Оказалось, что они уже собрали все документы и записаны на курсы усыновителей. Еще через неделю моя новая подруга позвонила и сказала, что они уже нашли себе дочку! Я так была за нее рада! Мы проговорили больше часа, обсуждая, что необходимо купить, как кормить и т.д.
И вот она, зная, что мы настроены на мальчика, обмолвилась, что в принципе, видела мальчиков из группы своей дочки. И я спросила: "Какие они?", - хотя сто раз зарекалась, что я сама пройду весь путь - без подглядываний, без фотографий и рассказов про детей "оттуда". Подруга рассказала мне про двух мальчиков - Сашу и Вадима. Описала мне их. Она описывает Вадима - и что хорошенький, и что умненький, и толстенький, скоро годик ему - а мне почему-то хочется узнать про шестимесячного Сашеньку… Рассказала подруга и про него. Она говорит, а у меня ноги подворачиваются, и трясет меня всю, лихорадит. Положила я трубку. Рассказала все мужу. Про Вадима: "Это не наш!". Про Сашу - молчит, хмурится.
Ночью я не спала, меня бил озноб. Почему? Весь день на работе я промаялась, глядя в одну точку и думая, думая. Я ведь даже не видела этого ребенка. Пыталась представить, какой он - чистый лист перед глазами.
Вечером позвонила моя новая подруга. Она узнала для меня фамилию Сашеньки, день рождения. Это нужно было мне, чтобы при выписке направления точно сориентироваться.
У меня началась жуткая бессонница. Ночью я ползала в интернете. Прочитала все гороскопы, какие нашла, углубилась в изучение особенностей шестимесячного возраста… Плакала и дома и на работе…
Из документов осталось самое главное - осмотр квартиры. Через две недели начинался отпуск. С работы тяжело было отпроситься. Опека предпочитала прийти утром. В квартире было полно коробок, и никакого видимого порядка…
И тут, совершенно случайно, я смогла увидеть этого мальчика. Это событие перевернуло всю мою жизнь. Эти огромные глаза, обрамленные шикарными ресницами, осмысленный взгляд взрослого мужчины, знающего, что такое жизнь. И это взгляд маленького ребенка! Будто немой вопрос в глазах, а надеяться боится. Стало как-то очень стыдно за нас, взрослых. Кто ж такое сотворить мог? Как же так - оставили, привезли за высокий забор, теперь вот ходим, выбираем, как в магазине… Нет солнышко, эта тетя, на которую ты так смотришь, не будет выбирать. Она знает, что Бог милостив и не может заставлять нас ещё больше страдать. Похоже, вот он - конец нашего долгого трудного пути. Вот мы и встретились, сынок…
Теперь у меня была фотография маленького мальчика, с которым мы могли связать наши мечты. Но мечтать я боялась. Мы не имели никаких прав на этого мальчика.
Стало очень тяжело жить, понимая, что там находится, возможно, твой сын.
Но теперь нас как прорвало. Мы не могли наговориться - где поставим кроватку, что у кого взять, что купить, мечтали, как поедем втроем в следующем году в Крым.
Прошла еще неделя. Состоялся суд у подруги. И вот они, счастливые родители, забрали свою дочку домой!
Нам же пришлось ждать еще две недели. И вот, в день нашего восьмилетнего юбилея свадьбы, в 9 утра, к нам пришла опека. Квартира наша тетеньке очень понравилась. Мы поговорили минут 10 и отвезли ее назад. Такси туда и обратно заказывали мы. Заключение мы забрали на следующее утро и сломя голову понеслись в центр усыновления.
Как назло, все психологи были в отпуске, поэтому тестирование мы пройти не могли. Но инспектор почему-то предложила посмотреть нам папки с личными делами детей.
Перед нами легли три папки: Минск, Гомель и Борисов. Инспектор сказала: "Тут самое основное. Деток с пороками сердца и серьезными заболеваниями не смотрите. У нас и здоровых хватает".
Я начала лихорадочно искать своего мальчика. Нашла. Фотография нечеткая - еще из роддома. А в диагнозах - порок сердца и заболевание почек. Я почему-то о диагнозах даже не задумывалась. А тут такое!
Просмотрели мы для приличия все папки. Очень тяжело это. Листаешь, судьбы целые пролистываешь. Из данных только Ф.И.О., родители, если известны, диагнозы, цвет волос и глаз. И все. Фотографий мало, а если и есть, то очень плохого качества.
Подозвала я инспектора, показала на фамилию нужного нам ребенка. Она долго нас отговаривала, указывая на страшные диагнозы, побежала звонить главврачу этого дома ребенка. По телефону узнала, что диагнозы подтверждаются. Мне, признаться, стало страшно. А в груди такая тоска разлилась…
Главврач посоветовала взять направление на Вадима П. (Тот Вадим!). Сказала, что он практически здоров и развивается в соответствии с возрастом. Инспектор добавила, что главврач очень переживает за него, так как скоро ему годик, и малыш перейдет в другую группу, шансов у него практически не останется.
Но я все равно стояла на своем - хочу направление на Сашу! Наконец инспектор сдалась, улыбнулась: "А вдруг и правда сердце Вам подсказывает", - и выписала направление, снабдив нас телефоном главврача. Слава Богу, она не заподозрила, что я уже знаю этого малыша.
Муж категорически отказался идти в этот день, хотя было только 12 часов. Я и сама была как выжатый лимон. Позвонили мы главврачу.
- Ну что, все-таки Сашеньку посмотреть хотите? Ну тогда жду вас завтра в 10.00. Детки как раз проснутся и покушают.
Провалявшись в кровати без сна с пяти утра, в семь я решила встать. Тяпнув пустырничка на дорожку и проглотив парочку таблеток, мы поехали на встречу. ДР находится в маленьком лесочке. На вид - обычный детский сад. Двухэтажное здание, четыре крыла. Хорошие детские площадки. Чисто и красиво. Хвойные деревья вокруг.
Зашли к главврачу. Спросила, что сначала - смотрим мальчика или разговариваем про диагнозы. Решили - про диагнозы. Мамаша нигде не наблюдалась. Поступила ночью без документов. Вторые роды, четвертая беременность. Роды на сороковой неделе, доношенный. Ей 30 (достоверно), отцу 38(с ее слов). Родила и бросила, самовольно ушла из больницы. По названному адресу никогда не проживала, в Белоруссии по выписке-прописке не нашли. Ребенок оформлен подкидышем.
Дальше пошла карта здоровья мальчика. Диагнозы все как есть. Услышали, переварили. Дальше - прогноз, лечение и т.п. В переводе на нормальный язык: "А кто его знает, что будет дальше?!" Анализы в норме. Сдаются раз в месяц. УЗИ делали два раза, в сентябре опять УЗИ и уролог. Как главврач сказала: "Либо все зарастет и станет на место, либо пролечить позже, если понадобится, либо операция, и живите дальше…". Откровенно пыталась нас отговорить от этого мальчика.
Впитать в себя весь объем данной информации я не смогла и… разревелась как белуга… Было очень страшно. А вдруг муж не захочет? Что же тогда делать? Как смотреть еще одного ребенка? Для меня в тот момент это было преступлением.
Через пару минут мы были в группе. А там одни мальчики. Нашего переодевали. Посмотрели мы, как остальные играют с погремушками, ползают, в ходунках бегают. Увидели Вадима, которого нам рекомендовали посмотреть и в центре, и главврач. Хороший мальчик. Первого сентября годик ему.
Потом вынесли нашего. Малыш смотрит на меня, не отрываясь. Я с опаской беру его на руки. Мальчик изучает моё лицо, даже не моргая. Где муж и что он делает, не представляю. Весь персонал внимательно за мной наблюдает. Нянечка робко произносит: "Ой, а он на Вас похож…" Главврач одергивает ее. А я смотрю на малыша. Как ты повзрослел за эти недели, мальчик мой! Главврач предложила погулять на улице. Мы с радостью согласились. На нас надели розовый комбинезон, за спиной слышится недовольное бурчание мужа, и мы пошли гулять. 25 минут на свежем воздухе.
Меня малыш воспринял спокойно - схватился за палец и не отпускал. С мужа глаз не спускал! "Что за живность такая непонятного пола?" Там же только женщины работают.
Серьезный, улыбчивый. Не плакал, просто тихо сидел на руках, рассматривая все вокруг. Ведь он еще практически не знает, что такое улица.
Муж стоит рядом, улыбается. Предлагаю взять ребенка на руки. Категорически отказывается. Приходится идти на хитрость, и ребенок все-таки оказывается на руках мужа. Он держит малыша, как хрустальную вазу, боясь даже дышать.
Вернулись в группу, поговорили с воспитателем: как ест, как спит, как играет, что любит.
Подруга звонила не переставая. "Ну что? Ну как?" Муж нервничал: "Отключи телефон!"
Пошли опять к главврачу. Она выписала нам пропуск на каждый день. Сказали, что будем думать.
Пока ехали домой, все обсудили. Боялись, конечно, серьезных диагнозов. Но все это лечится, а может и само пройти бесследно. Значит, наш малыш, наш!
Приехали домой. Позвонили в центр. Инспектор в шоке была: "Как берете??? А других смотреть???" - "Не будем."
Вот так мы нашли себе сына. Каждый день по 3-4 часа мы были рядом с ним. Теперь уже и муж с удовольствием держал малыша на руках.
Муж решил рассказать своим родным наши новости. Все очень хорошо отнеслись к нашему решению, а фотографии Федора привели их в полный восторг.
Потом была поездка в Крым, которая уже не могла принести такой радости, как предыдущие. Потом, по приезде, мы подали документы в суд. Тестирование в центре усыновления мы прошли, на курсы не успели - группа начала занятия за неделю до нашего приезда. Психолог, поговорив с нами, осталась довольна нашими высказываниями и разрешила обойтись без курсов. Если честно, я бы с удовольствием походила на них, но мы просто уже не успевали.
Перед самым судом я рассказала новость нескольким подругам. На работе знала только одна сотрудница. Все они очень были рады за нас. Это было просто удивительно - мощная поддержка со всех сторон!
Мальчику провели полное медицинское обследование. Так решила главврач, мы не просили. Половина диагнозов испарилась. Остальное не страшно.
Навещая там своего будущего сына, я присмотрелась к Вадиму. Чудный мальчик. Вечер обдумывали - может двоих взять? Нет, не возьмем… Муж категорически против, хотя и ему мальчик очень нравится. Не потянем… Так тоскливо… Не могу забыть его. Не могу…
29 сентября. 7.30. Работа. Меня трясет, тошнит, голова раскалывается. Сотрудница бегает вокруг меня с пузырьками и таблетками, приводит в чувство.
14.00. Суд. Вопросы, вопросы, выступления опеки и главврача. Я с удивлением слушаю, какая я хорошая, ответственная. Муж такой же.
"Будете ли сохранять тайну?"
Вообще, зачем нам та тайна? В Центре усыновления настояли: "Пишите. Это для ЗАГСа и суда. Вдруг мамаша объявится". Более чем странно было слышать это из уст психолога, которая на своих занятиях объясняет будущим родителям, почему не нужно хранить тайну усыновления.
"Будем" У судьи немое удивление. "Но ребенку же 8 месяцев!" - "Ну и что, мы недавно переехали, нас никто не знает" А что я еще могла сказать? Лучше бы не писала про тайну! Тем более, что скрывать не будем на самом деле.
Помню, спросили, какое имя даем ребенку. Фёдор. Сколько было мыслей - менять или нет. Муж всегда хотел сына Федора. Но малыша воспринимали уже как Сашу. А Саш у нас было в семье очень много - муж, брат, племянник и сестра. Саша, Сашенька. Имя прекрасное. Но дала это имя нашему мальчику какая-то чужая тетя. А имя должны давать родители. Фёдор - Божий дар. Наш Феденька…
Помню, судья спрашивает мужа, согласен ли он на такое редкое имя. Я про себя ухмыльнулась - кто ж его придумал?!
Просим принять решение к немедленному исполнению. Нет, судья не согласна. В этом суде такой практики нет. Ох, сколько раз я потом жалела, что не отнесли документы в суд района, где находится дом ребенка! Совсем другие сроки и волокиты меньше.
Попросили выйти. Ждали мы где-то час. Опять зашли.
"Именем Республики Беларусь…"
Все. Мы родители…
Не дождавшись вынесения решения, опека и главврач ушли. Возник вопрос - когда можно забирать? И спросить-то не у кого. Решение суда вступает в силу через 10 дней. Судья предложила: "Хотите - забирайте ребенка по заявлению. Так обычно делают".
Дома телефоны разрываются. У всех одни и те же вопросы: "Ну что? Ну как? Ну когда?"
Еще одна бессонная ночь. Утром собираю пакет. Носочки, костюмчик, боди, шапочка, курточка, погремушка. Гостинцы медсестрам купить не успели - не до того было. Успокаивала себя тем, что через 10 дней встретимся снова - оформлять документы.
Всю дорогу обдумывала, что сказать главврачу, как убедить, чтобы отдали сейчас. Приехали. Зашли в кабинет. Она улыбнулась, дала ручку, лист бумаги и продиктовала заявление.
Через 15 минут мы одевали нашего сына в домашние одежки, снимая казенные пронумерованные вещи.
Еще через 10 минут подъехало такси. Никто с нами не вышел - попрощались в группе. Было тихо, ни одного человека. Мне хотелось кричать от счастья, плакать. А поделиться было не с кем. Ну и ладно. Все буднично, и никакого праздника. Никакого ощущения, что из роддома несешь малыша домой. А я думала, что будет так… В такси я повеселела. Какая разница! Мы сына домой везем! Таксист проникся нашим хорошим настроением, знал, наверное, в чем дело. Долго поздравлял и желал счастья.
Минут через 20 мы были дома.
Опять шквал звонков, поздравлений и пожеланий.
Фёдор, уже Фёдор, с интересом озирается вокруг. Полный восторг вызывает кошка. Время спать. От обилия новых впечатлений Фёдору тяжело уснуть. Решили вывезти его на улицу. Уснул. Потом кушаем, играем, спим. В первый день решили не купать. Впереди выходные, мне не страшно - муж всегда рядом.
Первое затруднение. Читаю, как готовить смесь. Так, три мерные ложки. Где мерная ложка??? Звоню подруге, объясняет.
Отдельное огромное спасибо подруге - можно было позвонить и в 11 вечера с вопросом. Все объяснит, расскажет. Она же давала и первый список самых необходимых покупок.
Первые две недели была полная идиллия. Фёдор вел себя спокойно, точно по расписанию спал и кушал. Что такое качание на руках, он не понимал. Проблема была только одна. Ребенок панически боялся купаться. Странно то, что нянечка говорила, что Федя любит купаться. С этой проблемой помогли справиться виртуальные подружки. Огромное спасибо им всем за поддержку и советы. Теперь у Федора нет более любимого занятия, чем барахтаться в ванне.
Родные и друзья обрывали телефон с просьбами прийти. Мы строго ограничили всех двухнедельным карантином. Кушали мы все, что давали в доме ребенка.
Через две недели началась моя беготня по городу. Признаться, я не ожидала, что оформить ребенка - так тяжело! Если бы я все делала по закону - ушел бы месяц. Я с трудом верила, что у нас такие дремучие законы. Как жаль, что я не представляла, что, отдав документы в суд нашего района, я получу столько проблем при оформлении. Где-то с уговорами, где-то с угрозами, где-то с конфетами, где-то через звонки в высшие инстанции - я оформила нашего сына за 4 дня. Вспоминать это ужасно, больно и неприятно. Спустя неделю - опять беготня - оформление пособия по усыновлению. Тут уже все понятно, просто немного побегать нужно - оформить счет в банке и написать заявление.
Пособие по усыновлению - довольно приятное внимание со стороны государства. Оно немного больше ежемесячного пособия на ребенка. Вместе - это уже сумма!
Сын у нас уже два месяца. Я и не вспоминаю, откуда он к нам пришел. Полное ощущение, что я сама его родила. Все видят наше сходство, хотя сама я этого не замечаю.
Временами я очень сильно устаю. Я не могу пожаловаться на мужа - он делает все возможное, чтобы облегчить мою жизнь. Просто жизнь с ребенком - это совсем другое измерение. Теперь я с уверенностью хочу сказать, что год-два, не более, семья может жить без детей. Потом, если затянуть, появляется очень много проблем, связанных с привыканием к новой жизни. Наша жизнь круто изменилась. К чему-то мы были не готовы, нам пришлось меняться вместе с обстоятельствами. И все-таки, ребенок - это огромная радость и счастье через край. Я смотрю на своего сына и до сих пор не могу поверить, что я - МАМА! Когда муж говорит Феде: "Иди к маме!", я вздрагиваю и не всегда сразу соображаю, что это я - мама. Мы растем, начинаем ходить и говорить. Каждый день приносит много сюрпризов. Сын чему-то учится, появляется какое-нибудь новое слово. Фёдор очень упрям и уже в таком возрасте пытается отстоять свою точку зрения, как умеет - рычанием или громким басовитым рёвом. Порой это очень смешно, иногда - злит.
Мой муж просто счастлив! Он очень любит сына, всегда готов с ним играть, помогает во всем. Ночью к сыну встает муж - успокоить, дать пустышку.
Все родственники и дальние знакомые узнали об усыновлении по факту, после суда, и восприняли наше решение "на ура". У сотрудников моих и мужа такая же реакция. Не было ни одного отрицательного отзыва. Нас окружают просто необыкновенные люди! Наш дом завален подарками, одеждой, игрушками.
Моя свекровь уже приезжала на недельку погостить и помочь мне. Мои родители, живя и работая в другом городе, всегда выкраивают денек для общения с внуком. Звонят ежедневно. Моя мама, похоже, уже помешалась на почве любви к внуку!
Главное, что мы не испугались проделать весь этот путь. Результат наших стараний и страданий - наш сынишка Фёдор.
Вы хотите узнать, счастлива ли я? Просыпаясь утром, я слышу: "Мам-мам-мам!", и понимаю, что вот оно - настоящее женское счастье!